Элиф Батуман - Идиот

• Название: Идиот
• Автор: Элиф Батуман
• Жанр: Современная зарубежная литература
• ISBN: 978-5-17-112416-8

Американка Селин поступает в Гарвард. Ее жизнь круто меняется – и все вокруг требует от нее повзрослеть. Селин робко нащупывает дорогу в незнакомое. Ее ждут новые дисциплины, высокомерные преподаватели, пугающе умные студенты – и бесчисленное множество смыслов, которые она искренне не понимает, словно простодушный герой Достоевского. Главным испытанием для Селин становится любовь – нелепая любовь к таинственному венгру Ивану… Элиф Батуман – славист, специалист по русской литературе. Роман «Идиот» основан на реальных событиях: в нем описывается неповторимый юношеский опыт писательницы. Высоко оцененный критиками, роман был назван лучшей книгой месяца по версии New York Times Book Review. В 2018 году «Идиот» вошел в список финалистов Пулитцеровской премии.

---

– Ума не приложу, – сказала Светлана и вернулась к своему учебнику по психологии.

Я вынула 1020-страничный роман «Холодный дом» из серии «Нортон Критикал», он одновременно поглощал меня и отталкивал, словно ужасно длинный чужой сон. Я в сотый раз перечитала одно и то же предложение:

В заключение Воулс присовокупляет добавочный пункт к этой декларации своих принципов, сказав, что поскольку мистер Карстон собирается вернуться в полк, не будет ли мистер Карстон так любезен подписать приказ своему банкиру выдать ему, Воулсу, двадцать фунтов[12].

Вновь и вновь Воулс присовокупляет добавочный пункт о деньгах. Вновь и вновь – мистер Карстон, банкир, не будет ли любезен двадцать фунтов… может быть.

Светлана выделяла какой-то фрагмент про деиндивидуацию, левой рукой перебирая свои янтарные бусы.

– Красивые бусы, – сказала я.

– Что? – откликнулась она.

Я решила, что заставлю ее поднять взгляд.

– Твои бусы, – сказала я. – Они очень красивые.

– А-а, это? Подарок от моего аналитика.

Раз упомянут аналитик, значит, я победила и она сейчас будет говорить, а не читать.

Ее психоаналитик на День благодарения ездил на конференцию в Москву. Это была его первая поездка в Восточную Европу, и всё вокруг напоминало ему о Светлане. Ему постоянно встречались разные Светланы – большей частью тоже аналитики, кроме одной, турагента. В янтарной лавке он засомневался – не нарушит ли он профессиональную этику, купив Светлане подарок. Он посоветовался с одной из русских Светлан, которая помогала ему выбрать подарок для супруги. Та призвала его следовать благородному порыву.

– В принципе, это пустяк, – сказала Светлана. – По его собственным словам, бусы стоят пятнадцатую часть из того, что я заплатила ему с сентября. К тому же, мои выплаты покрывает страховка. В некотором смысле эти бусы – подарок от «Голубого Креста Массачусетса».

Мне не хотелось возвращаться к «Холодному дому», и я спросила ее о медстраховке. Задавая вопрос, я размышляла: ведь «Холодный дом» – это, в сущности, книжка о скучной канцелярщине, но тогда почему же я вместо чтения интересуюсь скучной канцелярщиной Светланы? Светлана широко распахнула глаза. Она сказала, что в страховую форму можно было вписать психологический диагноз, а она однажды видела свой – четырехзначное число, соответствующее номеру статьи в DSM-IV[13].

– Только представь, – говорила она, – четыре цифры. И в них – то, чем ты страдаешь. – Она спрашивала у аналитика, что скрывается за этими цифрами, но тот не ответил. Он сказал, что значение имеют не слова в DSM, а слова, которые звучат в этой комнате, произносятся между ними. Но Светлана уже мнемонически запомнила эти цифры, они впечатались в ее мозг, и позднее она отправилась в научную библиотеку и отыскала DSM-IV. – Я увидела их на полке в хранилище. Два огромных тома в твердой обложке.

– И?

– И… Я не стала смотреть. Ушла из библиотеки. Потеряла всякий интерес.

* * *

Я стала забывать прочитанное. Всё началось на занятиях по разговорному русскому. На урок я опоздала, они уже читали вслух. Иван подвинул ко мне свой учебник и показал нужное место. Когда дошли до строчки, где Нина смотрит в окно и вспоминает Леонида, Иван наклонился ко мне:

– Похоже, она всё время думает о мужчинах.

– Извини, что?

– Сначала она думает об Иване. Потом – о Леониде. Всегда – о мужчинах.

– Да, точно, – сказала я. – Странно.

Нам с Иваном дали разыгрывать сцену в Новосибирске – ту, которую я читала и о которой размышляла, – но вдруг у меня полностью вылетело из головы, что я должна говорить. И посмотреть было негде, поскольку книжку я забыла дома. Я стояла в страхе, припоминая лишь, что там какие-то плохие новости для Нины.

– Иван, становись сюда и жди Соню, – сказала Ирина. – Не так, повернись спиной. Соня, иди к Ивану. Нет, не как на похоронах, – ты спешишь. Вот так. – Иван стоял лицом к окну, и Ирина торопливо пошла к нему, озабоченность на лице сменилась восторгом. – Иван!

Мной овладел ужас. Я не могла вспомнить, чтобы Нина встречалась с Иваном. Как я могла забыть такой момент!

Ирина повернулась ко мне.

– Теперь, Соня, твоя очередь.

Я тоже пересекла комнату, пытаясь принять восторженный вид.

– Иван! – сказала я.

Иван повернулся. На лице – абсолютное отсутствие эмоций.

– Добрый день, – ответил он.

– Иван? – сказала я. – Это ты?

– Да, я Иван. Мы знакомы?

– В смысле, знакомы? Я думала, мы друзья.

– Соня, – в голосе Ирины звучал упрек. – Ты сделала домашнюю работу?

– Сделала, честное слово, – ответила я. – Но я почему-то совсем не помню, что там происходит.

Она вздохнула.

– Читай сейчас и вспоминай. Только быстрее!

Иван протянул мне книжку. Читая, я стала припоминать, что это – не тот Иван, а другой, которого зовут почти так же. Зачем вставлять такую идиотскую деталь? – подумалось мне.

– Да, извините, – сказала я. – Я ищу Ивана Бажанова. А вы – другой Иван.

– Да, я Иван Боярский, – ответил Иван. – Мы с вами незнакомы.

– Я ошиблась, – сказала я. – Извините, мне нужно идти.

– Хорошо, – ответил он. – Я отвезу вас на тракторе.

– Спасибо, – сказала я. – В Сибири очень добрые люди.

* * *

Мне ужасно не хотелось идти на «Строительство миров». Увидев значок Красного креста, я вспомнила, как Светлана сдавала кровь, и подумала, что это – неплохой предлог опоздать. Я пошла, ориентируясь по значкам, и оказалась в мезонине языкового корпуса, разделенном на сектора голубыми пластиковыми перегородками.

– Пожалуйста, посидите спокойно, я возьму немного крови, – монотонно произнесла медсестра, поднялась и подошла. Наклонившись очень близко, она провела рукой по моим волосам, и я услышала щелчок.

– Это новинка, – сказала сестра. – Мы теперь берем кровь из уха. – Она показала размытую лиловую мимеокопию карты мира и спросила, не ездила ли я в последние два года в отмеченные регионы. На мелкой карте вся Турция оказалась размером с виноградину. Нижняя часть Турции была выделена.

– Это что, весь юг Турции? – спросила я. Сестра ответила, что это только юго-восточная Анатолия. Я сказала, что бывала в южно-центральной Анатолии. Она ответила, что с медицинской точки зрения это неважно. Затем она спросила, был ли у меня секс с мужчиной, у которого после 1977 года был секс с другим мужчиной, или который получал наркотики или деньги в обмен на секс, или который давал наркотики или деньги в обмен на секс.

– Тут я вас перебью, – сказала я. Она направила на меня выжидающий взгляд. – В смысле, у меня вообще ни с кем не было секса.

Ее взгляд стал строже, она посмотрела на меня поверх очков.

– Был у вас секс с человеком, который вступал в половую связь в обмен на наркотики или деньги?

В комнате этажом ниже были зашторенные зеркальные окна. Я легла на стол. На потолке я увидела карточку: «Простой вопрос: в каком направлении вращается Земля – по часовой стрелке или против, если смотреть с Северного полюса?»

– Хорошие вены, – сказала сестра.

– Спасибо, – ответила я.

Пульс в моем предплечье замедлился, кисть – похолодела. Я думала о лиловой карте, о карте Анатолии и о том, как вращается Земля. В итоге я нашла ответ, вспомнив песню, где строчка «beauty and the beast» рифмуется с «rising in the east»[14]. Ко мне приблизился белый силуэт, похожий на воздушный змей.

– У некоторых она течет медленнее, – произнес голос.

Казалось, время стало мягким и липким. Парня с соседнего стола уже отпустили, хотя он пришел позже меня. Свой мешок крови он уже набрал. Эй, сердце, видишь? Ты видишь? Ты учишься? Чему ты можешь учиться? Я поймала себя на мыслях о Нине, которая всегда думала о мужчинах, а потом решила подумать об Иване, и пульс участился. Может, так я ускорю процесс?

– Впервые сдаете? – спросила женщина.

– Да, – ответила я.

– Я так и подумала.

Когда иголка была в вене, я ее не ощущала, а когда вынимали – почувствовала.

* * *

На наш второй урок Линда тоже опоздала. Я сидела на детском стульчике и сквозь треснутое окно разглядывала мусорный бак, из которого теперь торчал диван. Ноги затекли, я поднялась, провела инспекцию паучника и выкинула сухие листья в корзину. Потом принялась вышагивать по трем комнатам, отведенным на обучение взрослых, – в темный холл и назад, через два смежных класса и лобби. Я кружила и кружила по этому контуру, словно неотвязная мысль.

Линда явилась через сорок минут. Мы пошли в класс поменьше и сели за тот же складной столик. Она плюхнулась на стул, будто много дней провела на ногах. Я спросила, что новенького в учебнике про дроби. Она пролистала книжку серебристо-лиловыми коготками и открыла ее на уроке о том, как переводить «смешанные дроби» типа 2½ в «неправильные дроби» типа 5/2.

Я вспомнила, что три пирога тут не пройдут. И подумала, как славно было бы сейчас сидеть и есть пирог. Я пыталась найти самый простой способ натаскать ее на решение этих примеров. – Тут нет ничего страшного, – сказала я. – Просто умножаете цифру внизу на цифру слева. Потом прибавляете верхнюю цифру – и готово.