Ораз Абдуразаков - Шпага д'Артаньяна, или Год спустя

• Название: Шпага д'Артаньяна, или Год спустя
• Автор: Ораз Абдуразаков
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-102244-0

Окончание легендарной трилогии Александа Дюма. Действие сюжета разворачивается вслед за событиями, описанными в романе «Виконт де Бражелон». Завершая «мушкетёрскую серию», автор предлагает читателю новую версию драматических обстоятельств Деволюционной войны между Францией и Испанией. Наряду с вымышленными героями в романе действуют подлинные исторические лица.

---

– Вот как! – удивился главный ловчий. – Вы так хорошо осведомлены о планах барона, господин маркиз?

– Нисколько, – улыбнулся тот, – просто я могу видеть то, что происходит за вашей спиной, сударь.

Д’Оллонэ обернулся и увидел того, на ком уже около минуты было сосредоточено внимание двора. Барон де Лозен, шествовавший по залу в сопровождении графа де Сент-Эньяна – бессменного адъютанта короля, казался самым счастливым человеком во Франции. Отвечая поклонами на поздравления и улыбки дам, он двигался к той части залы, в которой собрались его друзья. Добравшись до цели, он в самых изысканных выражениях приветствовал их.

– Знаете ли, дорогой барон, – сказал де Бриенн, когда шум несколько поутих, – вы дефилируете с такой торжественностью, будто вам не терпится скорее испытать своё назначение и объявить: «Сударь, именем короля вы арестованы!»

– В тот день, когда я приду за вами, сударь, постараюсь устроить это как можно более буднично, – отшутился барон.

– Боже мой, – воскликнул юный де Лувиш. – Неужели теперь именно вы, милостивый государь, будете преследовать несчастных дуэлистов?

– И правда, – со смехом поддержал его д’Оллонэ, – учитывая вашу репутацию, вы должны будете чувствовать себя при этом весьма неловко, господин де Лозен.

– Три срока в Бастилии за уличные поединки – отличная рекомендация для получения патента на капитанское звание, – глубокомысленно изрёк Фронтенак, вызвав новый взрыв смеха.

– Однако во всём этом, господа, есть и светлые стороны, – защищался Лозен, стойко выдерживая град шуток, сыпавшийся на него со всех сторон. – Например, если мне вздумается теперь скрестить с кем-нибудь шпагу, хотя бы даже на Гревской площади, едва ли меня постигнет участь господина де Бутвиля. Думаю, мне даже не придётся в четвёртый раз воспользоваться гостеприимством бастильского коменданта.

– Почему, господин барон? – наивно спросил де Лувиш.

– Да потому, сударь, – от души расхохотался новоиспечённый капитан мушкетёров, – что для этого я должен буду арестовать себя сам!

– Но это, должно быть, не единственная светлая сторона, – вставил Фронтенак, – иначе я назову вас самым большим бессребренником при дворе.

– О, я далёк от этого, сударь. Жалованье капитана составляет сорок тысяч ливров в год.

– Бесподобно! – воскликнули разом Бриенн и Лувиш.

– Да, недурно, – согласился и д’Оллонэ, – однако это счастье должно было вам чего-нибудь стоить, дорогой барон?

– Есть немного, – уклонился от ответа Лозен.

В эту минуту маленький паж, пробравшись сквозь толпу, окружившую героя дня, вручил ему записку. Бегло пробежав её глазами, капитан просиял и обратился к собравшимся:

– Прошу извинить меня, милостивые государи.

– О, не стесняйтесь, господин барон, – улыбнулся Фронтенак, – вероятно, не мы одни хотим поздравить вас с этим назначением.

Раскланявшись, Пегилен поспешил было удалиться, но у дверей столкнулся с де Вардом, ожидавшим случая перемолвиться с бароном. Холодно ответив на почти шутовской поклон молодого человека, Лозен спросил:

– Вероятно, я могу быть вам полезен, граф?

– Хотел лишь засвидетельствовать вам своё почтение и присовокупить свои поздравления к уже полученным вами от этих господ. Только что я имел честь высказать им своё мнение о том, что вы больше подходите для этой должности, нежели ваш предшественник.

– Я, право, смущён вашими словами, любезный господин де Вард, но, к стыду своему, вынужден констатировать, что вы преувеличиваете мои скромные достоинства. И главное моё стремление – не посрамить звания преемника господина д’Артаньяна, которого я ставлю выше всех известных мне дворян.

Добив де Варда ослепительной улыбкой, свойственной лишь ему одному, барон быстро направился к одной из уединённых галерей в то самое время, когда из неё выходил военный министр. Пегилен сдержанно поклонился. Лувуа побледнел. Его рука опустилась на эфес шпаги. Он скривил губы и не ответил на поклон.

В любое другое время щепетильный гасконец не преминул бы обратить внимание на вызывающее поведение Лувуа. Сейчас, однако, его увлекала более могущественная сила, не давая остановиться ни на миг. А потому он прошёл мимо принявшего угрожающую позу министра со спокойствием, которое сделало бы честь даже олимпийским небожителям и графу де Ла Фер.

Миновав коридор, барон очутился в нише, которая, как и десятки ей подобных, служила передней чьих-то апартаментов. Судя по расположению комнат в одной галерее с кабинетом Кольбера и покоями герцога Ангулемского, занимавшая их особа принадлежала к королевской семье. Лишним подтверждением тому послужило лёгкое замешательство, охватившее обыкновенно решительного дворянина, и те лихорадочные усилия, с которыми он пытался поправить безукоризненно сидевший парик.

Открыв наконец дверь, де Лозен проник в гостиную, где перед большим зеркалом сидела сама Великая Мадемуазель – герцогиня де Монпансье. Принцессу причёсывали к вечернему приёму. На столике перед ней лежали драгоценности, которые она поочерёдно примеряла. Увидев в зеркале Пегилена, дама с обворожительной улыбкой обратилась к нему:

– Я счастлива видеть вас у себя, барон. Вы, однако же, не балуете меня своим вниманием. Это не очень любезно со стороны такого галантного кавалера.

Пегилен стоял как громом поражённый. В голове у него невольно промелькнула мысль о том, что если бы сегодня утром кто-нибудь поведал ему, что, дочь Гастона Орлеанского станет упрекать его в холодности, он не счёл бы обретение патента столь уж непомерной радостью. Тем не менее, мгновенно овладев собой, он отвечал самым нежным голосом:

– Мог ли я в самых дерзких мечтах предположить, что ваше высочество соблаговолит удостоить меня взглядом?

– Разумеется могли, господин де Лозен. Особенно теперь, когда получили столь блестящую должность, – как говорят, лучшую должность королевства. Мой кузен, видимо, весьма расположен к вам. Поздравляю от всего сердца, милый капитан!

– О, сударыня, если бы, помимо августейшего покровительства, я смел бы надеяться на вашу дружбу…

– То что тогда, сударь? – улыбнулась принцесса.

– Я почёл бы себя счатливейшим из смертных! – воскликнул барон, сам поражённый искренностью, прозвучавшей в его голосе.

– Эту дружбу я вам охотно предлагаю, барон, – сказала герцогиня, взмахом руки отпуская камеристок.

Она повернулась к Пегилену, глядя ему прямо в глаза. В эту минуту Великая Мадемуазель казалась восхитительно молодой и прекрасной, несмотря на возраст, значительно перекрывавший жизненный опыт капитана. От намётанного ока барона не ускользнул блеск карих глаз герцогини, и он решил развить успех:

– К несчастью, это невозможно, ваше высочество.

– Невозможно? Что вы говорите, сударь?

– Я говорю о том, что дружба между ничем не примечательным гасконским дворянином и принцессой королевской крови…

– Полно, господин барон. Право, не узнаю вас в этом самоуничижении. Что невероятного в такой связи? Ведь считаетесь же вы одним из ближайших друзей самого короля.

– Это так, сударыня, – без тени смущения продолжал Пегилен, – но любовь короля – это счастье, в то время как ваша дружба…

– Не останавливайтесь, господин де Лозен! Чем вы находите мою привязанность, в отличие от королевской? Отвечайте же, договаривайте: моя дружба – это…

– Мечта, ваше высочество! – пылко вскричал барон. – Мечта столь великая и столь несбыточная для меня, что я теряю голову!

– Значит, барон?..

– Но я не смею, не смею! – восклицал капитан мушкетёров как бы в порыве восторга.

Госпожа де Монпансье начала терять терпение. Лозен, почувствовав перемену в её настроении, поспешил сменить тактику:

– Сударыня! Я приношу клятву верности к стопам вашего высочества. Моя дворянская честь и незапятнанное имя порукой тому, что в любое мгновение я пожертвовую по вашему слову жизнью с улыбкой на устах. И не будет для меня более радостной участи, чем умереть за вас, пролить всю кровь – каплю за каплей, благословляя ваше имя. Прошу вас верить, что отныне я – ваш самый преданный слуга!

– Друг, милый барон, не слуга, а друг, – поправила его взволнованная таким проявлением чувств герцогиня, – будьте для меня не паладином, а самым нежным другом.

– Сударыня, я ваш душой и… телом.

– И оставьте, молю, ваши нелепые предубеждения. В конце концов, вы – один из самых блестящих рыцарей Франции, а я – всего лишь скромная внучка Генриха Четвёртого, единственная заслуга которой в том, что ей посчастливилось родиться на ступенях трона.

Барон чувствовал, что принцесса не решается довести своё рассуждение до конца. А ему хотелось выжать весь сок из плода этого свидания, и потому он промолвил:

– Ваше высочество слишком высоко стоите надо мной, чтобы не простить ошибки, вызванной лишь избытком почтения к вам.