Александра Бракен - Жуткая история Проспера Реддинга

• Название: Жуткая история Проспера Реддинга
• Автор: Александра Бракен
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-113547-8

Проспер Реддинг – обычный двенадцатилетний мальчишка. У него есть сестра-близнец, родители, основавшие благотворительный фонд, и целая куча богатых родственников, а сам он талантливый художник. Но счастливым он себя не чувствует, ведь в школе его считают изгоем, несмотря на богатство и славу семьи, и даже сестра посмеивается над ним. Однако Проспер и подумать не мог, что ему придется иметь дело с демоном, который триста лет провел в заточении, а теперь в любой момент может вырваться на свободу и отомстить всем Реддингам за грехи их предка.

---

Я осмотрелся, пытаясь придумать новый план побега, и опять увидел незнакомца.

Он прохаживался в дальней части комнаты мимо бюстов мертвых поэтов и родственников, мимо книжных полок. Когда мимо проносили подносы с закусками, его костлявая рука вытягивалась и что-нибудь с них выхватывала. И незнакомец снова исчезал в тени. Вжух.

– О, Берта, хочу еще раз поблагодарить тебя за нашу беседку! – Троюродная сестра схватила мою двоюродную бабушку за локоть и развернула к себе. Я не мог упустить такой шанс и, пригнувшись, побежал из комнаты, стараясь не спотыкаться о мебель, официантов и раздраженные взгляды гостей. Где же Прю? Я потерял ее, когда мы вошли. Бабушка увела ее в сторону, чтобы похвастаться сестре новыми достижениями внучки. Мне постоянно казалось, что я ее вижу, но это были только плакаты фонда «От сердца к сердцу» и журналы с Прю на обложке, расставленные по всему дому в красивых рамках.

Я продвинулся на целых полтора метра по коридору, когда тетя поймала меня за ворот пиджака и потащила обратно, заключив в страстные объятия с невыносимым ароматом розы. Что ж, первый блин комом.

– И куда же уехали твои дражайшие… – Ее рот скривился, когда она произносила это слово: – родители на этот раз?

– В Китай, – ответил я. – Открывают там офис своей благотворительной организации.

– Как это… мило.

«Смотри не надорвись, столько комплиментов», – подумал я.

– А тебе не кажется странным, – тетя Клаудия принялась слюнявить пальцы, чтобы пригладить мне волосы, – что они тратят все ваши деньги на других детей?

– Я уверен, что в этом доме есть сотни словарей, в которых вы можете посмотреть, что значит «благотворительность», – пробормотал я, пытаясь высвободиться. Мне уже приходилось участвовать в десятках тысяч подобных разговоров. Родители вкладывали большую часть денег в благотворительность, и в глазах остальных родственников это автоматически делало их идиотами.

– Да, благотворительность – не та болезнь, которую просто излечить, – раздался бабушкин голос у меня за спиной. – Но когда-нибудь твой отец это поймет. Ох, вот ты где, Пруденс! Посмотрите-ка – просто загляденье!

Я проследил за бабушкиным взглядом и увидел, как Прю спускается со второго этажа. На ней теперь было длинное черное бархатное платье с белым кружевным воротником. Прекрасно понимая, как глупо она выглядит, Прю покраснела, и ее лицо стало одного цвета с волосами.

Я попытался привлечь ее внимание, но бабушка сжала мою руку и так ее дернула, что едва не забросила меня на первую ступеньку.

– Проспер, иди наверх. Я и для тебя приготовила одежду. И умойся, будь любезен.

Впервые за последний час я смог наконец спросить:

– Мы что, все вместе пойдем на парад? Он скоро начнется.

– Сначала будет что-то вроде семейного праздника, – ответила бабушка и вцепилась когтями в мой рукав. – Сегодня особенный День Основателей. А теперь будь хорошим мальчиком и…

Но тут к бабушке подошла Мелли, наша новая горничная. Она теребила подол форменного платья.

– В чем дело? – рявкнула бабушка.

– Мэм, снова звонят. Ваш сын говорит, что ему необходимо срочно поговорить с кем-нибудь из его детей.

Мелли увидела меня и осеклась. По ее лицу пробежала тень, она побледнела от страха. А бабушка стала похожа на одну из горгулий, которые сидят на крыше дома.

– Неужели? – пропела она, натянуто улыбаясь. – Будь любезна, скажи, что мы заняты, хорошо?

Это был приказ, а не просьба. Но я совершенно не собирался ему подчиняться.

И мы побежали. Служанка – на кухню, а я – наверх. У меня была всего секунда, а может и меньше. Я распахнул дверь в старый дедушкин кабинет и бросился к телефону, перегнувшись через необъятный письменный стол. Почти задохнувшись, я услышал в трубке:

– Извините, сэр, она сказала, что все заняты…

– Вы можете хотя бы объяснить, почему их мобильники не отвечают?

Я никогда не слышал, чтобы папа так волновался. Он говорил громче обычного, видимо, едва сдерживаясь, чтобы не закричать. Я отодвинулся от края стола, ощупывая карманы, и только потом вспомнил, что мой телефон остался в сумке. Мне показалось, что отец собирается положить трубку.

– Па… папа?

– Проспер?!

Мелли начала всхлипывать. Кажется, она знала, на что способна бабушка. Вряд ли теперь для нее найдется работа в штате Массачусетс, да и вообще на всей планете Земля.

– Мелли, я ничего не скажу, – пообещал я. – Просто дайте мне поговорить с ним. Пожалуйста.

Девушка еле слышно зашептала:

– Но миссис Реддинг…

– Я все улажу, – сказал папа. – Вы не потеряете работу.

Краем глаза я увидел серебристый отблеск в темном кабинете. Фотография в рамке. На ней папа гордо держит в руках гарвардский диплом. Рядом с ним, уцепившись за его локти, стоят мои тетушки. Выглядят они гораздо моложе и не такими двинутыми, как сейчас. Глупо, наверное, но посмотрев на папино улыбающееся лицо, я почувствовал себя немного лучше.

И все-таки с этим снимком было что-то не то. Свободной рукой тетя Клаудия обнимает какого-то мальчика. Тот стоит с краю, руки в карманах джинсов, на голове бейсболка с надписью «Гарвард». Его фотографируют сбоку, и он смотрит вниз, но это мог быть… Это мог быть мой дядя.

Я услышал щелчок: это Мелли повесила трубку. Я не успел ничего спросить, а папа быстро заговорил:

– Проспер, найди сестру, бегите из дома. Прямо сейчас! Быстрее! Я и подумать не мог, что она так поступит, и будет такой… – связь на мгновение прервалась. – Мы с мамой пытаемся вернуться домой, но…

Дверь в кабинет распахнулась, и сразу стало светлее. От неожиданности я уронил телефон, и у бабули появилась замечательная возможность подхватить его и повесить трубку. Ничего себе!

Я закричал:

– Эй! Я же разговаривал с…

Секунду бабушка яростно смотрела на меня, ее грудь тяжело вздымалась. С неожиданной силой она выволокла меня из кабинета.

– Ты был занозой, с тех самых пор, как родился!

– Так и ты, бабуля, не подарок!

Папа читал нам мифы Древней Греции, и мне запомнилась история про чудовище по имени Медуза. Вместо волос у нее были змеи, и она могла одним взглядом превратить человека в камень. У бабушки, кажется, змей на голове не было, но ее глаза метали такие молнии, что мои руки и ноги превратились-таки в камень. Я даже перевести дух не мог!

– Надеюсь только, что это ты, – прошипела она, схватила меня за воротник и потащила по лестнице.

Глава 5 Испытание

Рейберн, дворецкий, похожий на паука, встретил нас на площадке между первым и вторым этажами. Рядом стояла Прю. Трость дворецкого выбивала нервный нетерпеливый ритм у ее ног. Такая ненависть к людям младше сорока кажется удивительной, когда человек вырастил, по меньшей мере, три поколения Реддингов и видел – буквально! – сотни наших родственников!

Он так давно открывает здесь двери, что никто не знает, дом появился раньше или Рейберн. Он не служит здесь, а обитает. Как привидение.

– Мисс, – с возрастом его голос стал хриплым и трескучим. – Остальные ждут нас внизу.

Прю посмотрела, как родственники вереницей спускаются в подвал, и повернулась ко мне:

– Что происходит?

«Проспер! – настойчиво повторил папин голос у меня в голове. – Возьми сестру и бегите из дома. Прямо сейчас».

Я мог схватить Прю и бежать. Конечно, она была больше меня, но мне и не нужно было тащить ее на себе. Все шли к задней двери, а мы могли бы повернуть к парадной. Это было просто, стоило лишь привлечь ее внимание.

Лестница скрипнула. Прямо перед нами спускались двоюродные дедушки Бартоломью и Теодор. Им было около шестидесяти, но в молодости они играли в регби и до сих пор оставались широкоплечими здоровяками. Бартоломью предложил Прю руку, и она – дура-дура-дура! – тут же оперлась на нее и болтала, не переставая. Я попытался влезть между ними, тянулся к сестре, как только мог. Но оступился и потерял равновесие. Я вцепился в ее руку и потянул нас назад, чтобы не налететь на Бартоломью. Мы запутались в ногах и ступеньках и грохнулись так, что у меня потемнело в глазах.

– Извини, – пробормотал я, задыхаясь. – Извини, Прю, но…

Она оттолкнула меня и встала. Вся красная от гнева.

– Что тебе нужно? Я больше не хочу ходить с тобой за ручку, и мне не нужна твоя помощь! Господи, да повзрослей уже!

Я отступил на шаг, от ее слов мне стало по-настоящему больно, но она бросила на меня яростный взгляд и отвернулась. Внезапно меня подбросило над лестницей. Это двоюродный дедушка Теодор схватил меня и сжал так, что позвоночник хрустнул. Я повис лицом к нему и теперь видел лишь значок с семейным гербом на его светлом пиджаке, а Прю вообще не видел. Поэтому я и не догадался, что мы идем в подвал, пока мы там не оказались.

Когда я был маленьким, то думал, что у дома есть свой тайный голос. Он слышен, когда выключены все лампы, и от темноты спасает лишь ночник. Дом шепчет о людях, которые жили в нем, умирали в его кроватях. Стонет под грузом прожитых столетий, шипит по-змеиному: «Спускайся вниз, вниз, вниз…» Вниз, под какие-то коридоры неясного назначения. Вниз, под закопченную кухню. Вниз, в подвал, где свалено все, о чем следует забыть. Вниз, к тяжелой двери, всегда – навсегда! – запертой. Вниз, в подземелье.