Ксения Крушинская - Твист на банке из-под шпрот. Сборник рассказов CWS

• Название: Твист на банке из-под шпрот. Сборник рассказов CWS
• Автор: Ксения Крушинская
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-104060-4

Книга собрана из рассказов – победителей конкурса Литературных мастерских CWS, созданных несколько лет назад писателем Майей Кучерской и филологом Натальей Осиповой. Составитель сборника Сухбат Афлатуни. Спектр тем и сюжетов – самый широкий. Это и истории любви, и семейные драмы (и комедии), и детство, и старость, и офисные – полярные – консервные будни… Московская пробка и парижское кладбище. Фантастика и сугубый реализм. Объединяет рассказы одно: точное авторское зрение, умение сказать коротко о многом и цельно – о разном.

---

Место катастрофы очерчивал составленный из спецтехники полукруг – три машины «Скорой помощи», два пожарных расчета и тягач. Никифоров показал удостоверение одному из гаишников и включил диктофон. С тяжелой сумкой через плечо, не отрывая взгляда от смартфона, Светлана двинулась дальше, периферийным зрением ориентируясь на стоящую перпендикулярно проезжей части маршрутку и съехавший в кювет грузовик.

Света: Нет, я не брала. Но если тебя это успокоит, я сейчас тоже без трусов.

Федор: Не может быть. Не верю. Нужны доказательства. Фотографические.

Света: Ага, сейчас. Хитрый какой.

Светлана остановилась, достала из сумки камеру и сфотографировала искореженную, залитую пеной маршрутку с обгоревшими телами пассажиров внутри. Дошла до фуры, посмотрела на разбитое лобовое стекло, пустую кабину и сломанную ось передних колес, сделала еще пару снимков и снова достала телефон.

Света: Ладно. Я сейчас не могу – на задании. Доберусь до редакции, сфоткаю.

– Ну что, Никифоров, я все, – сказала Светлана, – можно ехать.

Она мельком взглянула на экран телефона, но там ничего не происходило. Совсем ничего.

– Подожди, какое ехать? Вон водила фуры сидит. – Никифоров кивнул на носилки и суетящихся вокруг медиков в сине-белой униформе с красными крестами. – Мне его фотографии тоже нужны.

Светлана вздохнула и двинулась в сторону пострадавшего.

Света: Ну что, зайчик, ты испугался, да? Своей рыбки без трусов?

Человек с совершенно белым лицом и круглыми глазами сидел, не двигаясь, на носилках. Его лоб был перебинтован, на изувеченную руку врачи торопливо накладывали шину. Светлана остановилась неподалеку, подняла камеру и несколько раз примерилась через видоискатель.

– Скажите, вы не могли бы повернуть голову немного вправо? А то ваш синяк на щеке не попадает в кадр…

Водитель медленно поднял на Светлану ставшие теперь уже совсем круглыми глаза, а медики замерли на месте.

– Девушка, вы совсем с ума сошли, что ли? Нет, правда? – один из врачей даже поднялся с корточек и близоруко сощурился, словно хотел получше рассмотреть Светлану.

Светлана пожала плечами, несколько раз щелкнула затвором зеркалки, затем отошла в сторону и снова посмотрела в молчащий смартфон.

Света: Ладно, я пошутила. Не буду я присылать тебе никаких фотографий.

На обратном пути, при подъезде к центру города попали в девятибалльную пробку. Никифоров выключил навигатор и отрешенно разглядывал обступившие их «Форд» автомобили – возле сгоревшей маршрутки его вырвало, и теперь в салоне ощущался кисловатый запах. Светлана тоже молчала, смотрела в окно, покусывая в задумчивости губы. Дернулся, издав короткий булькающий звук, смартфон в ее руке, она взглянула на экран и улыбнулась.

Федор: Свет, ты конечно же не поверишь, срочно вызвали в офис.

Пробка впереди постепенно рассасывалась. Редакционный «Форд», почувствовав скорое освобождение, благодарно заурчал, набирая скорость.

Света: Конечно, не поверю.

Федор: Я так и подумал. Но фотку-то скинешь?

Света: Какую фотку?

Федор: Ну эту… Ту самую.

Светлана с секунду помедлила, напечатала новое сообщение, стерла его, снова начала набирать текст, и в этот момент их автомобиль содрогнулся от удара, ремни безопасности больно впились в грудь и живот, и смартфон, вырвавшись из ее рук, влетел в лобовое стекло и разбился. Стекло пошло трещинами, и через них в салон хлынул офлайн – оглушительный и непереносимый.

Ольга Дерюгина. Товарно-денежные отношения

Я скачала приложение для борьбы с мнительностью и тревожностью. Муж всегда говорил: ты очень мнительная и тревожная, – вот я и скачала. Каждое утро приходит на телефон уведомление: «Как ты сегодня?» Очень приятное уведомление – среди лайков в инстаграме, писем в рабочей почте, комментариев в фейсбуке, вдруг такое трогательное: «Как ты сегодня?» Я вожу пальцем по кругу – от красного до зеленого, от «ужасно» до «отлично». Приложение строит график моих «ужасно» и «отлично» – ломаную линию моей жизни. Она похожа на плохую кардиограмму, но по крайней мере ясно, что я не мертвая.

Я назвала приложение Алексеем – по мужу. Вот уж кто никогда не интересовался, как я сегодня. Оно и понятно, много дел, работа ответственная, да и Марина с ресепшена сама себя не трахнет. Я, когда узнала, сразу чемодан ему собрала. А потом через несколько дней нашла телефон этой Марины в фейсбуке и позвонила. «Ты, – говорю, – с ним еще наплачешься». А она мне: «Юль, прости. Мы один раз всего, вышло-то случайно». И потом: «Юль, ты как?» Я трубку повесила.

«Как ты сегодня?»

Обычно после этого вопроса Алексей предлагает уделить время себе самой. У него каждый день новые идеи: иногда мы боремся с утренней хандрой под пение птиц, иногда я пять минут прощаю себя, лежа на диване и слушая шум дождя. Один раз под его руководством перевоплощалась в дерево. Сегодня он предложил просто глубоко подышать. Говорит: «Положи одну ладонь на грудь, а другую – на диафрагму. Старайся дышать так, чтобы поднималась и опускалась диафрагма, а грудная клетка не двигалась. Представь, что твоя грудь – это тоннель, а воздух – это машины, которые по нему проезжают». Я дышу, старательно поднимаю диафрагму. «Представь, – говорю, – что твои яйца – это твои яйца, а я – асфальтоукладочный каток, который по ним проезжает». Он не ответил, знай себе дышит: на четыре счета вдох, на четыре выдох. И я дышу. Мы с ним сроду так близки не были.

Надышавшись до одурения, взяла телефон, набрала Алексея. Но, пока гудки слушала, близость куда-то испарилась. Когда он трубку взял, я ему без предупреждения так и сказала: «Мудак ты, Леша». А он мне: «Юль, ну прости. Я правда всего один раз с ней. Без любви». И потом: «Юль, ты как?» Я повесила трубку.

«Как ты сегодня?»

Один раз, надышавшись, позвонила маме. Я ей раньше вообще никогда первая не звонила, а теперь звоню иногда, если до этого простила себя как следует. «Ты, Юль, – говорит мама, – сильно-то не переживай. Подумаешь, важная птица. Найдешь себе другого, получше. С квартирой не в ипотеку и машиной не в кредит». Я дышу. «Мам, ну причем тут квартиры эти, машины? Вечно у тебя на уме какие-то товарно-денежные отношения». «А какие у меня должны быть на уме отношения? Мне, милая моя, скоро на пенсию. Я замужем была три раза. А говяжью вырезку как покупала в магазине «Коровка» за углом, так и покупаю. Товарно-денежные отношения – они же самые стабильные». Я дышу. «Юль, – говорит мама, – ты чего там пыхтишь? Ты, вообще, как?» Повесить трубку нельзя, мама обидится, поэтому я дышу.

Я отписалась от всех комментариев в фейсбуке, удалила из телефона рабочую почту. В строке уведомлений по утрам – непривычная пустота.

«Как ты сегодня?»

Выученным движением вожу пальцем по кругу: от зеленого до красного, от «отлично» до «ужасно». «Испытательный период закончился, – отвечает Алексей. – Чтобы продолжить пользоваться программой, нужно купить подписку». «Мудак ты, Леша», – думаю я. Ложусь, дышу в одиночестве под гул Ленинградки за окном. Потом снова беру телефон. Месяц – 569 рублей, год – 1599 рублей, бессрочно – 8999 рублей.

Нет, бессрочно – это слишком, я не готова к таким обязательствам. Но год – пожалуй, ничего. Приятно думать, что целый год безо всяких «но» и «если» Алексей будет рядом. И каждое мое утро будет начинаться с вопроса:

«Как ты сегодня?»

Павел Журавель. Внук

Петр Аркадьич всегда жил с бабушкой. Казалось, даже был зачат ею. Они всегда были вместе: вместе на детскую площадку, вместе и за пенсией, и в школу, и в совет ветеранов.

Петр Аркадьич с удовольствием носил ее берет и орденские планки. Насмешки сверстников он пересиживал дома, где бабушка, ее запахи и девичьи письма, блинчики и утка в чугунке.

Петр Аркадьич не знал, как предложить себя миру, и потому держался бабушки. А бабушка умерла. Умерла бабушка. Очень и совсем умерла. Он похоронил ее. Хорошо, что люди отзывчивы на смерть. Слетелись соседи, родня (он не сирота), друзья (и они были), сослуживцы (а вот представьте) и девушки (что, не верится?).

Да! Было все! Аркадьич не был полным задротом. Прекрасно ладил с людьми, ходил на рыбалку с Вовкой, тети-Надиным сыном, жег покрышки с Санькой-Тузом. И даже имел пару романов с нехорошими девочками. Но быт, чертов быт! Петр Аркадьич не мог поддерживать дом, как при бабушке, а это очень важно. Очень важно воспроизводить уют, чтобы в ванной сохли коричневые штопаные колготки, смотрелись и комментировались вечерние новости, гулило радио, говорился телефон и бурлил борщ на кухне.

Это была Брестская крепость, форт Боярд, откуда Петр Аркадьич совершал свои вылазки в наружу, в странную, переменчивую жизнь.