Ричард Ллойд Пэрри - Пожиратели тьмы: Токийский кошмар

• Название: Пожиратели тьмы: Токийский кошмар
• Автор: Ричард Ллойд Пэрри
• Жанр: Зарубежные детективы
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-386-12312-3

Люси Блэкман, молодая статная англичанка со светлыми волосами, летом 2000 года вышла на улицы Токио и бесследно исчезла. Следующей зимой в пещере на побережье нашли ее расчлененные останки. Книга британского журналиста, ставшего непосредственным участником событий, не только рассказывает об этом нашумевшем деле, но и скрупулезно исследует тонкие нюансы, отличающие европейский менталитет от японского. По мере расследования перед читателем разворачивается достоверная картина психологического климата Страны восходящего солнца, бесконечно чуждая и загадочная для всего остального мира.

---

Следующая страница дневника полностью исписана гигантскими, наезжающими друг на друга и по-разному раскрашенными буквами в стиле граффити, складывающимися во фразу: «ТОКИО РУЛИТ».

«Касабланка» работал до 2 ночи либо до последних клиентов. Девушки помогали гостям одеться, неверной походкой провожали их до обитой кожей двери и горячо благодарили в ожидании лифта:

– До свидания, Ямада-сан, до свидания, Имото-сан! Пожалуйста, приходите еще! До свидания, скоро увидимся!

После этого работницы вновь исчезали внутри, меняли платья на повседневную одежду и выпархивали во влажную темноту.

И когда иностранки-хостес выходили из клубов, ночь в Роппонги принимала новый оборот. Перед девушками стоял очевидный и неизбежный выбор. Если пойдешь домой, то успеешь выспаться и что-нибудь сделать: прибраться в комнате, сходить в магазин, пообедать с подругой. Если останешься – будешь пить до рассвета.

У иностранных банкиров есть поговорка: «В Роппонги не знают, что такое один бокал». И Люси испытала это на себе.

«Прошлая неделя была легким безумием, – писала она Сэм. – Почему-то я напиваюсь в стельку каждую ночь, начиная со среды. После работы нас много угощают, а поскольку работаем мы минимум до двух, то даже не замечаем, что уже семь утра, а мы все еще кружим по улицам Токио. Здесь такие классные бары, что просто не устоять».

На перекрестке Роппонги находился «Джеронимо» – тесный, шумный бар, украшенный отрезанными концами дорогих шелковых галстуков, которые пьяные банкиры оставляли там в подарок. Табличка в заведении «Кастильо» предупреждала, что иранцам вход воспрещен, а в качестве диджея там выступал знаменитый Аки с непревзойденной коллекцией записей 1980-х. В «Уолл-стрит» на висящим над баром экране показывали курс акций. Самым развратным клубом считался «Гэспаник», теснейшая дыра для любителей выпить и потанцевать. У хостес наибольшей популярностью пользовалось «Токио спорте кафе», принадлежащее тем же владельцам, что и стрип-клубы «Севенс хэвен» и «Прайвит айз», а также соседний хостес-бар «Уан айд Джек». Глубокой ночью девушкам редко приходилось долго дожидаться угощения выпивкой. В «Спорте кафе», как и в клубах, им платили процент от стоимости вина и шампанского, которыми их потчевали друзья мужского пола. Уволенная из «Касабланки» Хелен Дав некоторое время таким образом и зарабатывала себе на жизнь – зависая в «Спорте кафе» и получая каждую ночь по 50 фунтов вознаграждения за напитки, которыми ее угощали.

Люси любила шумные компании по ночам или ранним утром после работы. Но больше всех ими наслаждалась Луиза.

Однажды в субботу Кен Сузуки повел Люси ужинать. После этого она сидела в интернет-кафе и писала письма, а в полночь встретилась с Луизой. В «Джеронимо» оказалось полно знакомых лиц. Девушки пили шоты с чистой текилой. Луиза вскоре дошла до кондиции и завязала разговор с человеком по имени Карл. «Потом мы отправились в „Уолл-стрит“, – писала Люси в дневнике, – где ночь постепенно превратилась в тихий ужас».

Луиза познакомилась с еще одним мужчиной. Люси признала, что он «симпатяжка», но ей новый друг показался опасным. Как написала девушка, он напомнил ей двуличного бывшего бойфренда Марко, который доставил ей столько неприятностей. «Но Лу к тому времени уже слишком напилась, чтобы что-то соображать». Они втроем покинули «Уолл-стрит» и переместились в клуб под названием «Дип-блю», где Луиза решила, что хочет добавить. Люси продолжала: «Мы встретили там нескольких друзей, и я неплохо проводила время – а потом Лу пошла вразнос».

Появилась подружка нового знакомого Луизы, но та не замечала ее кипящей ревности. «Лу все больше теряла контроль над собой, ничего не соображала и с удовольствием целовалась с этим парнем прямо на глазах его девушки». Внезапно музыка оборвалась, зажегся свет, и весь клуб стал свидетелем драки пяти человек прямо на танцполе. «Та девица набросилась на Лу, – писала Люси. – Я на нее, парень на Лу, я на парня, парень на меня, вышибала на парня – в конце концов, я схватила сумки, вернулась за Лу, и мы побежали к лифту. По пути к нам привязался какой-то псих, но мы все-таки добрались наконец домой».

– Я ни разу не слышала от Люси, что ей там хорошо, – рассказывала Софи. – Уверена, что она гуляла и напивалась, веселилась на всю катушку, но вряд ли была счастлива. Я так говорю не из-за того, что с ней случилось, я правда считаю, что сестра страдала. Помню, я и сама мучилась из-за того, что она несчастна. Тут мы с ней похожи. Мы… по большей части тянемся за другими. Если вокруг меня все напиваются, я тоже напьюсь. Если все читают книги в библиотеке, я тоже пойду в библиотеку. Не то чтобы я каждый раз действую против собственной воли, но ведь стремление стать своей в компании вполне понятно. Люси умела добиться популярности, и ее все любили. Однако, став старше, она ввязалась в авантюру, которая совершенно ей не подходила. Мне кажется, в Японии Люси чувствовала себя лишней. У меня довольно быстро сложилось впечатление, что ей там грустно и приходится постоянно притворяться: она ходит по клубам, веселится, но чувствует себя не в своей тарелке.

Люси много думала о доме и тех, кто остался в Британии. Однажды ночью в «Джеронимо» диджей поставил песню Стинга «Золотые поля», которая напомнила ей об Алексе, молодом австралийском бармене из Севеноукса. «Даже не представляю, каково будет наконец снова его увидеть, – писала девушка в дневнике. – У меня внутри все переворачивается, когда я думаю об Алексе. Иногда кажется, что мы встретимся уже завтра, а иногда – будто ждать еще целую вечность. Все мои мысли только о нем… как мы возьмемся за руки, как его красивые глаза будут вглядываться в мои, как он прикусит нижнюю губу… Даже в баре, уставшая, окруженная мужчинами, я все время думаю о нем».

Как всегда, проблему представляли и деньги. В конце мая, через три недели после приезда в Токио, Люси составила привычный финансовый отчет. Ее долги – включая займы в двух банках, превышение кредитного лимита, задолженность перед отцом и матерью, счета за обслуживание кредитки и «кровать принцессы» – составляли 6250 фунтов. Минимальные выплаты по всем статьям плюс аренда комнаты в Сасаки-хаусе, прокат велосипеда и скромные 20 000 иен в неделю на повседневные расходы полностью съедали весь заработок. Стало очевидно: чтобы хоть частично расплатиться с долгами, уйдут месяцы, и от первоначального плана вернуться домой в начале августа придется отказаться. «Я ничего не могу поделать, только смириться, – писала Люси. – Меня душит чувство, что у нас с Алексом ничего не выйдет, и дом как будто удаляется от меня. Я очень остро ощущаю, что заблудилась, не понимаю, куда иду. Потому что каждый раз, когда я вроде бы принимаю решение, все тут же меняется».

Но у Люси были и другие переживания. И они терзали ее сильнее финансов или тоски по бойфренду. Девушка излила их в отчаянной, пронизанной одиночеством и сделанной, похоже, под хмельком записи в дневнике через три недели после приезда в Японию.

«Дата: 26.05,5:50 утра

Не знаю, в чем дело, но этот город, похоже, вытаскивает наружу мои самые темные стороны. У меня все время глаза на мокром месте и ужасно болит живот – физическое проявление глубокой подавленности. Я постоянно реву, и слезы не текут по одной, а прямо-таки ручьями.

Мне здесь плохо. Никак не могу выбраться из болота, в которое сама же и угодила.

Пришлось бросить Лу с Кинаном в „Спорте кафе“, насколько мне стало невыносимо. Жизнь превратилась в беспрерывный кошмар.

Я чувствую себя уродкой, жирдяйкой, невидимкой и постоянно ненавижу себя. Я такая посредственность. Каждая часть меня с головы до пят совершенно посредственная. Видимо, я тронулась умом, надеясь сбежать от себя. Ненавижу себя, ненавижу эти волосы, это лицо, этот нос, азиатские глаза, родинку на лице, зубы, подбородок, профиль, шею, сиськи, жирные бедра, толстый живот, отвислую задницу. Я НЕНАВИЖУ это родимое пятно, эти позорные ноги, я такая безобразная, уродливая и посредственная.

Я по уши в долгах и просто обязана работать как следует. У Лу выходит отлично, и я по-честному счастлива за нее – но из меня дерьмовая хостес. Всего один дохан, да и то благодаря Шэннон; еще с одним меня кинули. Каким же дерьмом надо быть, чтобы тебя продинамили с доханом? Сейчас у меня только Кен – но сколько он продержится? К Луизе мужики наперегонки бегут, чтобы „заказать“ ее, а мне достаются лицемерные отказы и кидалово.

Ниши намекнул Лу, как себя вести, и она прекрасно поняла намек. Она так легко влилась в процесс – заводит новых друзей пачками, а я, как обычно, как всегда и везде, одинока.

И проблема не в Севеноуксе, а во мне.

Я никому не могу описать это чувство собственной посредственности и абсолютного отвращения к себе. Сама не пойму, откуда оно. Я даже пыталась объяснить это маме и Лу – но они сочли меня глупенькой. А я чувствую себя так постоянно. Что я невидимка, никто, никому не нужна и никогда не буду, как все.