Андрей Зубов - Россия. 1917. Катастрофа. Лекции о Русской революции

• Название: Россия. 1917. Катастрофа. Лекции о Русской революции
• Автор: Андрей Зубов
• Жанр: История
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-386-12486-1

Революция 1917 года – поворотный момент в истории России и всего мира, событие, к которому нельзя оставаться равнодушным. Любая позиция относительно 1917 года неизбежно будет одновременно гражданским и политическим высказыванием, в котором наибольший вес имеет не столько беспристрастность и «объективность», сколько сила аргументации и знание исторического материала. В настоящей книге представлены лекции выдающегося историка и общественного деятеля Андрея Борисовича Зубова, впервые прочитанные в лектории «Новой газеты» в канун столетия Русской революции. Андрей Борисович в увлекательном повествовании обрисовывает полную драматических событий обстановку, предшествующую революции, проводит читателя через ее эпицентр и подводит итоги, актуальные и для сегодняшнего дня.

---

Вот что пишут в полицейском донесении октября 1916 года, почти современный язык: «Необходимо признать безусловным и неоспоримым, что внутренний уклад русской государственной жизни в данный момент находится под сильнейшей угрозой неуклонно надвигающихся серьёзных потрясений, вызываемых и объясняемых исключительно лишь экономическими мотивами: голодом, неравномерным распределением пищевых припасов и предметов первой необходимости и чудовищно прогрессирующей дороговизной. Вопросы питания в самых широких кругах населения огромной Империи являются единственным и страшным побудительным импульсом, толкающим эти массы на постепенное приобщение к нарастающему движению недовольства и озлобления. В данном случае имеются точные данные, позволяющие категорически утверждать, что пока это движение имеет строго экономическую подкладку и не связано почти ни с какими чисто политическими программами. Но стоит только этому движению вылиться в какую-либо реальную форму и выразиться в каком-либо определённом действии (погром, крупная забастовка, массовое столкновение низов населения с полицией и т. п.), оно тотчас же и безусловно станет чисто политическим». Это – октябрь 1916 года.

Что же происходит в это время в обществе? Не в народе, не в экономических силах, а в обществе. Происходит следующее. Всё остальное, что я говорил до сих пор, это разные уровни фона. А вот теперь о контенте, о содержании. Потому что хотя мы и мучаемся из-за того, что только 13 % населения – против, а 87 % – за, но на самом деле все реальные политические процессы осуществляются несколькими процентами граждан. Все остальные – это примкнувшие товарищи, или наблюдатели. И конечно, то, что называлось в России «ведущим слоем», политически активным слоем, вот его настроения наиболее интересны.

Как вы помните, в первый период войны, в первые месяцы войны, был колоссальный патриотический подъём. Полное единение Государственной Думы, левых и правых фракций. Дума ведь была настоящей, не как сейчас. И тем не менее во время исторического заседания Думы в начале войны Милюков пожимает руку Пуришкевичу, радикально правому, демонстрируя, что все они вместе. Одни социал-демократы выступают против войны, причём только фракция большевиков. Но их и арестовывают. А все остальные: и меньшевики, и социал-демократы оборонцы, и партии более правые, и все народы Империи, даже немцы – все соединились в идее сплочения Царя и народа. Собственно говоря, на этом принципе единства Царя и народа и строятся Военно-промышленные комитеты, как единство царской администрации и частного капитала. Единство Царя и народа – это не то что плакат нарисовать, это надо вместе работать. Причём работать не так, что одних гонят на убой, а другой их гонит на убой. Нет, не такое единство. Единство – это когда люди собираются, промышленники Рябушинский и Коновалов и министры Царя, и вместе обсуждают, как развивать, и что развивать, и где развивать, каждый говорит, что он даст, какие ресурсы, – вот это единство. Это единство не дурацкое, это – настоящее единство. И оно приносит свой плод колоссальный. Надо сказать, что работа Военно-промышленных комитетов вместе с этим военным патриотизмом и принесла свой плод.

Сначала был всеобщий патриотизм, а потом в народе – тяжёлый шок от отступления. В народе, но не в обществе. Общество, депутаты Думы понимают, что этот тяжелейший момент испытания надо суметь пережить. Они образованные, культурные люди. Так же как и царские министры, они понимают, что ситуацию переломить можно, что союзники сильны. В общем деле Антанты Россия, по объективным показателям, проиграть практически не может, если в ней не произойдёт революционный срыв. А революция, увы, возможна.

Урожденная Нина Мещерская, дочь крупнейшего миллионера Алексея Мещерского, владельца коломенских и царицынских заводов, которые стали в 1914 году строить «Мещерский и Vickers-Armstrongs», тех самых царицынских заводов, которые потом станут бронетанковыми заводами Сталинграда, вспоминает, что у них в семье и вообще в богатом Петербурге говорили, что «если мы будем делать что-то неправильно, то будет „Ре" (т. е. революция)». Они никогда не произносили слово целиком, боясь прислуги; прислуга не должна была понимать, о чем они говорят[3]. Так вот ожидали этого «Ре», предполагали это «Ре» и боялись этого «Ре». И поэтому – совместные усилия правительства и частного капитала.

Настоящая беда заключалась в том, что боялись не только «Ре», но и народа. Революцию, конечно, бояться надо, но не народа. А вот все боялись друг друга. Царь и то, что называлось царской бюрократией, и общество – они воспринимали друг друга как враги. Да, в первые месяцы войны это чувство исчезло, но потом оно появилось снова.

В тяжёлый момент, когда Русская армия поздней весной и летом 1915 года, истекая кровью, отступала из Польши, Царь протягивает руку обществу. Он всё понимает, он не простачок. Он смещает самых одиозных министров и назначает министров, которые пользуются доверием Думы. Царь смещает Николая Алексеевича Маклакова, родного брата известного члена Конституционно-демократической партии (к.-д.) Василия Маклакова. Политически братья находились на совершенно разных позициях. Удивительно, два брата, выросшие под одним кровом. Николай Маклаков был министром внутренних дел и главным вдохновителем восстановления авторитарного режима. Он, а не премьер-министр Горемыкин, постоянно рекомендует Царю не созывать Думу, ввести авторитарное правление до конца войны. Смещается Николай Маклаков. Вместо него назначается весьма либеральный князь Николай Борисович Щербатов, рюрикович, известный украинский землевладелец. Смещается генерал Сухомлинов, и не только смещается, но и сажается в крепость, ему объявляется подозрение в государственной измене. Но измены как таковой не было, а была фантастическая русская безответственность. Разведясь со своей старой женой, женившись на молодой и красивой женщине, которая к нему перебежала от своего мужа как к более богатому и влиятельному человеку, он совершенно обо всём забыл и думать о деле даже не желал. Такое бывает, увы, и в государственной жизни. Он даже смещает тех генералов, весьма влиятельных, которые говорят, как надо повысить производство снарядов, как сделать то-то и то-то. «Главное, не мешайте мне радоваться жизни», – почти в открытую объявляет министр Сухомлинов. Всё это кончилось очень плачевно для Русской армии в 1915 году. И как раз один из людей, которых он сместил, генерал от инфантерии Поливанов, сравнительно молодой, был назначен на его место.

Смещается обер-прокурор Синода Саблер – правая рука Победоносцева, и назначается известный аристократ, но при этом и очень либеральный человек, несущий в себе традицию своих предков славянофилов – Алексея Хомякова и Юрия Самарина, Александр Дмитриевич Самарин. Этот замечательный человек при большевиках пережил якутскую ссылку и умер практически как исповедник в Костроме в конце января 1932 года, но так и не покинул страну.

Смещается со своего поста министр юстиции Иван Григорьевич Щегловитов, и в ссылку в своё селение на Оби отправляется Григорий Распутин. Фигура, вызывавшая в обществе чувство полного омерзения. Народу же Распутин нравился, народ совершенно не впадал в фанатический восторг от Распутина, но Распутин простым людям нравился. Я, кстати, во многих воспоминаниях читал что «нам приятно, что простой мужик в фаворе у Царя». И когда Царю в 1915 году дали Георгиевский крест 4-й степени (он, кстати, не обвешивал себя висюльками, никаких «Героев Советского Союза» у него не было. Георгиевский крест 4-й, самой низшей, степени только и позволил себе принять), солдаты говорили: «Царь-батюшка с „егорием", а Царица-матушка с Григорием, это нам нравится, это по-нашему, по-мужицкому». Так что в народе Распутин принимался нормально, а люди покультурнее воспринимали его как ужасную язву России.

Императрица Александра Федоровна, убеждаемая в этом Григорием Распутиным, умоляет своего царственного супруга не идти навстречу Думе: «Дорогой мой, – пишет она мужу 25 июня 1915, – я слыхала, что этот мерзкий Родзянко с другими ходил к Горемыкину просить, чтобы немедленно созывали Думу. О, прошу тебя, не позволяй, это не их дело! Они хотят обсуждать дела, которые их не касаются, и вызвать ещё больше недовольства. Надо их отстранить. Уверяю тебя, один вред выйдет из всего этого, – они слишком много болтают. Россия, слава Богу, не конституционная страна, хотя эти твари пытаются играть роль и вмешиваться в дела, которых не смеют касаться. Не позволяй им наседать на тебя. Это ужасно – если им сделать уступку, то они подымут голову».

Протопресвитер армии и флота, отец Георгий Шавельский, оставивший очень интересные большие двухтомные воспоминания, пишет, что «при Александре III Распутин попросту остался бы деревенским колдуном и растлителем девушек. Но при больном царствовании Николая II он поднялся до высот невероятных, чтобы потом упасть, увлекая за собою Россию».