Коллектив авторов - Грани любви

• Название: Грани любви
• Автор: Коллектив авторов
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-386-12490-8

В книгу вошли рассказы шестнадцати современных американских молодежных писателей. Среди них авторы бестселлеров по версии «Нью-Йорк таймс» Рене Айдье, Рэй Карсон, Кэти Котугно, Джули Мерфи, Гарт Никс, Сабаа Тахир, Бренна Йованофф и др. Старый как мир конфликт обыгрывается в различных повествовательных жанрах: здесь есть и реалистичные рассказы об обычных американских школьниках, и истории о живых мертвецах и вампирах. При этом авторы не ограничивают себя рамками привычного и обращаются ко всем граням любви.

---

– Жаль, что ты мне не сказала сама, – тихо проговорил он. – Прости, если я сделал что-то, чем вызвал твое недоверие.

Теперь я склоняю голову ему на плечо и возвращаюсь взглядом к экрану.

– Угу, – говорю я и трусь щекой о рукав его рубашки. – Все в порядке.

Репетиции возобновляются на следующий день после Рождества. Я натягиваю одну из шапок Стивена и плетусь в школу через снежные заносы. Я начала таскать у брата его вещи еще до того, как обрила голову. Свитера от Patagonia, узкие джинсы, футболки, которые почему-то всегда выглядят круче моих. Мы со Стивеном почти одного роста; оба долговязые, носатые, с нависшими над глазами веками. Раньше моей маме это нравилось. Она даже покупала мне лично слаксы и мальчишеские свитеры в полоску. «Это очень миленько», – говорила она тогда. В моем возрасте она делала то же самое: я видела ее фото в семейных альбомах, где мама позирует в комбинезонах и огромных очках в стиле семидесятых. «Выглядит роскошно». Теперь ей это уже не кажется таким миленьким, хотя, конечно, она ничего не говорит. Просто неодобрительно смотрит.

Репетиция в день после Рождества – это экстремально даже для старшей школы имени Томаса Джефферсона, где в год ставят три пьесы вместо стандартных двух. Однако в этой, январской постановке участвуют только самые бешеные театралы: ради нее нужно все каникулы торчать в городе. Но мне все равно. Даниэль, моя лучшая подруга, каждое Рождество ездит к бабушке в Помпано-Бич, так что я все равно болтаюсь без дела. В этом году она пыталась уговорить меня поехать с ней. Будто ей было страшно оставлять меня одну.

По пути я обливалась потом в своем пуховике, при этом чуть не отморозив пальцы на руках и ногах. Дойдя до школы, я стянула варежки зубами и нарыла в кармане ключи. Обычно одиннадцатиклассникам не дают ключ от костюмерной, но в этот раз в постановке никто из двенадцатого не участвует, поэтому миссис Ройс доверила его мне. Мы ставим «Однажды на матраце»; я издали слышу, как Донни О'Нил поет в актовом зале о своей любви к девушке по имени Фред.

Мариет Чен сидит, скрестив лодыжки, на линолеуме у запертой двери в костюмерную.

– Привет, Ро, – говорит она, поднимаясь на ноги.

Ее длинные черные волосы прямыми прядями свисают ниже плеч. На ней легинсы и сапоги до колен, как у жокеев Тройной короны или девчонок из пони-клуба.

– Привет, – отвечаю я и улыбаюсь.

Мне всегда немножко неловко разговаривать с Мариет. В прошлом году на празднике по случаю премьеры «Стеклянного зверинца» мы немного поцеловались, и потом она написала мне в фейсбуке, приглашая как-нибудь погулять вместе. Я ей так и не ответила – потому, что я последний подонок, а еще потому, что Тейлор тогда рассталась со своим парнем и торчала у нас целыми днями.

– Как отметила Рождество? – спрашивает Мариет.

Я открываю дверь и зажигаю свет. Костюмерная у нас крошечная: две допотопные швейные машинки, которые принесли сюда из кабинетов труда еще в девяностые, и груды разных лоскутков, которые миссис Ройс добывает на распродажах. Чаще всего мы занимаемся тем, что пытаемся переделать дурацкие платья из Forever 21 во что-нибудь из колониальной эпохи или времен Дикого Запада. Изредка у меня получается что-то крутое.

– Хорошо, – отвечаю я. – А ты?

Мариет улыбается, словно не ожидала, что я тоже ее спрошу. Я чувствую себя ужасным человеком. На самом деле она мне правда нравится, иначе я бы ее и не целовала. Но она не…

Ну да ладно!

– Было мило.

И Мариет углубляется в детальный пересказ того, как ее тетушки не поделили подарочную карту из Lord & Taylor. Вся неловкость между нами исчезает. Остаток дня мы проводим, подшивая нижние юбки для фрейлин и передавая туда-сюда мерную ленту. Я показываю Мариет, как пользоваться оверлоком. Потом из-под груды картонных корон мы достаем дряхлый школьный магнитофон, который ловит только местную радиостанцию.

– Кто вообще такое слушает? – закатывая глаза, смеется Мариет, когда по радио ставят уже вторую песню Селин Дион.

– Моя мама, – отвечаю я, хотя это неправда.

На самом деле у мамы безупречное чутье на пост-панк: она любит Talking Heads, Пэтти Смит и Joy Division.

Но Мариет улыбается и сочувственно качает головой.

– Ага, – отвечает она. – Моя тоже.

Вечером у моей двери появляется Тейлор.

– Пойдем с нами в «Карвел», – говорит она, положив изящные пальцы на дверной косяк.

Я сижу за столом и вроде как пишу сочинение про социальные реформы в 1850-х годах. На самом деле я набрасываю на полях эскизы отделки для королевской мантии из красного бархата.

Мое сердце пропускает удар прежде, чем я понимаю: разумеется, мой брат тоже собирается пойти.

– Там вообще-то снегопад. – Я киваю на окно над кроватью.

Тейлор пожимает плечами:

– Лучшая погода для молочных коктейлей. – Она заходит в комнату и заглядывает мне через плечо: – Очень красиво.

Она показывает золоченым ногтем на мой набросок.

– Правда? – слишком серьезно спрашиваю я, поднимая взгляд.

Ее спутанные волосы щекочут мне щеку.

– Ага.

Тейлор улыбается мне, склоняя голову. Я вижу перед собой блеск бальзама для губ и чуточку кривой резец. Потом, словно мы обе внезапно поняли, как близко оказались наши лица, она выпрямляется, и я перевожу взгляд обратно на экран.

– Молочные коктейли, значит, – говорю я слишком громко и тут же начинаю переживать, что напугала ее. Я сохраняю файл и отъезжаю на стуле от компьютера. – А давай.

Тейлор водит старенький Volkswagen Jetta, в котором почему-то пахнет пластилином, но больше – веточками сушеной лаванды, которая свисает с зеркала заднего вида.

– Кто это тут сидел? – спрашивает Стивен, когда мы залезаем внутрь.

Он пытается отрегулировать сиденье, чтобы впихнуть в салон свои длинные тощие ноги. Стивен сегодня надел шапку, которую я одолжила у него с утра. Конечно, на нем она смотрится лучше – как-то круче, по-стивеновски.

Тейлор закатывает глаза:

– Ты что, мой папа, чтобы задавать такие вопросы?

– Нет, – оправдывается он, все еще сражаясь с сиденьем. – Я просто люблю ездить с комфортом.

– Да уж, это мы знаем, – вздыхает Тейлор.

Я молча забираюсь на заднее сиденье.

– Ладно. – Тейлор выезжает с парковки, положив одну руку на подголовник Стивена. Она внезапно переходит на тон, которым обычно задает загадки: – Как называется птица, которую хотят наказать за воровство?

– Воробей, – даже не думая, отвечаю я.

Тейлор, широко улыбаясь, поворачивается ко мне:

– Впечатляет!

– Да она уже это слышала, наверно, – говорит Стивен.

Всю дорогу до кафе я угрюмо сутулюсь на заднем сиденье.

В «Карвел» на удивление тепло, особенно если учесть, что это магазинчик мороженого и мы приехали сюда в декабре. Мы слой за слоем снимаем одежду, сбрасывая шарфы и перчатки, как ящерицы в период линьки. Стивен стягивает с себя пуховик и вешает на капюшон, как делают малыши. Он пытается уговорить Тейлор купить огромный торт-мороженое в виде кита. В воздухе пахнет ванильным сахаром.

– Вот видишь, мы отлично провели время, – говорит Тейлор, отмахиваясь от предложенных мной денег. – Никогда не отказывайся пойти в «Карвел».

Мы направляемся обратно на парковку. Тейлор приобнимает меня за плечо, и шоколадный коктейль внезапно оттягивает мне руку. По телу сквозь четыре слоя шерсти бегут мурашки – мне одновременно очень холодно и очень жарко.

– Ты как, держишься? – спрашивает она, и я киваю.

Когда я призналась семье, то попросила Стивена рассказать Тейлор вместо меня. Конечно, он бы и так проболтался. Когда мы увиделись в следующий раз, она как-то слишком сильно меня обняла при встрече, и с тех пор мы об этом не говорили.

Я не болею, хочется сказать мне сейчас. Я просто лесбиянка.

– Вы сегодня у нас? – спрашиваю я вместо этого, когда мы едем обратно к родительскому дому.

Я стараюсь, чтобы в моем голосе не было слышно надежды, но, когда Стивен качает головой, все равно чувствую укол разочарования.

– Неа, – говорит он. – Пойдем к Генри смотреть кино. И да, – он поворачивается к Тейлор, – если бы мы купили китовый торт, то нас бы там на руках носили. Так что, Клопик, дом в твоем распоряжении, – бросает он мне через плечо.

– Кстати, Ро. – Тейлор ловит мой взгляд в зеркале заднего вида. – А с нами не хочешь пойти?

Не хочу, чтобы не позориться.

– Не, – слишком жизнерадостно отвечаю я. Как жаль, что Даниэль еще не вернулась. – Но спасибо за приглашение.

На улице ребятишки Хадсон из дома недалеко от нашего играют в снежки при свете фонарей. Вчерашний снеговик скособочился, как пьяный.

– Спокойной ночи, Ро, – говорит Тейлор, когда я выбираюсь наружу. Она поймала меня кончиками пальцев за рукав и машет через плечо.

Я наблюдаю за машиной, пока свет фар не скрывается вдали.

Позже я сижу на диване и смотрю шоу про смену имиджа, когда на кухне раздается грохот. На секунду мне кажется, что это воры, но это всего лишь Тейлор и Стивен. Вернее, Тейлор со Стивеном: она волочит его через кухню, а он, положив руку ей на плечо, плетется, спотыкаясь, следом. Тейлор выглядит ужасно сердитой.