Пеле - Пеле. Я изменил мир и футбол

• Название: Пеле. Я изменил мир и футбол
• Автор: Пеле
• Жанр: Спорт и фитнес
• Год: 2016
• ISBN: 978-5-699-85018-1

«Я чувствую всем сердцем, что футбол сделал для меня много хорошего и стал великолепным подарком для всего мира. Раз за разом я наблюдал, как спорт улучшал жизни миллионов людей, как на футбольном поле, так и за его пределами. Вот почему для меня футбол имеет такое значение». У популярного во всем мире спорта много имен: футбол, соккер, «красивая игра», но все фанаты сходятся в одном – лучшим игроком всех времен был Пеле. За свою 21-летнюю карьеру он стал «международным достоянием», а его игра на поле была признана истинным волшебством: беспрецедентная трехкратная победа на Чемпионате мира и рекорд в 1283 гола, который пока еще никому не удалось повторить. После того как он оставил футбольную карьеру, Пеле путешествовал по всему миру в качестве футбольного миссионера, распространяя идеи о том, как футбол в лучшую сторону способен изменить молодежь, общины и целые нации. Сегодня впервые в жизни легендарная звезда и великий гуманист исследует последние события в мире спорта и расскажет о новом видении игры. Он открыто делится своим самым вдохновляющим опытом, задушевными историями и мудростью, добытой ценой больших усилий. Это наследие Пеле, его способ передать нам свои знания и вдохновить новое поколение. В книге «Я изменил мир и футбол» Пеле проводит детальный анализ своих легендарных голов для будущего развития спорта и, в более широком смысле, всего мира.

---

На самом деле все последующие недели и месяцы горе становилось лишь сильнее. Каким бы оглушающим ни был прежний ажиотаж, выражение горя и болезненного самоанализа было еще громогласнее. Это было похоже на конец войны, проигранной Бразилией с огромными потерями. Поражение объяснялось не неудачливостью одиннадцати футболистов, а недостатками всей страны, оно словно являлось доказательством того, что Бразилия обречена на вечную отсталость и недоразвитость. Некоторые начали брюзжать, что Бразилии никогда не выиграть Кубок мира, она никогда и ни в чем не сможет конкурировать с великими мировыми державами.

Даже очень серьезные люди поддерживали эту точку зрения. Роберто ДаМатта, известный антрополог, заявил, что наш проигрыш является, вероятно, величайшей трагедией в современной истории Бразилии, потому что он убедил весь мир в том, что мы – нация неудачников. И даже хуже, ведь он случился именно тогда, когда страна осмелилась возмечтать о величии в спорте и о глобальном престиже; мы рискнули, высунулись – и все пошло наперекосяк. Пройдут годы, прежде чем наше национальное самоуважение восстановится. «В истории каждой страны можно найти общенациональную трагедию, последствием которой стала столь же неизлечимая рана, как Хиросима, – писал Нельсон Родригес, бразильский спортивный журналист. – Нашей катастрофой, нашей Хиросимой стало поражение от Уругвая в 1950 году». Другой журналист, Роберто Муилаерт, сравнивал зернистые, черно-белые кинокадры победного гола, забитого Гиджей, с кинокадрами убийства президента Джона Ф. Кеннеди, подчеркивая, что в обоих случаях обнаруживается «схожая драма… похожее движение, ритм… та же точность неумолимой траектории».

Некоторые игроки нашей сборной 1950 года добились больших успехов в своей карьере, выступая за клубные команды. Но, как это ни печально, никто из них так и не стал победителем Кубка мира. И на смертном одре они будут вспоминать о проигранном мировом чемпионате. Спустя годы Зизиньо, мой любимый игрок из той сборной, рассказывал, что медаль за второе место, полученную на том Кубке мира по футболу, он держит в самом дальнем углу ящика со своими наградами, где она уже покрылась черным налетом: «Я ее не чищу. В Бразилии второе место – требуха. Лучше проиграть до выхода в финал». Если бы он и попытался забыть, другие бы ему этого не позволили. Потому в течение нескольких десятилетий каждый год 16 июля Зизиньо приходилось снимать трубку с телефонного аппарата и класть ее рядом. «Иначе он будет звонить весь день, – ворчал он, – и люди со всей Бразилии будут спрашивать, почему мы проиграли чемпионат».

Некоторым игрокам, однако, досталось больше других, и, как бы дурно это ни звучало, это были чернокожие футболисты. В своей знаменитой книге «Негр в бразильском футболе» выдающийся журналист Марио Филью отметил, что многие бразильцы, поддержав мысль о неспособности «черной» нации с чернокожими игроками победить, возложили вину за поражение на «расовую неполноценность» страны. Разумеется, это устаревшая и отвратительная теория, однако ситуация усугублялась тем, что – по совпадению – оба «самых чернокожих» игрока бразильской сборной были «замазаны» в двух уругвайских голах. Бигоде, защитника, закрепленного присматривать за Скьяффино, который провел первый мяч в бразильские ворота, в течение многих лет издевательски величали «трусом». Он сделался отшельником, не желая общаться с товарищами по команде 1950 года из-за страха, что кто-нибудь упомянет тот матч. А Барбоза, голкипер… пожалуй, друзья, этому парню досталось больше всего.

В последующие годы я часто встречался с Барбозой. Он жил в Рио и продолжал играть за клубные команды до 1962 года, завершив футбольную карьеру в солидном возрасте – в 41 год – и одержав к этому времени много побед. Но, несмотря на все свои усилия, он не смог избежать ни публичных издевок, ни злобы, которые преследовали его даже десятилетия спустя. В 1994 году Барбоза должен был посетить тренировочную базу бразильской сборной в Терезополисе, с тем чтобы вдохновляющим напутствием проводить игроков на Кубок мира в Соединенных Штатах, но сборная отказалась с ним встречаться, посчитав, что он «принесет неудачу». Перед своей кончиной в апреле 2000 года он часто говорил мне и другим: «У нас в стране максимальный срок наказания за уголовное преступление – 30 лет. Я не был приговорен, но уже отсидел гораздо больше».

Суровая правда все же в том, что в поражении Бразилии не был виноват ни Барбоза, ни кто-либо другой из игроков. Как утверждал Зизиньо, именно вся эта заблаговременная шумиха о триумфе, раздуваемая СМИ, оказалась «самым мощным оружием, которое только можно вложить в руки противника». Лучше всех произошедшее во время матча резюмировал тренер Коста, объяснив поражение «атмосферой уверенности, в которой витал лозунг «Мы уже победили!», создаваемой болельщиками, журналистами и футбольным руководством». Эта машина ажиотажа сокрушила Бразилию. Все, кто намеревался извлечь из финального матча выгоду для себя, – прежде всего политические деятели, – несут свою долю вины. Именно из-за них родились наши нереалистичные ожидания, и в тот момент, когда стало ясно, что они недостижимы, бразильская команда была обречена.

«Поражение принес нам не второй удар, – сказал Коста, – а первый».

Тем не менее многие люди никогда не согласятся с подобной точкой зрения. К большому моему огорчению, призраки «Мараканы» не оставляют нас в покое и по сей день. Барбоза сказал, что худшим днем в его жизни было не 16 июля 1950 года, а совершенно обычный день лет двадцать спустя, когда некая женщина, заметив Барбозу в магазине, показала на него пальцем и достаточно громко, чтобы он смог расслышать, сказала своему сыну-подростку: «Смотри! Это тот человек, который заставил рыдать всю Бразилию».

Постойте, но разве я не сказал вам, что поражение на Чемпионате мира 1950 года оказалось полезным для Бразилии?

Потерпите.

Да, было много страшных последствий. Пострадало огромное число людей, которые, разочаровавшись, перестали ждать чего-либо хорошего. Но тот день в Рио преподнес всем нам великий урок, который позже поможет нам сплотиться как единому народу и проявлять себя с положительной стороны в течение многих десятилетий.

Сгрудившись вокруг радиоприемников и вместе страдая, бразильцы приобрели коллективный опыт. Впервые за всю нашу историю у богатых и бедных бразильцев оказалось что-то общее, что можно было обсудить с любым встречным на углу улицы, в пекарне или конторе, будь они в Рио, Бауру, Сан-Паулу или в самой глубине Амазонии. Сегодня мы воспринимаем это как нечто само собой разумеющееся, но в то время, время создания общего представления о том, что значит быть бразильцем, подобные события являлись чрезвычайно важными. Тогда мы перестали быть друг для друга чужаками. И я не думаю, что мы когда-либо станем ими вновь.

В равной степени важно здесь и то, что бразильцы потеряли частицу той невинности с моргающими глазами, той юношеской незрелости – ее даже можно было бы назвать простодушием, – которая столь явно проявилась в тот июньский день и за несколько месяцев до него. И хотя, к счастью, полностью она не исчезнет, мы все же станем чуть более зрелыми и чуть с меньшей готовностью будем принимать на веру все то, что попытаются навязать нам политики или СМИ. В дальнейшем это сильно скажется на нашей политике и нашей культуре.

И наконец, последнее: для поколения ребят, мечтавших стать футболистами, а в их числе был и я, 16 июля 1950 года стало во многом мотивирующим фактором, значение которого мне трудно переоценить. Взглянув на плачущего отца и на мать, пытавшуюся его утешить, я проскользнул в комнату родителей. У них на стене висело изображение Иисуса Христа. Обращаясь к нему, я разрыдался.

«Почему это случилось? – вопрошал я сквозь слезы. – Почему это случилось с нами? За что, Господи, мы наказаны?»

Конечно, ответа не было. Но вместе с тем, как мое отчаяние улеглось, ему на смену пришло нечто более глубокое и более зрелое. Я вытер слезы, вышел в гостиную и положил руку на руку отца.

Честно признаюсь: я не знаю, откуда взялось то, что я затем произнес. Может, я, будучи девятилетним мальчиком, просто хотел, чтобы мой родитель почувствовал себя лучше. Однако это, без сомнения, любопытно, учитывая то, что случится потом.

«Все хорошо, пап, – сказал я. – Я обещаю, придет день, и я выиграю для тебя Кубок мира».

Глава вторая Швеция, 1958 г. Рождение короля

Наш автобус, пыхтя, поднимался в гору, изрыгая черный дым и все больше напрягаясь с каждым переключением передач. В какой-то момент нам показалось, что мы покатились назад, и я начал молиться Богу, умоляя его помочь нам пережить эту поездку. Я прижался к окну в надежде увидеть какое-нибудь заросшее густой травой поле или еще что-нибудь мягкое и милостивое к нам, способное смягчить наше падение в том случае, если мы все же перевернемся. Не тут-то было – вокруг только выступы скалистых пород, прикрытые густыми зарослями изумрудных джунглей. А в отдалении, едва различимые, выступали небоскребы и заводы Сан-Паулу, который мы оставляли, направляясь к берегу Атлантического океана.