Нил Мукерджи - Состояние свободы

• Название: Состояние свободы
• Автор: Нил Мукерджи
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2018
• ISBN: 978-5-386-12139-6

Одна из надежд современной англоязычной литературы, британец с индийскими корнями Нил Мукерджи прославился яркими, искренними романами «Жизнь других» и «Прошедшее незавершенное», затрагивающими главные болевые точки современности и получившими множество литературных премий. В своей новой работе писатель опять обращается к теме национальной идентичности и социального неравенства, прослеживая судьбы нескольких героев, оказавшихся на дне жизни.

---

– Вот как поедете туда, посмотрите на мой старый дом и на землю, где я хочу построить новый дом. – Она произнесла это с такой теплотой, легкой непринужденностью, даже интимностью.

Случалось, что, когда она приходила с утра приготовить и завтрак, и ужин, я просил ее приготовить ужин только для двоих: мамы и папы, так как наш холодильник был уже заставлен едой. Я мог спокойно разогревать вчерашние блюда и с удовольствием их есть хоть каждый день, но вот папа всегда хотел что-то свежеприготовленное перед работой: что-то простое вроде риса, овощного салата и рыбы. Думаю, мама тоже предпочитала, чтобы завтрак отличался от ужина, хотя она не хотела мне в этом признаваться. По правде говоря, Рену готовила каждый раз так много, что можно было накормить сразу от четырех до шести человек. Так ей было проще готовить, поскольку тяжело было рассчитывать порцию на одного. Как результат, в доме было так много еды, что каждый раз стол буквально ломился от яств.

– Ешь столько, сколько хочешь, – говорила мама. – Не нужно заставлять себя все доедать. Мы всегда можем отдать остатки Милли. Я тебе так скажу, она всегда очень радуется, что у нас осталось много еды, которую мы можем отдать. Она ее забирает и кормит своих детей.

Однажды утром, около одиннадцати, Рену уже собиралась уходить после проделанной работы и вышла в гостиную (мамы не было дома).

– В холодильнике полно еды, – сказала она. – Почему вы ничего не едите? Нужно ее есть, иначе она испортится, а ваша мама будет ругаться на меня.

Она позволила себе эту легкую вольность в поведении, чтобы шутливо пожурить меня. Это опасно подводило ее к той границе, что разделяла наши социальные классы, но зато показывало, насколько ей было легко со мной и как она хорошо ко мне стала относиться. При этом мы все еще обращались друг к другу, используя самую уважительную форму местоимения из всех существующих.

– А почему бы вам не забирать что-нибудь с собой? Вот правда. У нас так много всего… я могу положить все в контейнеры для еды и дать вам с собой, – предложил я.

– Нет, мне они не нужны. Я ем только один раз в день – рис и вареные овощи. Эта еда будет для меня лишней.

Я уже хотел было спросить ее о том, как вообще устроен ее быт, но не успел я и рта раскрыть, как она неожиданно полностью сменила тему разговора.

– Я все знаю, знаю, что вы отдаете еду «этой», – сказала она.

Мне пришлось потратить некоторое время на то, чтобы понять, о ком она, так как в бенгальском все местоимения третьего лица были среднего рода.

– На днях я застала эту персону на кухне, и она ела то, что я вам приготовила. Я готовлю вам с любовью, а вы отдаете еду ей? Меня прямо затрясло от злости, когда я ее увидела. Да как она смеет?

Она в одно мгновение превратилась в настоящий ураган, заключенный в стенах одной комнаты. Ее голос становился все противнее, все выше и громче.

– Она очень хитра… только посмотрите, как она втерлась в доверие к вашей семье… Почему ваша мама так любит ее? Эта женщина, должно быть, настоящая ведьма и наложила на нее какое-то заклинание. Она способна и не на такое. Постоянно оставляет детей на целый день одних дома, что это за женщина? Ее муж работает, зачем ей-то нужно?

– Достаточно, – взмолился я.

Возможно, я произнес это не слишком громко или не слишком вовремя, но она и не думала останавливаться, только ее тон сменился с гневного на умоляющий:

– Вы вернулись домой из-за рубежа. Родители одиноки, когда вас нет рядом. Я это знаю, я же вижу их каждый день. Перед вашим приездом они только и делали, что говорили о вас. «Рену, мой сын скоро приедет, он любит есть то, любит есть это, тебе нужно будет стараться каждый день, чтобы все вкусно приготовить», – вот так говорила ваша мама. А отец пошел и купил столько разной рыбы. Они ведь не едят так много видов рыбы, когда вас нет здесь. Поверьте, я знаю, каково это, когда самое дорогое, что у тебя есть, твой ребенок, живет так далеко. Сын моего брата живет в другой стране, она далеко отсюда. Вы вернулись на время, но понимаете, это не очень хорошо, что вы так долго с ними не видитесь. Они ведь стареют. Вы молодой мужчина, мы найдем вам хорошую девушку, на которой вы женитесь, потом у вас родятся дети, и ваши родители до конца своих дней будут жить счастливо. Я говорю все это моему Дулалу, но кто меня будет слушать?

Под конец ее речи она стала снова говорить спокойным и изящным тоном. Это была ее страховка, на случай, если ее вдруг станут обвинять в несоблюдении дистанции в общении с людьми более высокого статуса. Я не понял, осознала ли она тогда, что несколько забылась.

Я вернулся в Индию год спустя.

Концепция книги изменилась за то время пока я работал над ней в Лондоне: она больше не была сосредоточена на завтраках; ее полное название стало следующим – Настоящая индийская еда: домашняя кухня со всех уголков Индии, и оно давало точное представление о ее содержании. К тому же идея состояла в том, чтобы рецепты можно было повторить и за пределами Индии, а не заставлять поваров или читателей, решивших повторить рецепт, волноваться насчет приобретения редких ингредиентов и выполнения сложных технологических процессов. Ну а для критически настроенных читателей необходимо было сделать так, чтобы они не восприняли книгу расплывчатой и неаутентичной. Не дать им повод заводить старую шарманку – осуждать живущих за границей индусов, будто они нарочито «приспосабливаются к западным вкусам и привычкам».

И вот снова настало время посетить моих родителей. Я уже решил, что поеду в четыре или пять других городов, встречусь с разными людьми, которые не только поделятся со мной рецептами своих блюд, но и, что самое важное, дадут их попробовать. Мой редактор даже пошутил, что я иду по стопам Мэтью Форта, который написал Едим в Италии, и мне следует внимательно следить за тем, чтобы моя книга была другой.

Калькутта неизбежно должна была стать первым городом, с которого я начну свое путешествие. Я остановился у двух моих дядей, в Шиямбазаре. Они жили в большом трехэтажном доме, где каждый занимал целый этаж для себя и своей семьи, а первый этаж сдавался в аренду. Я помнил, что их повара звали Такур – слово на бенгальском, обозначающее «повар», все только так к нему и обращались. Он все еще работал в их доме, как и много лет назад, еще до того, как мой отец уехал в Бомбей со мной и мамой. Я редко бывал в Калькутте. На самом деле я приезжал сюда только пять или шесть раз, с тех пор как уехал жить в Англию. Этот факт вызвал волну пассивно-агрессивных подшучиваний в мой адрес («Теперь, когда ты живешь в Лондоне, уже и не соизволишь навестить своих бедных родственников», и т. д.); раньше я принимал их близко к сердцу, а теперь научился к ним легко относиться. В любом случае, стряпня Такура стоила того, чтобы ради нее приехать. Оставалось только не принимать во внимание излишнюю гостеприимность бенгальских домов, которая обычно выражалась в настоящей пытке едой. (Кстати, моя мама обиделась, когда Такур отказался ехать с нами в Бомбей в качестве семейного повара и остался с ее братьями. Впоследствии среди поваров она искала такого Такура, которого можно было бы навсегда оставить в своей жизни. С его мастерством еще никто не сравнился; Рену проиграла ему еще до того, как вступила в эту игру.)

Такур снова превзошел себя. Мне казалось, что он это делает каждый раз, когда я их навещаю. Еда была далеко не изысканной. Просто получалось так, что все продукты таким образом трансформировались в его руках, что финальное блюдо выходило куда лучше, чем если бы вы просто соединяли все ингредиенты вместе. Блинчики из рисовой муки, такие же нежные, как платочки из муслина, подавались с чатни из кориандра на завтрак; на обед – простое блюдо из картофеля, креветок и зеленого лука; в качестве перекуса – очень быстро обжаренные рисовые лепешки дополнялись жареной стручковой фасолью и перцем чили. Было сложно говорить об этих блюдах, не используя такого необъяснимого слова, как «магия». Интересно, если бы я взял у него рецепты, смогла бы Рену в Бомбее с точностью воспроизвести их? Без сомнения, она могла их приготовить прямо по рецепту, но этот бонус, который бенгальцы называют «рукой мастера», наверняка бы отсутствовал – она просто не была Такуром, и поэтому блюдо, хоть и отлично приготовленное, было бы лишено прикосновения «руки мастера».

Каждый вечер я разговаривал с мамой по телефону, а однажды, когда я рассказывал ей новости о ее братьях, снохах, племянницах и племенниках в дополнение к моим детальным описаниям, что мы ели на завтрак, обед, полдник и ужин – «четырехразовое питание» было бенгальским фразеологизмом, – я услышал, как с мамой кто-то разговаривает на фоне.

– Ача, довольно, живо идите на кухню, – ответила мама.

– Что там у тебя происходит? – поинтересовался я.

– Уфф, это Рену. Она говорит, что тебе нужно поехать к ней домой в Мидинипур. Прям вот непременно.