Александра Сорокина - Вначале будет тьма // Финал

• Название: Вначале будет тьма // Финал
• Автор: Александра Сорокина
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-105783-1

Проект «Битва романов» стал творческим экспериментом, в котором приняли участие начинающие писатели – студенты литературной школы CWS, основанной писателем и филологом . Две команды авторов по пять человек при активной поддержке кураторов – блестящего писателя, поэта, публициста и выдающегося прозаика, публициста начали работу над двумя коллективными романами, чтобы создать роман-бестселлер и доказать, что жанр романа живее всех живых. В команду Дмитрия Быкова вошли . Совместно соавторы создали роман , действие которого разворачивается в разгар финального матча чемпионата мира по футболу. Оглавление романа соответствует его тематике: «Первый тайм», «Перерыв», «Второй тайм», «Дополнительное время», «Пенальти». Соавторам удалось передать небывалый накал страстей, который охватил в дни футбольного праздника буквально всех. В команду Михаила Веллера на основе строгого конкурсного отбора вошли . Совместно коллективу авторов удалось создать масштабный социально-фантастический роман . История, описанная в книге, развивается на фоне постядерной катастрофы, когда выжившее человечество поделило планету на новые государства и территории, а важнейшим ресурсом является свет. Так, жители антиутопической Москвы получают свет только по прописке, а для поездки в Петербург нужно получать специальные визы. Читателя ждут захватывающие приключения в совершенно незнакомом мире и поиски ответов на главные философские вопросы. Целью проекта «Битва романов», помимо обучения литературных талантов, стали поиски ответов на такие вопросы, как «Какова роль личности автора в успеха произведения?», «Можно ли написать хороший коллективный роман?» и «Что делает роман бестселлером?». Теперь проект завершен и представлен на суд читателей, которым предлагается самостоятельно ответить на эти вопросы. Содержит нецензурную брань!

---

В общем, Игорь молился всем богам. Но с богами у него лет десять не складывались отношения, поэтому он молился только о том, чтобы сохранить лицо. Надо было одолжить у Лизы косметику и подрисовать уверенности, подумал он, когда брат вошел на кухню.

Андрей не удивился, как он воображал. Брат выглядел очень уставшим, больше, чем после тяжелого дня. Скорее, как после бессонной ночи перед экзаменом, нет, целой недели таких ночей. Игорь хотел бы сказать какую-нибудь гадость, такую, что ножом попадет в бедро, импульсом в мозг, иголкой – в сердце, но вместо всего этого спросил:

– Как жизнь?

Андрей нахмурился, и Игорь не без сожаления подумал, что сейчас его прогонят в заоконную незнакомую Москву.

– Андрей, я и тебе салат накладываю, – вмешалась Лиза.

И голос ее был так звонок и чист, что Игорь сразу понял: не выгонят. Андрей тоже услышал жену, и ход его мыслей как будто изменился. Шестаков стал походить на благодушного хомяка.

Игорь поежился, заметив перемену. Неужели, подумал он, так оно и происходит? Бывает, что по квартире шлепает в сланцах один человек, а на работе ослабляет галстук уже совсем другой.

Андрей в несколько широких уверенных шагов обошел Игоря и дернул на себя деревянный стул напротив. Скрип неприятно отозвался у Игоря в голове.

– Я думал тебя отлупить, но сейчас у меня нет сил, – произнес Андрей, растирая лицо ладонями. То ли в надежде очнуться, то ли, наоборот, мечтая погрузиться в сон. Игорь наклонился ближе.

– За что?

– Твою мать! – Шестаков ударил ладонью по столу.

– Андрей! – вступилась Лиза.

Она громко поставила перед братьями тарелки с салатом, но для Игоря они слились в два зеленых пятна. Хотя всего десять минут назад он был очень голоден, сейчас уже не мог представить, как сможет что-то жевать. И Андрей не мог успокоиться, он нацепил на вилку помидор черри и, не донеся до рта, продолжил:

– Ты хоть понимаешь, что за хрень творишь?

Рука его тряслась, а вместе с ней и помидор на вилке.

– Какую хрень? – переспросил Игорь тихо.

– Что за хрень ты со своей жизнью делаешь, урод!

– Урод! – воскликнул Игорь, выпрямляясь. – Это я – урод? – Он чувствовал, как теряет контроль, – Ты это… ты че несешь?

Одна мысль яростно шумела у него в голове: брат должен извиниться за все. Игорь вдруг принялся заикаться, вспоминая и мгновенно забывая слова. Должен извиниться.

За тяжелые годы, тяжелые мысли, перевернутую юность. За отсутствие образования, отсутствие жены. За то, что внешне Игорь походил на мать, а Андрей – на отца. За то, что это нечестно.

– Ты как со старшими разговариваешь?

– Да какой ты мне старший! Ты мне даже не брат, ты как… ты как прыщ на лбу! Такой жирный, вздутый и гнилой!

– Так если я жирный и гнилой, то какого хрена ты приперся? – Андрей привстал. В этот момент он напомнил Игорю медведя, на которого «Три Сибиряка» устроили интернет-охоту. Тогда Королев был на стороне зверя: бастовал через интернет и призывал зоозащитников приковать себя к медведю. Но Андрею, в отличие от того медведя, помогать не хотелось. Скорее наоборот.

– Андрей! – опять Лиза. Опять этот голос. Эти белые полосы на лице. Зачем, зачем такая женщина разговаривает и живет с этим ублюдком?

– Что Андрей? Я тебе говорил, что он с отцом сделал? С моим отцом? Эй, гаденыш, ты хоть раз подумал, что отец пережил? Что я пережил? Для тебя что, все это – шутки, а? Игрушки? Решил все взорвать нахрен? Великий анархист нашелся! Ты вообще знаешь, что такое семья?

– Откуда? – завопил Игорь. Этот высокий, нервный голос, как Игорь его ненавидел! Он слышал себя и мучительно краснел от того, что слышал, но не мог остановиться.

– Не верещи! А то я с тобой по-другому поговорю, – пригрозил Андрей.

– Да ты сам кричишь! – оправдывался Игорь, пугаясь еще больше, чувствуя, что становится все меньше и меньше. На его глазах брат снова превращался в чудовище, которое он ненавидел до брезгливости, которое не оставляло ему шанса. Он заметил, как оттопырилась нижняя губа, будто потяжелела, как напряглась шея и вены на ней обернулись цветными лентами.

Игорь узнал и в одну секунду вспомнил подростковый прием брата: нависать над противником, чтобы плечи выглядели шире, а туловище – крупнее. Его фигура при этом становилась похожа на треугольник на двери мужского туалета.

– Если вы не прекратите, мне придется уйти, – сказала Лиза.

Теперь ее голос был спокойным. В общем, необходимости в ее присутствии ни Андрей, ни Игорь не испытывали. Возможно, только присутствие Лизы и удерживало их от долгожданной драки.

Однако угроза подействовала: оба замешкались и опустились обратно на стулья. Игорь подметил, что брат сидит развалившись, занимая пространство, которого хватило бы и на двоих. Лиза вернула Андрею вилку с так и не съеденным черри, и Андрей поморщился.

– Теперь ты, – обратилась она к Игорю.

Тот послушно поковырялся в салате и выудил оливку.

– Ты же понимаешь, что едой проблему не решить, – пробормотал Андрей. – Подобное поведение…

– Тшшш! – прервала его Лиза. – Я сейчас схожу за дневником, хочу кое-что найти. Я схожу и вернусь, а вы не поубивайте друг друга, хорошо? Пожалуйста, будьте людьми, ешьте травку.

– Травку? – расхохотался Игорь.

Поймал на себе серьезный взгляд Лизы и сдал назад:

– Простите, это нервное.

– Жизнь у тебя, должно быть, нервная, – не удержался Андрей.

– А у тебя, наверное, спокойная? Знаешь, я-то свою судьбу не выбирал, она сама пришла. Она пришла, когда…

Лиза схватила его тарелку за край и придвинула к себе.

– Эй!

– Ты, я смотрю, не голодный… – съязвил Андрей.

– Голодный я, голодный!

– Да, ты, должно быть, устал. Ты теперь террорист или герой? Или это одна такая новая должность – террорист-герой?

– Андрей!

– Я никого не убивал! Между прочим, от твоих обедов погибло больше…

– Игорь!

– Прости, молчу.

Игорь спешно наколол на вилку черри – нужно заполнить рот, пока из него еще что опасное не вылетело. В отличие от Андрея, черри он любил.

– В этом доме, пожалуйста, не материтесь. У меня растения, между прочим, – Лиза обернулась к горшкам на подоконнике: – Простите, ребята, у них плохой день. Я вам завтра Моцарта поставлю, – после чего она поправила занавеску и вышла из кухни. И не заметила, как Игорь уронил свою оливку.

– Что это с ней? – спросил он, когда услышал продолжение: через стену было не разобрать, но Лиза явно что-то напевала.

– Не выносит негативную энергию, – пояснил Андрей.

– Странная она у тебя.

– Сам ты странный, а Лиза – необыкновенная. И главное – моя, понял?

10101

Стех пор как Лиза выучила алфавит, она никогда не переставала писать. В десять она влюбилась в поэзию, а к четырнадцати отдала себя дневнику. Поэтические законы, как и законы впечатлений, казались ей самыми справедливыми. События жизни, увы, не всегда проходили строгий отбор. Выбрав из прошедшего дня одну-две золотые крупицы, Лиза считала, что проделала работу, не дала окружающей жизни, жизни природы, жизни слов случайных прохожих, бесследно утечь. По своему разумению (в чем она, конечно, не призналась бы) она каждый день возводила маленький памятник: памятник жеста, слова, мысли.

* * *

Начальница велела написать программу, но какая разница? Пиши не пиши, никто не поверит в силу слов. Их стало слишком много. Будь свободным, будь несвободным, какая разница, ведь от свободы одни трудности, и еще это постоянное чувство, что ты – аутсайдер, вне системы, тот, кто проигрывает по всем статьям. Разве мало информации о загрязненной почве? О пластике? О вымирающих животных? Что им еще нужно? Я не понимаю.

* * *

Господи, Кришна, Аллах, кто-нибудь, кто-нибудь, прием! Больно и страшно. На южной свалке задохнулся ребенок. Оказывается, они собираются бандами и ходят туда в масках – кататься на дронах и снимать видосы. Парень упал, маска оказалась некачественная. И это Москва. XXI век.

* * *

Наша первая зима вместе была нелегкой. Из-за очередных санкций пропала крупная партия товара, Андрей остался с долгом перед заказчиком. Я работала флористом, моей зарплаты едва хватало на продукты и квартплату.

Часто мы останавливались на углу Покровки и Солянки и поглядывали то на итальянскую закусочную, то на магазин художественных принадлежностей. Ежась от ветра, спорили, купить ли нам пиццу или краски – в том году я много и со страстью рисовала. Иногда Андрею удавалось что-то продать, и тогда он дожидался меня с горячей пиццей, пока я бродила, подбирая нужную бумагу и самые лучшие в мире карандаши.

Моя игра в художника продлилась всего двадцать четыре месяца, но пришлась на самые безденежные годы. При этом я всегда знала, что не буду мастером и что это не настоящее мое призвание, не моя страсть, не моя дорога, но какой-то подступ к призванию, страсти, дороге.