С. Джей-Джонс - Песнь теней

• Название: Песнь теней
• Автор: С. Джей-Джонс
• Жанр: Любовное фэнтези
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-116110-1

Прошло полгода с тех пор, как Лизель вернулась из Подземного мира, но забыть юного, прекрасного, непостижимого Короля гоблинов, разделившего с ней страсть душевную, телесную и музыкальную, девушке не удается… Она старается не оглядываться назад и жить своей жизнью. Однако страшные события и тревога за брата вынуждают ее вновь искать ответы, ведущие в Подземелье.

---

В течение года я была невестой Короля гоблинов.

Это не сказка, mein Bruderchen, а истинная правда. Два года назад Эрлькёниг похитил нашу сестру, и я отправилась в Подземный мир на ее поиски.

Но вместо этого нашла себя.

Кете знает. Кете лучше кого бы то ни было знает, каково это – быть захороненной в царстве гоблинов. Но наша сестра не понимает того, что поймешь ты: что я не была заперта в тюрьме Эрлькёнига, а стала Королевой гоблинов по своей воле. Она не знает, что похитившее ее чудовище – это чудовище, которое принадлежит мне. Она думала, что я вырвалась из тисков Короля гоблинов. Она не знает, что он меня отпустил.

Он меня отпустил.

Все эти годы, что мы сидели возле ног Констанцы и слушали ее рассказы, она никогда не говорила нам, что произошло после того, как гоблины тебя забрали. Она ни разу не говорила о том, что Подземный мир и верхний мир настолько же близки, настолько и далеки – словно две стороны зеркала. Жизнь за жизнь. И должна умереть девушка, чтобы земля снова ожила. От зимы к весне. Она никогда нам этого не рассказывала.

Но что наша бабушка должна была нам поведать, так это то, что вовсе не жизнь заставляет мир вращаться; а любовь. Я держусь за эту любовь, поскольку это – обещание, позволившее мне выйти обратно из Подземного мира. От него. Короля гоблинов.

Я не знаю, чем заканчивается эта история.

О, Зефф. Это трудно, это гораздо труднее, чем я думала, – встречать каждый новый день такой, какая я есть, одинокой и цельной. Я очень давно не ходила в Рощу гоблинов, потому что не могу посмотреть в глаза своему одиночеству и раскаянию, потому что отказываюсь обрекать себя на полужизнь, наполненную тоской и сожалениями. Любое упоминание, любое воспоминание о тех часах, проведенных в Подземном мире с ним, с моим Королем гоблинов, является для меня агонией. Как я могу продолжать жить, если меня преследуют призраки? Я чувствую его, Зефф. Я чувствую Короля гоблинов, когда играю, когда сочиняю сонату Брачной ночи. Прикосновение его рук к моим волосам. Его губы на моей щеке. Звук его голоса, который шепчет мое имя.

Помешательство у нас в крови.

Когда я в первый раз отправила тебе страницы из сонаты Брачной ночи, я подумала, что ты прочтешь сквозную тему в музыке и подкинешь мне пару идей. Но я должна в одиночку исправлять свои ошибки. Я ушла, поэтому решение за мной – писать окончание или нет. В одиночку.

Я ушла. Я хочу сбежать. Я хочу проживать жизнь во всей ее полноте – наполненную земляникой, шоколадным тортом и музыкой. И признанием. Принятием. Здесь я этого не нахожу.

Поэтому я смотрю на тебя, Зефф. Только ты меня поймешь. Я молюсь о том, чтобы ты понял. Не покидай меня, не заставляй столкнуться с этой темнотой в одиночестве.

Пожалуйста, напиши. Пожалуйста.

Пожалуйста.

Твоя в музыке и в безумии,

автор «Эрлькёнига»

Марии Элизабет Ингеборг Фоглер

Маэстро Антониус умер. Я в Вене. Приезжай скорее.

Часть I. Навеки твой

Только подле тебя я могу жить, или не жить вовсе.

Людвиг ван Бетховен. Письма Бессмертной Возлюбленной[5]

Вызов

– Конечно же нет, – сказала Констанца, ударяя по полу тростью. – Я запрещаю!

После ужина мы все собрались в кухне. Мама мыла за гостями посуду, а Кете поспешно сооружала для нас быстрый перекус из spätzle[6] и жареного лука. На столе текстом вверх лежало письмо Йозефа – источник моего спасения и конфликта с бабушкой.

Маэстро Антониус умер. Я в Вене.

Приезжай скорее.

«Приезжай скорее». Слова моего брата смотрят на нас со страницы, суровые и простые, но мы с Констанцей не можем сойтись во мнении, что именно они означают. Я решила, что это вызов. Бабушка думала иначе.

– Запрещаешь что? – возразила я. – Написать Йозефу ответ?

– Потакать твоему брату в этой прихоти! – Обвинительным жестом Констанца энергично ткнула в лежащее на столе между нами письмо, а затем махнула рукой в сторону темной улицы, неизвестности за нашим порогом. – Этой… музыкальной чепухе!

– Чепухе? – спросила мама, резко прекратив отскребать кастрюли и сковороды. – Какая чепуха, Констанца? Ты имеешь в виду его карьеру?

В прошлом году мой брат оставил привычный для него мир, чтобы воплотить свои мечты – наши мечты – и стать всемирно известным скрипачом. На протяжении нескольких поколений гостиница была семейным хлебом и маслом, а музыка всегда была нашей жизненной силой. Когда-то папа служил придворным музыкантом в Зальцбурге, где и повстречал маму, в те времена – певицу в труппе. Но все это случилось прежде, чем папина расточительность и мотовство загнали его обратно в баварскую лесную глушь. Йозеф был самым лучшим и ярким из нас, самым образованным, самым дисциплинированным, самым талантливым, и он смог то, что все мы, остальные, не сделали или не могли сделать: сбежал.

– Не твоего ума дело, – сорвалась на невестку Констанца. – Не суй свой длинный нос в дела, в которых ничего не смыслишь.

– Это и мои дела тоже, – парировала мама, раздувая ноздри. Обычно она была хладнокровной, спокойной и собранной, но наша бабушка знала, чем ее задеть. – Йозеф – мой сын.

– Он принадлежит Эрлькёнигу, – пробормотала Констанца, и в ее темных глазах лихорадочно засверкали искры веры. – А не тебе.

Мама закатила глаза и вернулась к мытью посуды.

– Хватит нести всякую околесицу о гоблинах, старая ведьма. Йозеф уже слишком взрослый для этих дурацких сказок.

– Скажи об этом ей! – Констанца подняла свой скрюченный палец и направила его на меня с такой силой, что мне в грудь будто ударила молния. – Она верит. Она знает. Она несет на своей душе отпечаток прикосновений Короля гоблинов.

Беспокойная дрожь пробежала по моей спине, ледяные пальцы заскользили по коже. Я ничего не сказала, но почувствовала на себе любопытный взгляд Кете. Прежде она вместе с мамой насмехалась над суеверной болтовней нашей бабушки, но со временем моя сестра изменилась.

Я изменилась.

– Мы должны подумать о будущем Йозефа, – спокойно сказала я. – О том, что ему нужно.

Но что было нужно моему брату? Письмо пришло лишь накануне, а я уже зачитала его до дыр, и оно затерлось от моих вопросов, которые я не задала и на которые не получила ответа. «Приезжай скорее». Что он имел в виду? Присоединиться к нему? Как? Зачем?

– Что нужно Йозефу, – сказала Констанца, – так это вернуться домой.

– И зачем это моему сыну возвращаться домой? – спросила мама, злобно атакуя старые ржавые пятна на помятой кастрюле.

Мы с Кете переглянулись, но продолжили молча заниматься делом.

– То-то и оно, что незачем, – горько продолжила она. – Это лишь долгое и изнурительное путешествие в богадельню. – Она бросила щетку, которая упала с неожиданно громким стуком, и мыльными пальцами сжала переносицу. Борозда между ее бровей появилась и исчезла, как делала постоянно со дня папиной смерти, с каждым днем становясь все глубже.

– И оставить Йозефа одного? – спросила я. – Что он будет делать так далеко и без друзей?

Мама прикусила губу.

– Что, по-твоему, мы должны сделать?

У меня не было ответа. Нам не хватало средств ни на то, чтобы поехать к нему, ни на то, чтобы отправить его домой.

– Нет, – решительно заявила мама, покачав головой. – Йозефу лучше остаться в Вене. Попытать счастья, проявить себя и оставить свой след в мире, как предначертано Господом.

– Важно не то, что предначертано Господом, – мрачно произнесла Констанца, – а то, чего требуют Древние законы. Если вы обманом лишите их жертвы, то расплачиваться будем мы все. Нагрянет Охота и принесет с собой смерть, погибель и разрушение.

Кто-то вскрикнул от боли. Я с беспокойством оглянулась и увидела, как Кете посасывает костяшки пальцев в том месте, где случайно порезалась ножом. Она торопливо продолжила готовить обед и принялась нарезать сырое тесто для лапши, но теперь ее руки дрожали. Я взялась готовить spätzle вместо сестры, а она благодарно отошла в сторону жарить лук.

Мама с отвращением фыркнула:

– Только не это снова.

Они с Констанцей были на ножах с тех пор, как я их помню, и их пререкания стали таким же привычным фоном, как гаммы, которые репетировал Йозеф. Даже папе не удалось их примирить, поскольку он всегда прислушивался к матери и не спешил принимать сторону жены.

– Не будь я уверена в том, что тебе, занудной гарпии, уготован комфортный насест в Аду, я бы молилась о твоей вечной душе.

Констанца шлепнула ладонью по столу, заставив письмо – и всех нас – подпрыгнуть.

– Как ты не понимаешь, что я пытаюсь спасти душу Йозефа? – закричала она, брызгая слюной.

Мы были ошеломлены. Несмотря на свою раздражительную и вспыльчивую натуру, Констанца редко выходила из себя. Она была по-своему последовательной и надежной, как метроном, шагающий туда-сюда в интервале между пренебрежением и презрением. Наша бабушка была устрашающей, а не пугливой.