Наталья Нестерова - Дом учителя

• Название: Дом учителя
• Автор: Наталья Нестерова
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-116950-3, 978-5-17-116951-0

Как ни горько это признавать, но многие женщины, чьи дети покидают отчий дом, теряют почву под ногами. Куда теперь себя девать? Готовить завтраки, собирать в школу, стирать и чинить рваные джинсы, мазать зеленкой разбитые коленки, проверять уроки и ходить на классные собрания больше не нужно. Ну, а что тогда делать? «Судьба человека есть его характер», – много веков назад утверждал философ Гераклит. И Анна Аркадьевна, главная героиня романа, всю жизнь полагавшаяся только на себя, решила начать новую жизнь. Но это оказалось не так-то просто, как она думала…

---

– Юноша! Десять лет в школе не научили вас тому, что язвить в адрес взрослых вообще, педагогов в частности некрасиво, невоспитанно, неделикатно. Попросту, объясняю для тугодумов, это хамство.

– Извините, конечно! Но… вы правда так считаете?

– Вместе со мной все культурное общество. Кто такой хам, как ты полагаешь?

– Какой-то библейский мужик, который плавал на ковчеге Ноя.

– Странное у вас освещение улиц. На одних есть фонари, на других отсутствуют. Будто раздавали премии. Передовикам производства – светлые улицы. Что-то мне расхотелось пива. Повернем назад? – остановилась Анна Аркадьевна.

Юра правильно истолковал ее нежелание двигаться дальше и вести беседу.

– Снова простите? Я все время перед вами извиняюсь как… как хам… на исправлении. Некрасиво, невоспитанно, неделикатно отталкивать хама, который желает перевоспитаться, – не удержался он от цитирования слов Анны Аркадьевны. – Не обижайтесь, пожалуйста! Осталось совсем немного, метров триста, за тем поворотом киоск. Хам – это человек, который плюет туда, где остальные люди хотят видеть чистоту.

– Верно! – похвалила Анна Аркадьевна и двинулась дальше. – Пренебрегает культурными запретами. Рядом с моим домом сквер: деревья, кустики, дорожки, лавочки. Около каждой лавочки стоит урна, как правило, пустая. Почему после выходных вокруг нее все усеяно окурками, пустыми бутылками, обертками? Разве трудно сделать один шаг, протянуть руку? Мы как-то гуляли с мужем, я рассуждала на тему феномена хамства. Он сказал, что никакого феномена нет, это просто незрелые помидоры. Муж сейчас увлечен дачей и все его сравнения из области сельского хозяйства. Зреют на ветке помидоры, и вдруг один из них, зеленый, почему-то отваливается, падает на землю. Это и есть хам – незрелый плод, который вряд ли покраснеет. Применительно к людям – остановившийся в развитии, в усвоении правил культуры человек. Юра, ты не поверишь! Я подбирала падалицу помидоров и пыталась заставить их созреть дома. Педагог – это диагноз.

– Хам боится только боли, наказания.

– А кто их не боится?

Они подошли к ярко освещенному киоску, стеклянный фасад которого был заклеен выцветшими этикетками продаваемой продукции. Мороженое, печенье, газированная вода, жевательные резинки. Пиво не рекламировалось. Как и сигареты, которые купил мужчина, отошедший от киоска. Общение продавца и покупателей осуществлялось через небольшое окошко. Чтобы заглянуть в него, требовалось согнуться в три погибели. Когда-то, вспомнила Анна Аркадьевна времена своего детства и молодости, такие окошки были везде: на почте, в сберкассе, в регистратуре поликлиники, в кассе по продаже авиа- и железнодорожных билетов. «Словно кто-то мог их ограбить, – подумала она. – Словно стекло с форточкой могло защитить от ограбления. Неужели, чтобы унизить нас, заставить принять просительную позу? Хорошо, что это кончилось. Мы больше не кланяемся тем, кто нас обслуживает и от нас зависит. Мы разогнулись и не заметили. Только в столице разогнулись?»

Юра пошептался с продавцом, повернулся к Анне Аркадьевне, назвал марку светлого пива, спросил, подойдет ли.

– Вполне, – кивнула она.

– Только я деньги забыл взять, – признался Юра.

– У меня тоже нет, – развела руками Анна Аркадьевна. – Да и ладно! Не судьба.

– Нет, погодите!

Он снова склонился к окошку и стал уговаривать продавца. Анна Аркадьевна отрывочно услышала: «Ты что, мне не веришь?.. Ты что, меня не знаешь?.. Я тебе через час с процентами принесу! На сотню больше…» Подошедшие новые покупатели с любопытством посматривали на Анну Аркадьевну. Она закусила губу, чтобы не рассмеяться. Хорошенькая картина. Молодой человек привел тетку, которая годится ему в матери. Тетке захотелось пива, а денег у них нет. Что такого в этой старухе, что на нее позарился парень? Ничего особенного, друзья, кроме вдруг возникшей тяги к легкому алкоголю.

Юра отошел от киоска с двумя банками – пива и колы.

– У нас в семье, – говорила Анна Аркадьевна на обратном пути, – колу называют «черной водой империализма».

– Тогда квас – напиток русской общины, утеха славянофилов.

– Ты интересуешься историей?

– Всем понемногу интересуюсь.

Анна Аркадьевна помнила, что Юра общается с ней, прежде всего, потому, что хочет узнать что-то новое про себя самого. И игнорировать его надежды нечеловеколюбиво. Поэтому когда они вернулись, сели на лавочку, стали потягивать каждый свой напиток, она заговорила о недавней сцене у киоска.

– Ты мог повернуться и уйти, когда выяснилось, что мы не можем расплатиться. Верно, Юра? Но ты стал добиваться, искать способы получить желаемое. По моим наблюдениям, в достижении мелких бытовых целей, а также мелкой мести за нанесенное оскорбление люди делятся на два типа. У меня привычка все и вся классифицировать. Первый тип никогда не уйдет из конторы, куда пришел за справкой, а у них до конца рабочего дня пятнадцать минут, не покорится проводнице поезда, которая не виновата, что двойные билеты, а тут уже сидит пассажир, и не отправится на другое, худшее, место, не промолчит, если в транспорте ему отдавят ногу без извинений. Эти люди переживают приступ немедленной потребности самоутверждения при малейшей угрозе их честолюбию. Второй тип живет под лозунгом «Что поделаешь?». Приду за справкой завтра и снова отстою два часа в очереди, тот человек, действительно первым занял нижнюю полку, а тот, кто отдавил мне ногу и навечно испортил новые туфли, ведь не специально хулиганил.

– К какому типу я отношусь, понятно, – сказал Юра.

– Самое забавное в том, что первый тип – это не обязательно люди, способные ставить перед собой по-настоящему большие цели и достигать их. По мелочам они герои, по кочкам, по кочкам скачут, а на вершины голов не поднимают и не замахиваются. С другой стороны, среди выдающихся людей каждый второй – пугливая, трусливая рохля.

«Я же хотела похвалить его, – упрекнула себя мысленно Анна Аркадьевна, – а вырулила черт знает куда».

На ее игру в классификацию Юра ответил достойно:

– Вы хотели пива. Вы наша гостья. Вот и все.

– Теперь я должна перед тобой извиниться за лукавое мудрствование. Может, нам время засекать? Каждые десять минут один у другого должен просить прощения.

– Следующая моя очередь? – рассмеялся Юра.

Если бы он был лет на тридцать старше, Анне Аркадьевне пришлось бы признать, что она флиртует, кокетничает, а Юра с удовольствием включается в игру. Но подобные подозрения из области фантастики. Связи пожилых женщин с молодыми людьми, как и неразборчивость в связях вообще – это не про Анну Аркадьевну. Она могла смотреть на подобную экзотику с интересом посетителя зоопарка. Она была брезглива, и женская брезгливость для нее равнялась женской чести и достоинству. Недаром ведь говорят, что отсутствие брезгливости – профессиональное требование проституток. «Ты слишком гордая, – когда-то сказала ей Валя Казанцева, – а гордые яблок, самых сладких, ворованных, не пробовали».

Укладываясь спать, лежа на спине, чтобы жирный, «антивозрастной» крем не отдал свою силу наволочке, Анна Аркадьевна думала о своем общении с Юрой. Окажись на его месте Алеша Петелин, было бы о чем говорить? Алеша – это ее грех, преступление, за которое не полагается наказание, трусость, которая в том обществе была нормой поведения.

Юра интересный мальчик. Безусловно, обладает чарующей мужской магией. Не определить точно, откуда она проистекает: из серых глаз, обрамленных длинными черными ресницами, с выражением внимательным и чуть удивленным, словно он впервые встретил такую красивую женщину, он восхищен и плохо прячет свое восхищение; от его улыбки – легко будоражащей полные, почти женской пухлости губы. Кажется, что им, губам, щекотно и хочется до них дотронуться, почувствовать вибрацию. Женщины, старые и молодые, безусловно, к нему липнут. Татьяна Петровна говорила от девок никогда отбоя не было. Потому что зажигались рядом с ним, становились ярче, интереснее, прежде всего, и главное, интересны сами себе, нравились сами себе. Юра вовсе не милый обояшка, с которым приятно поболтать как с подружкой. Нет, внутренний мужской стержень, основа, твердая и отчасти дикая, бесспорно сексуальная, ощущается безошибочно. Как бы в противоречие с сексуальностью, он пробуждает материнский инстинкт. Уж если кого любить, оберегать, то только его. Рождаются ведь такие дьяволята! Ума палата и бездна обаяния.

Вдруг ее Лёня такой же? Она не может объективно, со стороны оценить сына, он для нее навечно ребенок. Илья балует дочь, плавится от ее легкораздаваемой ласки, радуется исполнить любой каприз, а с сыном излишне строг и требователен. Хоть внял просьбам Анны Аркадьевны, не называет Лёню в минуты гнева презрительным Артист!

Их ссоры, придирки отца, ответная агрессия сына бывают отвратительны.