Стефани Лэнд - Уборщица. История матери-одиночки, вырвавшейся из нищеты

• Название: Уборщица. История матери-одиночки, вырвавшейся из нищеты
• Автор: Стефани Лэнд
• Жанр: Биографии
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-102469-7

Стефани 28 лет, и она отчаянно пытается вырваться из родного городка, чтобы исполнить свою мечту: поступить в университет и стать писательницей. Ее планы прерываются неожиданной беременностью и судебным разбирательством с отцом ребенка. С этого дня Стефани – нищая и бездомная мать-одиночка, которая может рассчитывать только на себя. Никто, включая ее собственных родителей, не может ей помочь. На протяжении нескольких тяжелых лет Стефани пытается дать надежный дом своей дочке Мие, выживая на крохи, перепадающие ей в виде нескольких пособий, и прискорбно низкий заработок уборщицы. В такой жизни нет места выходным, праздникам с друзьями и спонтанным покупкам – лишь подорванное здоровье, самая дешевая еда, одиночество, панические атаки и постоянный страх за будущее своего ребенка. Она учится не сдаваться, ценить маленькие радости жизни и упорно идти навстречу своей мечте. Это повесть о надежде, решимости и подлинной силе человеческого духа, книга, которая не оставит равнодушным никого.

---

Работать в Порт-Таунсенде можно было, по сути, только в сфере обслуживания – ублажая туристов и прочую обеспеченную публику, съезжавшуюся к нам в теплое время года. На причалах не оставалось свободного места, лодки бегали по волнам между континентом и полуостровом, реликтовыми лесами и горячими источниками на побережье. Отели в викторианском стиле, магазины и кафе на набережной приносили городу деньги и обеспечивали работой большинство его жителей. Тем не менее золото не текло к нам рекой. Помимо попытки начать собственный бизнес, других перспектив на будущее у обычного работника не было.

Давние жители города в большинстве своем это будущее уже обеспечили. В конце шестидесятых – начале семидесятых годов большая компания хиппи переселилась в Порт-Таунсенд, тогда являвшийся практически городом-призраком. Строили его с расчетом превратить в один из крупнейших морских портов на Западном побережье, но из-за недостаточного финансирования в период депрессии строительство заглохло, а железнодорожные пути пошли в Сиэтл и Такому. Хиппи, к числу которых относились теперь и мой работодатель, и мои самые верные клиенты, купили викторианские особняки, простоявшие запертыми почти сотню лет. Они долго их восстанавливали, стараясь сохранить исторический облик города, облагораживали его, открывали пекарни, кафе, пивоварни, бары, рестораны, магазины и отели. Порт-Таунсенд прославился своими причалами для деревянных лодок, со временем в нем открылась даже школа по их строительству, и был учрежден ежегодный фестиваль. Теперь люди, некогда вдохнувшие в город новую жизнь, заметно успокоились, сбавили темп и превратились в местную буржуазию. Все мы, молодежь, работали на них, обслуживали их тем или иным способом, а сами жили в крошечных домиках, хижинах или студиях. Нам нравился местный климат – во многом определяемый дождевыми лесами Олимпии, – и возможность жить в богемной обстановке, будучи при этом на расстоянии короткой поездки на пароме от Сиэтла. Нравились спокойные воды океана в бухте, нравилась наша работа и оживленная атмосфера ресторанных кухонь.

Мы с Джейми оба работали в кафе, наслаждаясь молодостью и свободой. Мы знали, что нас ждут впереди более масштабные, более увлекательные вещи. Он помогал друзьям, организовывавшим выездные мероприятия, и брался за любую подсобную работу, за которую платили наличными. Я, помимо кафе, подрабатывала в приюте для собак и торговала хлебом на фермерском рынке. У нас не было высшего образования – Джейми как-то признался, что даже не сдал выпускные экзамены в школе, – так что мы соглашались на любую работу, лишь бы получить деньги.

График у Джейми был как в любом ресторане – с обеда до позднего вечера, поэтому обычно, когда он, подвыпивший, возвращался домой, я уже крепко спала. Иногда я встречала его после работы, и мы шли в бар, где тратили свои чаевые на пару кружек пива.

Потом я узнала, что беременна. Сердце мое, стоявшее в горле после приступа утренней тошноты, просело вниз, а мир начал сжиматься, пока совсем не исчез. Я долго стояла перед зеркалом в ванной, задрав футболку и разглядывая свой живот. Мы зачали ребенка в мой двадцать восьмой день рождения, а сразу после Джейми уехал в свое путешествие на велосипеде.

Решение сохранить беременность автоматически означало, что я остаюсь в Порт-Таунсенде. Я хотела держать все в секрете и постараться все-таки исполнить свой план с переездом в Миссулу, но это оказалось невозможно. Я должна была дать Джейми шанс примерить на себя роль отца – несправедливо было бы лишать его этой возможности. Однако мечты о писательстве откладывались на неопределенный срок. Откладывалось превращение в того человека, которым я всегда собиралась стать. И я не была уверена, что готова к такому. Я принимала противозачаточные таблетки и ничего не имела против абортов, но у меня не шли из головы мысли о моей матери, которая когда-то, скорее всего, также разглядывала свой живот, решая, дать мне шанс или нет.

Хоть я и рассчитывала в будущем совсем на другое, в последующие дни я смягчилась и постепенно начала радоваться тому, что стану матерью. Я сказала Джейми про ребенка, как только он вернулся из путешествия. Изначально ласковый тон, которым он уговаривал меня прервать беременность, внезапно резко изменился, когда я сказала, что не собираюсь этого делать. Я знала Джейми всего несколько месяцев, и его гнев, его ярость очень меня испугали.

Как-то вечером Джейми ввалился в трейлер, где я сидела на встроенной кушетке перед телевизором, пытаясь затолкать в себя куриный суп, пока Мори Пович с экрана оглашал результаты очередных тестов на отцовство. Джейми начал ходить туда-сюда между мной и телевизором, крича что-то о том, что он не хочет видеть свое имя в свидетельстве о рождении.

– Не собираюсь я платить за этого чертова ребенка, – раз за разом повторял он, тыча пальцем мне в живот. Я старалась молчать, как обычно, когда Джейми разражался подобными тирадами, надеясь, что он не будет ничем бросаться. Но на этот раз чем громче он кричал, чем сильней злился и чем убедительней уверял меня в том, что я совершаю ошибку, тем больше я ощущала свою близость с ребенком и решимость любыми средствами его защитить. Когда Джейми ушел, я позвонила отцу. Голос у меня дрожал.

– Я приняла правильное решение? – спросила я, рассказав о скандале с Джейми. – Я просто сама не знаю. Но ведь в таких делах надо быть уверенной, правда? А я больше ничего не знаю, ничего.

– Черт, – отозвался он, потом сделал паузу. – Я-то думал, Джейми все-таки образумится.

Отец еще немного помолчал, может, в надежде, что я что-то скажу, но я не знала, что говорить.

– Знаешь, мы с твоей матерью были в том же положении, когда узнали про тебя, и нам при этом не было еще и двадцати. И, конечно, наша жизнь шла не очень гладко. Совсем даже нет. Мы не знали, что нам делать и правильно ли мы поступаем. Но ты, и твой брат, и я, и твоя мать – мы же все в итоге в порядке. В результате все сложилось. И я знаю, что ты, Джейми и этот ребенок тоже будете в порядке, даже если сейчас тебе так не кажется.

После того звонка я села и уставилась в окно. Я старалась не дать моей нынешней ситуации – этому трейлеру, стоявшему рядом с магазинчиком среди лесов, – отвлечь меня от картины будущего. Я начала смотреть на себя по-другому, бороться со своими сомнениями. Возможно, Джейми переменится. Возможно, ему просто нужно время. Но даже если нет, я справлюсь сама, хотя пока и не представляю как. Я не могу опираться на него, не могу рассчитывать на его поддержку, но я знаю, что должна хотя бы дать ему возможность ощутить себя отцом. Мой ребенок этого достоин. Пускай ситуация не идеальна, я буду делать то, что делают все родители, уже много поколений – буду стараться все наладить. Долой сомнения. Других вариантов нет. Теперь я мать. Я буду с гордостью нести эту ответственность всю мою жизнь. Я встала и, выходя из двери, порвала заявление на поступление в колледж. А потом отправилась на работу.

Переходное жилье

Когда мне было семь, родители увезли нас из Вашингтона – от всей нашей родни. Мы жили в доме у подножия Чугачских гор в Анкоридже, на Аляске. Церковь, которую мы посещали, вела несколько программ по поддержке бездомных и малоимущих. Ребенком мне очень нравилось делать подарки нуждающимся семьям на праздники. После воскресной службы мама разрешала нам с братом снять по бумажному ангелочку с рождественской елки в церковном холле. Пообедав, мы шли в супермаркет и, в зависимости от того, что было написано на обороте ангелочка, покупали подарок незнакомой девочке или мальчику примерно наших лет: игрушки, пижамы, носки и туфли.

Однажды я вместе с мамой относила праздничный ужин бедной семье. Я вежливо дождалась, пока придет моя очередь, и протянула аккуратно обернутые подарки мужчине, открывшему дверь своей сырой квартирки. У него были густые черные волосы и темная, словно дубленая, кожа под белой футболкой. Я передала сумку с подарками, а мама – корзинку с жареной индейкой, картофелем и консервированными овощами. Он кивнул и молча захлопнул дверь. Я уходила домой разочарованная. Мне казалось, он должен был пригласить нас внутрь, чтобы мы вместе с его дочкой распечатали подарки, которые я так тщательно выбирала. Мне хотелось увидеть, как она им обрадуется. «Эти лаковые туфельки были самые красивые в магазине», – сказала бы я. Я недоумевала, почему ее отец выглядел таким недовольным. Он что, не рад подарить их ей?

Подростком я время от времени участвовала в благотворительных раздачах обедов бездомным в Анкоридже. Мы пытались «нести им слово Божье». В обмен на их внимание мы раздавали яблоки и бутерброды. Я говорила, что Иисус любит их, но однажды какой-то мужчина усмехнулся мне и сказал: «Похоже, тебя он любит чуток больше». Я мыла машины, чтобы скопить деньги на поездку в детский дом в Байя Мехико или на устройство библейского детского лагеря в Чикаго. Оглядываясь назад из своего нынешнего положения, когда мне приходилось сражаться за работу и жилье, я начинала понимать, что эти усилия, хоть и благие, были просто пусканием пыли в глаза, сводившим неимущих до какого-то карикатурного статуса с этими бумажными ангелочками на елке. Я вспоминала мужчину, открывшего нам дверь, того, которому передала пакет с подарками. Теперь я сама открывала дверь и принимала дары благотворителей. Принимала тот факт, что не могу обеспечить семью. Принимала маленькие подношения – пару теплых перчаток или игрушку, – которые они делали, чтобы почувствовать себя хорошими людьми. Однако я никак не могла включить в список медицинскую страховку или счет за оплату яслей.