Джо Хилл - NOS4A2. Носферату, или Страна Рождества

• Название: NOS4A2. Носферату, или Страна Рождества
• Автор: Джо Хилл
• Жанр: Ужасы
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-105277-5

В детстве у Виктории был велосипед, на котором она могла пересекать воображаемый мост и сразу попадать туда, куда хотела. Скоро Вик узнает, что она не единственная, у кого есть «магическая» вещь. Мэгги Ли, владелица оракула – фишек «Скраббл», рассказывает ей о Призраке на черном «Роллс-Ройсе» с номером NOS4A2 – Носферату, который уже сотню лет похищает детей. Вик пытается выследить Призрака, но теряет велосипед и, повзрослев, думает, что все это было детской фантазией. Однако кошмар юности Вик вернулся – Призрак украл ее сына, и ей придется отправиться за ним в воображаемый мир психопата – Страну Рождества.

---

И даже когда шины начали стучать по деревянным доскам, она уже ментально придумала «истинную» историю того, как она нашла фотографию. В последний день школы она показывала снимок своей подруге Вилле. Потом они стали говорить о других вещах, а затем Вик побежала на автобус. Когда она уехала, Вилла поняла, что держит фотографию в руке. Естественно, подруга взяла ее с собой, чтобы позже вернуть Виктории. Приехав домой, Проказница будет держать в руке фото и иметь соответствующую историю. Отец обнимет ее и скажет, что вообще не тревожился о снимке. А мать будет выглядеть так, словно съела паука. На самом деле Вик не могла сказать, какую реакцию она ожидала больше.

Только на этот раз все вышло по-другому. Когда Вик вернулась домой, там был один человек, которого она не убедила своей выдуманной «истинной» историей. И этим человеком была она сама.

Вик проехала до дальнего конца тоннеля и оказалась в темном широком коридоре на втором этаже хаверхиллской школы. В девять утра первого дня каникул это было наполненное эхом пространство – такое пустое, что немного пугало своим видом. Вик нажала на тормоза, и велосипед пронзительно завыл.

Она оглянулась. Проказница не могла удержаться. Никто не может сопротивляться желанию обернуться.

Мост Самого Короткого Пути прошел через кирпичную стену и высунулся на десять футов в коридор – такой же широкий, как и сам проход. Висела ли основная часть моста над парком? Вик так не думала, но чтобы посмотреть в окно и проверить, ей нужно было попасть в одну из классных комнат. Невысокие ивы, закрывавшие вход на мост, свисали зеленой порослью.

Вид Самого Короткого Пути вызвал у нее небольшую тошноту. Школьный коридор вдруг набух, как капля воды на ветке. Вик почувствовала близость обморока и поняла, что если она не будет двигаться, то может начать думать. А мысли были плохой новостью. Одно дело представлять себе поездку по давно упавшему мосту, когда ты живешь восьмой или девятый год, и другое – когда тебе почти тринадцать лет. В девять это было бы грезами. В тринадцать – бредом сумасшедшей.

Она знала, что приехала сюда (так говорила зеленая надпись на другом конце моста). Но ей казалось, что она окажется на первом этаже около класса мистера Эллиса. Вместо этого Вик стояла на втором – в дюжине футов от ее шкафчика. Возможно, она говорила с подругами, когда опустошала его днем раньше. Нужно учесть шумы и отвлекающие моменты – крики, смех и детскую суету. Но, прежде чем захлопнуть дверь в последний раз, она осмотрела свой шкафчик внимательно. Вик была уверена – абсолютно уверена, – что она опустошила его. Тем не менее мост привел ее сюда. А мост никогда не ошибался.

Никакого моста не существует, – подумала она. – Фотография была у Виллы. Она вернула ее, как только увидела меня.

Вик прислонила велосипед к железным шкафчикам, открыла дверь своего хранилища и осмотрела стенки и ржавый пол. Ничего. Она отодвинула полку в полуфуте над головой. Тоже ничего.

Ее внутренности сжались от тревоги. Она хотела забрать фотографию и уйти, хотела забыть о крытом мосте, насколько это возможно. Но если снимок не в шкафчике, то где его искать? Она начала закрывать дверь… потом остановилась, поднялась на цыпочки и провела рукой по верхней полке. И даже тогда она едва не пропустила снимок. Каким-то образом один из уголков фотографии зацепился за заднюю часть полки. Поэтому снимок плотно прижался к стенке. Вик вытянулась и прикоснулась к нему, все больше приближаясь к пределу, когда ее рука могла достать его.

Она зацепила фотографию ногтями, поворочала вперед-назад и высвободила ее. Вик упала на колени, сияя от радости.

– Да! – сказала она и с грохотом захлопнула дверь шкафчика.

Посреди коридора стоял дежурный вахтер – мистер Огли. Он держал в руках швабру и большое желтое ведро. Его взгляд медленно переходил с Вик на ее велосипед и дальше на мост Самого Короткого Пути.

Мистер Огли был старым и сгорбленным. В своих очках с золотистой оправой и в галстуке-бабочке он походил на преподавателя больше, чем многие учителя. Старик подрабатывал охранником, и за день до пасхальных каникул он дарил пакетик с желе каждому ребенку, который проходил мимо него. По слухам, мистер Огли устроился в школу, где было много детворы, потому что много лет назад его собственые дети погибли при пожаре. Печально, но эти слухи были правдой, как и тот факт, что мистер Огли сам начал пожар, когда заснул пьяным с зажженной сигаретой в руке. Теперь вместо детей он хранил верность Господу, а встречи в клубе алкоголиков заменяли ему посещения баров. В тюрьме он стал религиозным трезвенником.

Вик посмотрела на него. Он взглянул на девочку в ответ. Его рот открывался и закрывался, словно у золотой рыбки. Ноги сильно дрожали.

– Ты девочка Криса Макквина, – сказал он с сильным нижневосточным акцентом, который стирал букву «в»: ты деочка Криса Маккина.

Его дыхание было напряженным. Он держал себя рукой за горло.

– Что это в стене? О господи! Я сошел с ума? Так выглядел мост Самого Короткого Пути, когда мне было семь лет.

Он с натугой закашлял. Это был мокрый и странный удушливый звук, в котором звучало что-то ужасное. Мистер Огли производил впечатление человека с большим физическим недомоганием.

Насколько старым он был? Девочка подумала: девяносто. Она ошиблась почти на двадцать лет, но семидесяти одного года тоже хватило бы для сердечного приступа.

– Все нормально, – сказала Вик. – Не нужно…

Она не знала, как продолжить. Что не нужно? Кричать? Или умирать?

– О, дорогая, – ответил он. – О, дорогая.

Только старик говорил «о-до». Два слога. Его правая рука сильно тряслась, когда он поднял ее, чтобы закрыть глаза. Губы продолжали двигаться.

– Убей меня Господь, мой пастырь. Я не хочу этого видеть.

– Мистер Огли, – попыталась отвлечь его Вик.

– Уходи! – закричал он. – Просто уходи и забери с собой свой мост! Этого не было! Тебя здесь нет!

Он прижимал свою руку к глазам. Его губы начали снова двигаться. Вик не слышала его, но видела – по тому, как он оформлял слова, – что речь шла о следующем: Он покоит меня на злачных пажитях и водит меня к водам тихим.

Вик развернула велосипед и закинула ногу через седло. Девочка нажала на педали. Сначала ноги казались не очень устойчивыми. Но через несколько секунд она въехала на мост – в шипящую тьму и запах летучих мышей. На полпути Вик оглянулась. Мистер Огли все еще стоял в коридоре – голова наклонена в молитве, одна рука на глазах, другая рука цеплялась за швабру.

Проказница мчалась с фото в потной руке. С моста в бегущие тени улицы Питтман. Даже не оглядываясь через плечо, она знала – по музыкальному говору реки и порывам ветра в соснах, – что Самый Короткий Путь исчез.

Крутя педали, она въезжала в первый день лета. Ее пульс бился как-то неправильно. Дурное предчувствие, похожее на костную боль, преследовало ее всю дорогу.

* * *

Через два дня Проказница собиралась съездить на велосипеде к Вилле – последний шанс увидеть подругу, прежде чем родители увезут Вик на шесть недель к озеру Уиннипесоки. Внезапно она услышала, что ее мать говорит на кухне о мистере Огли. Имя старика вызвало у девочки почти ошеломляющее чувство слабости. Вик едва не упала на землю. Все выходные она не думала о мистере Огли, что, впрочем, не было таким уж трудным делом – субботний вечер Вик мучилась такой мигренью, что ей казалось, будто ее вырвет. Особенно сильной боль была за левым глазом. Глазное яблоко вот-вот было готово взорваться.

Она поднялась по ступеням крыльца и, стоя снаружи кухни, прислушалась к телефонной болтовне ее матери с одной из ее подруг. Вик не знала, с которой именно. Она подслушивала мать почти пять минут, но Линда больше не упоминала имени мистера Огли. Она говорила: Это слишком плохо и бедный человек, но не использовала имени. Наконец Линда опустила трубку телефона на рычаги. За этим последовал звон тарелок в раковине.

Вик не хотела знать правду. Она боялась ее. И все же она ничем не могла помочь себе. Обычная дилемма.

– Мам? – спросила она, сунув голову на кухню. – Кажется, ты что-то говорила о мистере Огли?

– Ты это о чем?

Линда стояла к ней спиной. Она носила потрепанный розовый халат, и ее волосы были связаны в узел. Когда она склонялась вперед, ее прическа омывалась солнечным сиянием и светло-каштановые волосы становились прозрачными, как стекло.

– Ах да. Он ушел в запой. Прошлой ночью его забрали около школы полицейские. Он кричал как сумасшедший. А был трезвенником тридцать лет. С тех пор… ну, когда решил, что не хочет больше пить. Несчастный старик! Дотти Эванс сказала мне, что этим утром он стоял у церкви и рыдал, как маленький мальчик. Говорил, что бросит свою работу. Говорил, что никогда не вернется. Это временно, я думаю.