Хелен Браун - Боно. Удивительная история спасенного кота, вдохновившего общество

• Название: Боно. Удивительная история спасенного кота, вдохновившего общество
• Автор: Хелен Браун
• Жанр: Биографии
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-110284-5

Принимая решение взять бездомное животное, будьте готовы к тому, что ваша жизнь может перевернуться с ног на голову, но уверяю вас, это будут самые лучшие изменения в вашей жизни! Когда Хелен начала планировать долгожданную поездку в Нью-Йорк, с ней связался ее знакомый, который уговорил ее приютить кота, потерявшего дом во время урагана «Сэнди». Она представила себе ласкового и любящего объятия питомца, но в манхэттенском приюте «Байдеви» ее ждал непредсказуемый перс с огромными глазами, торчащей в разные стороны шерстью и с дерзким нравом. Потеряв дом, Боно пережил серьезную болезнь и нуждался в ежедневном приеме лекарств. А животным с «особыми потребностями» сложно найти любящую семью. Но ему повезло – Хелен решила подарить ему настоящий дом. Этот милый и полный надежд парень заслужил новое начало. Хелен тоже была готова к новому старту. Тогда и началась их трогательная, местами забавная, полная любви история…

---

Я сделала знак Лидии идти вперед и, как только мне показалось, что опасность инфаркта миновала, затащила чемодан на последний пролет.

– Думаю, это здесь, – сказала она с замешательством на лице.

Зловоние, которое к этому моменту стало невыносимым, исходило из приоткрытой двери перед нами. Изнутри доносилась какофония грохота и лязга. Квартира – наша квартира – была оккупирована полтергейстом с синдромом недержания.

– Э-эй? – позвала я тем самым тоном, который использовала моя тетя, заваливаясь в гости к ничего не подозревающим родственникам.

Ненадолго наступила тишина, за которой последовало сопение и мрачный вздох. Я инстинктивно подтолкнула Лидию вперед, чтобы узнать, что происходит. Даже древние полководцы знали, что конфликты легче решаются, если дать слово юным пажам.

Но обмен любезностями занимает слишком много времени. А мне отчаянно хотелось снять ботинки и где-то улечься – пусть даже посреди этого зловония. Кроме того, тот, кто был в нашей квартире, должен был знать, что мы заранее заплатили аренду за месяц.

Я осторожно шагнула через порог, и моим глазам открылась постапокалиптическая сцена. Пол был весь покрыт обертками от продуктов, пенопластовой посудой, пакетами и пустыми бутылками. Около камина валялось мусорное ведро, изрыгая клубок недоеденной лапши. С незастеленной кровати под окном на пол изливались скомканные простыни и одеяла.

Квартира ничего общего не имела со стильными снимками, которые мы видели в интернете. Узнать можно было только фиолетовые шторы и стеклянный кофейный столик. Лежанка с черной кожаной обшивкой («уютный диван-кровать») была похоронена под кучей чего-то, напоминающего рваное изношенное нижнее белье.

Напротив окна, в другом конце комнаты, над кухонной раковиной склонилась самая несчастная на вид афроамериканка. Когда я подошла к ней и спросила, что происходит, она закатила глаза и ответила:

– Некоторые люди – просто скоты.

В общем, это и была квартира, в которой разрешалось размещение с животными – на самом деле, судя по размерам, это была скорее комната. Не знаю, кто делал те фотографии, которые мы видели в интернете, но он использовал самый большой «рыбий глаз[5]» со времен Моби Дика. Я осмотрелась в поисках следов пребывания котов или собак, но увидела бардак, который способен создать только гомо сапиенс. Я человек неприхотливый, и в свое время мне пришлось повидать несколько диких студенческих квартир, но это была помойная яма, способная составить конкуренцию средневековой деревне. Открыв окно, я попыталась представить себе, как наши предшественники проводили время, укрывшись здесь на целый месяц: секс, наркотики, фастфуд, смотрите пункт 1.

Уборщица сказала, что работает здесь с 6 утра и уже отчаялась успеть вернуться к семье, чтобы приготовить им пасхальный ужин. Мое раздражение переросло в сочувствие. Я почувствовала себя ответственной за прошлых жильцов, которые оставили в квартире свалку, рассчитывая, что ее уберет тот, у кого нет другого выбора.

Мы с Лидией прислонили сумки к стене и расстегнули пальто. Я схватила веник и лихо взмахнула им. Лидия собрала пару плотно набитых мешков с мусором и отнесла их вниз, к бакам.

– Что они здесь делали? – спросила я, подходя к кровати, которая в этой комнате имела наивысший балл за зловоние. Как минимум, необходимо сорвать простыни и отнести их в прачечную.

– Не трогайте их! – закричала горничная через комнату.

– Правда? – спросила я, приподнимая край одеяла.

– Нет! – повторила она. – Вам не нужно туда смотреть. Поверьте мне.

Уборщица, хотя и поблагодарила нас за помощь, сказала, что сама лучше справится с работой. Она велела нам пойти прогуляться на пару часиков. В любом случае нам нужно было купить банные полотенца и одеяло для Лидии. К дивану-кровати прилагались только простыни. Я испытывала искушение пойти купить свежее белье для нас обеих, но женщина сказала нам не беспокоиться об этом. Она заправит кровать чистыми простынями.

Я выторговала у нее ведро и заглянула в ванную. Это было крошечное помещение с сантехникой образца примерно 70-х, но вполне пригодное к использованию. Край занавески для душа затвердел от облепившей его плесени.

С чувством собственной бесполезности в сочетании с облегчением, я натянула пальто и шапку, дала уборщице, как мне показалось, щедрые чаевые и прошмыгнула к выходу следом за Лидией.

– Помещение отлично подходит по размеру – для кошки, – сказала я, натягивая шапку на уши и шагая, по моему мнению, в сторону Блумингдейла.

Я ожидала, что Лидия скажет мне, что она подумала и решила, что идея взять кошку была глупой. Предложит утром перезвонить Микейле и Виде, чтобы объяснить ситуацию. Они поймут и отменят нашу встречу с приютом для животных. Но она галопом неслась по улице.

– Быстрее, – крикнула она, оглянувшись. – Там фестиваль Холи.

– Там что?

– Это из индуизма, – крикнула она. – Они празднуют торжество добра над злом.

В большинстве отношений есть один взрослый и один ребенок. В нашем с Лидией случае роли поменялись. Она думает, прежде чем сказать что-то, в то время как я сначала выдаю что-то, а потом сожалею об этом на досуге. Когда мы вместе, я полагаюсь на то, что она будет сдерживать меня в моем взбалмошном поведении. Если же ее взгляд становится слишком пристальным, а она сама – молчаливее, чем обычно, это признак того, что я слишком далеко отодвинула границы. Возможно, из-за этой границы я не видела, чтобы она давала себе волю, еще с ее трехлетнего возраста.

Я ускорилась и уже почти что бежала неуклюжей рысью, а затем остановилась. Мне с трудом верилось в это. Почти в двух кварталах от нас небо пронзало самое восхитительное архитектурное сооружение в мире. Крайслер-билдинг, с его сияющей короной, символизирует все, что я обожаю в Нью-Йорке. Я окликнула ее, чтобы познакомить ее с очарованием этого шпилевидного шедевра, возвышающегося на пересечении 42-й улицы и Лексингтон-авеню. В течение одиннадцати месяцев оно было самым высоким зданием в мире, до того, как в 1931 году его затмил Эмпайр-стейт-билдинг. Но мой голос растворился в шуме дорожного движения.

Когда я догнала ее, она стояла у входа в небольшой парк. Барабаны выстукивали мелодии индийской музыки, тела извивались, руки волнообразно колыхались. На лицах было выражение счастья, и на каждом – от младенцев до стариков – виднелись пятна неоновой пудры.

Я взяла ее за локоть и предложила уйти оттуда, но она была в трансе. Не обращая внимания на меня, она выскользнула из моих объятий и нырнула в толпу. Я встревожилась, потеряв ее из виду. Через несколько минут она попалась мне на глаза – смеющаяся, с запрокинутой головой, на правой щеке ярко-синее пятно. Я нырнула в толпу ей на помощь – в мою шапку тут же полетела ярко-желтая краска. Первый удар я восприняла как нападение, второй, зеленый шар, попавший в лоб, был воспринят уже скорее как поцелуй.

По мере того как музыка затягивала нас в гипнотический вихрь, мы все больше начали подставлять себя под обстрел красного, фиолетового и оранжевого цвета, умоляя попасть в нас.

Танцевать с сумасшедшими, бросающимися красками индийцами посреди Нью-Йорка – это как опьянеть без капли спиртного. Аутсайдеры в этом огромном городе, мы были приняты и раскрашены другими аутсайдерами, которые каким-то образом смогли внушить нам радостное чувство принадлежности. Заливаясь смехом под оранжевым душем, я позабыла о перспективе поселиться на пару месяцев в крысиной дыре. Усталость растворилась, и ноги наконец-то перестали чувствовать боль.

И, о чудо, меня больше не беспокоило колено. Мне подумалось, что западной медицине предстоит пройти еще долгий путь, чтобы вернуть моим бедрам болливудские навыки. У меня не было разрыва мениска, мне просто не хватало индийских танцев. Я трясла руками в воздухе, и мой список постоянных тревог начинал таять. Украден бумажник и паспорт – ну и что? Ограбили и бросили в Гудзон – зато я прожила хорошую жизнь.

Лидия развела руки и засмеялась. Я никогда не видела ее такой раскованной. Возможно, между нами было больше общего, чем я думала. Город имел на нас обеих странное влияние. Я видела рядом с собой лицо мужа, покрытое брызгами краски, как полотно Джексона Поллока. Кажется, это невозможно было стереть. Если бы мне удалось убедить его переехать сюда, разумеется, пришлось бы идти на компромиссы. Нам бы пришлось найти пригород, в котором не бросаются красками.

– Нам стоит зайти в магазин, пока он не закрылся, – сказала Лидия, появившись возле меня. Она снова вернулась к своему разумному «я» – не считая того, что она вся была покрыта сине-зеленой краской.

Через два квартала атмосфера радикально изменилась. Почти все лица были белыми, а одежды – традиционными. Перестал гудеть рог, вокруг больше не было единомышленников в ярких пятнах, которых хотелось приветствовать. Складывалось такое впечатление, что мы переехали из пригорода, в котором бросаются красками, в ту часть города, где люди никогда даже не слышали о фестивале Холи. Моя красная шапка, как и я сама, теперь была практически желтой. Поймав свое отражение в витрине, я увидела галлюциногенную Большую птицу.