Роберто Савьяно - Пираньи Неаполя

• Название: Пираньи Неаполя
• Автор: Роберто Савьяно
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-109001-2

Итальянский писатель и публицист Роберто Савьяно (р. 1979), как никто другой, знает мир неаполитанской каморры. Он исследовал его настолько глубоко, что вот уже много лет ради собственной безопасности вынужден ночевать в полицейском участке. Роман “Пираньи Неаполя” сразу стал сенсацией. Это книга о банде подростков, шагнувших в преступный круг, который манит деньгами, авторитетом, властью, яркой линией судьбы. И неважно, что на пути к цели придется переступить через все, через людей – и через себя. Ведь пока что жизнь – заманчивая игра, из которой нужно выйти победителями, внушающими страх, а люди – всего лишь мишени… Этот бестселлер Роберто Савьяно лег в основу театрального спектакля (2017) и одноименного фильма (2019), снятого режиссером Клаудио Джованнези (“Серебряный медведь” Берлинского кинофестиваля) и уже вышедшего в прокат у нас в стране.

---

Д

охлая Рыба вызвался проведать Копакабану в тюрьме. Накопилось много вопросов, нужно было получить ответы. Чего ждать? Кто займет свободный престол в Форчелле? Николас чувствовал себя, как в детстве, когда прыгал в море со скал на побережье Маппателла. Он знал, что в полете уже не страшно, но перед прыжком ноги дрожали всегда. Вот и сейчас дрожали, но не от страха. От волнения. Он готовился нырнуть в жизнь, о которой всегда мечтал, но прежде должен был получить одобрение Копакабаны.

Когда Дохлая Рыба вернулся из тюрьмы, они встретились в баре. Николас резко оборвал описание комнаты встреч, деревянной стойки и низкой стеклянной перегородки, отделявшей посетителя от заключенного.

– Даже дыхание Копакабаны чувствовал. Помойкой воняет.

Николас хотел услышать слова Копакабаны, точные слова.

– Рыба, что он тебе сказал?

– Я же тебе все объяснил, Мараджа. Нужно набраться терпения. Мы ему как дети. Успокойся.

– А еще что он сказал? – не унимался Николас. Он расхаживал взад и вперед. В баре было пусто, какой‑то старичок задремал у игровых автоматов, бармен ушел в кухню.

Дохлая Рыба перевернул бейсболку козырьком назад, будто козырек мешал Николасу понять его.

– Как тебе еще объяснить, Мараджа? Он сидел там и смотрел на меня. Не волнуйтесь, говорит, все в порядке. Сказал, чтоб мне сдохнуть, что позаботится о похоронах Альваро, хороший был человек. Потом встал и сказал, что ключи от Форчеллы в наших руках, какую‑то ерунду, в общем.

Николас остановился. Ноги больше не дрожали.

Только Николас и Тукан пошли на похороны Альваро. Кроме них двоих, была старушка, они поняли, что это мать, и какая‑то молодая женщина в мини-юбке. На юное двадцатилетнее тело было прикручено лицо, на котором отразились все прошедшие через нее клиенты. Вне всяких сомнений, одна из румынских проституток, которых Копакабана дарил Альваро. Возможно, она всерьез привязалась к нему, иначе не стояла бы сейчас у гроба, сжимая в руках носовой платочек.

– Джован Баттиста, Джован Баттиста, – причитала мать, опираясь на эту женщину. Шлюха, конечно, но ведь испытывала чувства к ее непутевому сыну.

– Джован Баттиста? – переспросил Тукан. – Ничего себе. Имя – говно, и конец у него – говно.

– Это Уайт – говно, – отрезал Николас. В голове у него на секунду объединились две картинки – мозг Альваро, размазанный по стеклу, и эта женщина с крепкими ногами.

Он жалел Альваро, хоть и не понимал почему. Не понимал даже, что испытывает сейчас боль. Этот бедолага всегда принимал их всерьез, вот что было ценно. Не дожидаясь окончания панихиды, они вышли из церкви. Мысли их были теперь совсем далеко.

– Сколько у тебя с собой? – спросил Николас.

– Так, ерунда. Но дома есть триста евро.

– Отлично, я взял с собой четыреста. Надо раздобыть пистолет.

– И где, интересно, мы его раздобудем?

Они остановились на ступеньках церкви. Вопрос был крайне важным, решить его необходимо, глядя друг другу в глаза. Николас не знал, какой именно пистолет им нужен, он просто поискал в интернете. Главное – обзавестись пушкой, так, на всякий случай.

– Я слышал, что китайцы продают старое оружие, – сказал он.

– А смысл? Не проще спросить у парней Капеллони?

– Нет, нельзя. Это люди Системы, они донесут Копакабане, хоть он и в тюрьме. Он сразу все поймет и не даст своего согласия, потому что наше время еще не пришло. А китайцам до Системы нет никакого дела.

– А им кто сказал, пришло их время или не пришло? Они свое время упустили, теперь наша очередь брать свое.

Для Николаса такой вопрос не стоял. Это вопрос для тех, кто никогда и никем не будет командовать. Время в понимании Николаса имело только две формы и никакой середины. Он всегда помнил историю, услышанную на улице, одну из тех, в которых размыты границы между правдой и вымыслом, но которые никогда не ставятся под сомнение, разве что обрастают новыми подробностями, усиливающими назидательный эффект. Жил-был парень, длинноногий подросток. Как‑то раз к нему подошли двое и спросили, сколько времени.

– Полпятого, – ответил он.

– Сколько времени? – не отставали те двое, и он повторил свой ответ.

– А сколько у тебя есть времени действовать? – спросили его еще раз, а потом на асфальте лежало остывающее тело. История без особого смысла, но не для Николаса, быстро усвоившего урок. Время. Стремительное время захвата власти и неторопливое время за решеткой, когда эта власть растет. Он должен был выбрать, как использовать свое время, но не мог пока претендовать на власть, ее еще нужно было захватить.

Николас молча направился к своему “Беверли”, Тукан за ним, уселся сзади, размышляя о том, что, вероятно, сболтнул лишнее. Заехали домой за деньгами, потом скорее в Чайна-таун, в район Джантурко. Джантурко – квартал-призрак: заброшенные ангары, кое‑какие работающие заводики, и только склады китайских товаров, выкрашенные в красный цвет, оживляют серый мрачноватый ландшафт с выплеснутым на разбитые стены и ржавые двери гневом. Джантурко звучит по‑восточному: что‑то желтое, поле пшеницы, но на самом деле это фамилия одного министра. Эмануэле Джантурко, министр только что объединенной Италии, разрабатывал основы гражданского права как гарантии справедливости. Юрист, у которого больше нет имени, данного ему при рождении, сегодня присматривает за старыми заводскими корпусами и воняет бензином. Когда в Неаполе еще существовала промышленность, это был промышленный район.

Николас помнил это место совсем иным. Он был здесь несколько раз в детстве. Тогда он играл в футбол за Мадонну дель Сальваторе. С шести лет вместе с Бриато в одной приходской команде, Николас нападающий, Бриато – вратарь. Однажды во время чемпионата судья подыграл команде при церкви Сакро Куоре. Там играли дети четырех чиновников из городского совета. Был назначен пенальти, и Бриато отбил мяч, однако победу не засчитали, потому что Николас вбежал в штрафную зону до свистка судьи. Нарушение, конечно, но судья мог бы закрыть на это глаза, в конце концов, обыкновенный матч, обыкновенные дети. Нет, он пошел на принцип и назначил повтор. Следующий удар Бриато тоже отбил, но и на этот раз Николас нарушил правила. Во время третьего пенальти все взоры были прикованы к Николасу, он не двинулся с места. Мяч влетел в ворота.

Отец Бриато, инженер Джакомо Капассо, медленно, с невозмутимым видом вышел на поле. Медленно достал из кармана перочинный нож и проткнул мяч. Точно так же, хладнокровно, без лишней суетливости закрыл лезвие и убрал нож в карман. Внезапно перед его лицом возникла багровая от злости морда судьи, изрыгающего проклятия. Хоть Капассо и был ниже ростом, в этом случае именно он владел ситуацией.

– Ты просто дерьмо, мне больше нечего тебе сказать, – с чувством превосходства заявил он судье.

Сдутый зеленый мяч стал разрешительным сигналом, и все, дети и родители, с криками и руганью бросились на поле. Кто‑то плакал.

Инженер взял Николаса и Фабио за руки и увел прочь. Николас ощущал надежную защиту, держась за пальцы, которые только что сжимали нож. Рядом с этим человеком он чувствовал себя уверенно.

Отец Николаса стоял как вкопанный. Видно было, что ему пришлась не по душе эта сцена среди детей на приходском футбольном поле. Он ничего не сказал отцу Фабио, Бриато. Молча взял сына и ушел. Дома поставил жену перед фактом:

– Он больше не играет в футбол.

Николас пошел спать, отказавшись ужинать, но не потому, что ему было жаль расставаться с командой, как думали родители. Ему было стыдно за отца, за его слабость, за то что отец не умел проявить силу, заставить других уважать его, то есть в глазах окружающих он был полный ноль.

Николас и Тукан припарковали “Беверли” перед огромным магазином-складом китайского ширпотреба. Казалось, что стены вот-вот лопнут от распиравших их изнутри товаров. Бесконечные стеллажи, доверху набитые лампочками, канцтоварами, вышедшей из моды одеждой, детскими игрушками, петардами, поблекшими от солнца упаковками чая и печенья вперемешку с кофеварками, памперсами, рамками для фото, пылесосами и даже мопедами, которые можно купить как целиком, так и по частям. Нагромождение предметов, не поддающееся никакой логике, единственный критерий – строжайшая экономия пространства.

– Чертовы китайцы, весь Неаполь прибрали к рукам… – Тукан позвонил в звонок, возвещавший о прибытии нового клиента.

– Так и есть, – отозвался Николас, – скоро мы им платить будем, чтобы жить здесь.

– Откуда ты знаешь, что они продают оружие? – друзья обходили ряды, где один китаец безуспешно пытался всунуть костыль в кучу подобных, а другой покачивался на шаткой стремянке, закидывая наверх очередную пачку бумаги.

– Сидел в чате, мне сказали, что здесь нужно спрашивать.

– А, так, значит?

– Да, чего они только не продают. Нам нужен Хан.

– По-моему, у них денег куры не клюют, – заметил Тукан.