Сарина Боуэн - Год наших тайн

• Название: Год наших тайн
• Автор: Сарина Боуэн
• Жанр: Любовный роман
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-04-104953-9

Красавчик Бриджер был звездой хоккейной команды Харкнесса и известным сердцеедом, пока семейная трагедия не изменила всю его жизнь. Теперь его день расписан по минутам: учеба, несколько подработок и забота о младшей сестренке, которую он вынужден прятать в своей комнате в общежитии. Так продолжалось до тех пор, пока в его мир не ворвалась Скарлетт – красивая, умная, загадочная. И Бриджер понял, что пропал. Однако ему очевидно, что у Скарлетт есть тайна. И он сделает все, чтобы разгадать ее и спасти девушку, которую любит больше жизни.

---

Я надеялась, что это именно так.

Получив новенькую глянцевую студенческую карточку-удостоверение, украшенную таким же новеньким именем, я отыскала дорогу в Вандерберг-Холл, вход А. Замок приятно щелкнул, когда я провела картой перед считывателем. Я сгребла сумки и поднялась по старой мраморной лестнице на два пролета, на третий этаж. На каждом этаже было по две комнаты, а между ними дверь, обозначенная как ванная. Испробовать ключ мне не пришлось – дверь комнаты номер 31 была открыта. Я сунулась внутрь и увидела двух девушек, склонившихся над противоположными краями яркого красного коврика.

– Привет, – произнесла я.

Две головы поднялись одновременно. Следующую минуту они беззастенчиво меня разглядывали. У одной из девиц были роскошные светлые волосы, у другой темные, собранные в задорный конский хвост.

– Привет! Я Кэти! – хором сказали они.

Да, имена запомнить будет нетрудно. Это уже неплохо.

– А я Скарлетт, – ответила я, вкатывая в комнату гигантскую спортивную сумку.

Но Кэти-Конский-Хвост с подозрением склонила голову набок:

– Нашу третью вроде бы должны были звать Шеннон?

– Произошли изменения, – сказала я. – Шеннон не приедет.

Конечно, ведь я оставила ее дома.

– А-а! – сказала Кэти-Блондинка. – А ты откуда, Скарлетт?

– Из Майами-Бич, – ответила я.

Контроль времени: я в комнате тридцать секунд и уже соврала два или три раза, смотря как считать. И каждая ложь размером с дом…

В три приема я перенесла в комнату багаж. Кэти не вызвались помочь. Вместо этого они украшали доски над своими кроватями фотографиями из дома и пытались решить, на какие тусовки, организованные для первокурсников, стоит идти.

Но я была слишком счастлива, чтобы обижаться на их безразличие. Комната находилась в роскошном старом величественном здании в форме буквы U. Нас с двумя Кэти поселили в трехместном блоке с крошечной спальней для Кэти-Конский-Хвост и второй комнатой побольше – для меня и Кэти-Блондинки. К тому же здесь имелась общая гостиная с деревянными панелями и кушеткой у окна, выходящего во двор.

Вообще-то это было довольно круто.

– Нам срочно нужен диван, – заметила Кэти-Беленькая. – Там во дворе продают подержанные.

– Отлично, я в доле, – согласилась я, чувствуя, что мой энтузиазм едва ли уместен. Но, проведя год в одиночестве, без друзей, я хотела одного: быть с девчонками. Мне от них ничего особенного не требовалось. Я не стремилась быть популярной или выдающейся. Просто стать одной из них.

Даже если для этого мне придется все время врать.

– Посмотрим по пути в столовую, – предложила Кэти-Блондинка.

– Отлично, – вновь согласилась я.

Час спустя вместе с обеими Кэти мы вышли из общежития и направились к Тернер-хаус. В Харкнессе студенты были распределены по двенадцати домам. Как в Хогвартсе, только без Распределяющей Шляпы. Все первокурсники, живущие в нашем крыле Вандерберга, – члены Тернер-хауса, но жить в здании Тернера мы будем только со следующего года. А пока мы живем с остальными новичками во Дворе первокурсников.

Проведя карточкой перед воротами Тернера, я снова услышала приятный для меня щелчок. Мне трудно было сдержать ликование, когда Кэти-Конский-Хвост распахнула отпертые ворота и придержала для нас створку. Скарлетт Кроули вошла. Друзья, мой побег удался.

Столовая в Тернер-хаусе отличалась старомодным достоинством. Сводчатый потолок высотой в два этажа, окна из свинцового стекла с мраморными подоконниками, а в торце – огромный камин. Вслед за Кэти я прошла в кухонную зону, где еще нужно было разобраться в многочисленных очередях и стойках самообслуживания.

– Ну, не так уж это и сложно, – сказала Кэти-Блондинка, когда мы нашли три места за одним столиком.

– У нас в школе столовая была не такая симпатичная, – заметила Кэти-Конский-Хвост. – Там всегда пахло сосисками.

– Фу, – согласилась Кэти-Блондинка. – А ты в какой школе училась, Скарлетт?

– Я была на домашнем обучении, – соврала я.

Все лето я сочиняла себе новую биографию. Я бы могла выдать какую-нибудь школу в Майами за свою, но вдруг я встретила бы кого-нибудь, кто на самом деле там учился? Вот бы был конфуз.

– Ух ты, – ахнула Кэти-Конский-Хвост. – А с виду вроде нормальная!

Я засмеялась. Если бы она только знала.

Ночью я внезапно проснулась, хватая ртом воздух. Поначалу я не могла понять, где я. Комната была незнакомой. И я еще находилась во власти того, что мне приснилось.

Этот сон повторялся уже год. Конечно же, я играла в хоккей. В этом не было ничего кошмарного. Но во сне я кидалась из ворот за шайбой, которая ускользала от меня. Публика вопила, желая, чтобы я отбросила шайбу подальше от сетки. Но шайба летела и летела и проваливалась в темную яму. И хотя крик вокруг становился все более требовательным, яма была темной и страшной, и я не хотела доставать оттуда шайбу. Что-то внутри меня сопротивлялось. В этот момент я всегда просыпалась вся в поту.

Убого, правда? Ведь воображение могло бы выдать мне что-нибудь поинтереснее, вроде бензопил, зомби или вампиров. Но сон был всегда один и тот же.

Я повернулась на узкой казенной кровати и услышала похрапывание Кэти-Блондинки.

Я дала двум Кэти затащить себя на пивную вечеринку за пределами кампуса, о которой они успели прослышать. Выпила теплого пива из пластиковой кружки, должным образом попрыгала под слишком громкую музыку. Смысл вечеринки был мне не вполне понятен, но по дороге домой Кэти подсчитывали добавленные в телефонный список номера – по паре десятков у каждой.

– А как тебе этот лакроссист с татушками? О господи, говорят, у него пирсинг… прямо там!

Взрывы смеха следовали один за другим. Похоже, обе Кэти из тех девчонок, которые В Курсе Дела. Они знали фамилию футбольного защитника, и к какому студенческому братству он принадлежит. Они знали, как называются здания тайных обществ, разбросанные по кампусу, – странные гранитные домики без окон («Их положено называть криптами», – многозначительно сказала Кэти-Блондинка).

Ясно было, что у этих Кэти больше общего друг с другом, чем со мной. Обе любят косметику «Сефора». Обе в школе играли в хоккей на траве. Обе фанатки группы «Марун Файв». И ЛОЛ, и ОМГ, и ХЗ.

Я им не завидовала. Вернее, не очень. Хоккей на траве? Да на здоровье! Но я остро понимала, что последний год воздвиг преграду между мной и остальным миром, и даже полная смена личности ее не разрушит. Выпав из жизни на год, я превратилась в наблюдателя, который только смотрит и думает. А прежде была деятельной и предприимчивой. То есть я была похожа на Кэти.

Чтобы развлечь себя, я попыталась представить, что будет, если я расскажу моим Кэти всю правду о себе. Какое выражение появится на их самоуверенных мордашках?

Так и так, дорогие Кэти, вовсе я не из Майами, хотя мы каждый год ездили туда на каникулы. Я из Нью-Гемпшира, там мой отец был известным хоккеистом и тренером. До моего рождения он выиграл Кубок Стэнли за Торонто. Когда я была маленькой, он тренировал защитников «Бостон Брюинз», а когда я пошла в детский сад, стал тренером университетской команды.

Если они не помешаны на хоккее, их лица к этому моменту будут заинтересованными, учитывая, сколько крутых спортсменов я должна иметь (и имею) в знакомых за все эти годы.

К тому же мой отец создал благотворительный фонд, чтобы дети из бедных семей во всей Новой Англии могли заниматься хоккеем бесплатно. Какая щедрость, не правда ли?

Особенно учитывая, что мой папаша был – и остался – сверхагрессивным мудаком. Но в хоккее за это только платят больше. Так или иначе, все у него – и у меня – шло гладко, пока около года назад мальчик из соседнего города не решил покончить с собой.

Если бы я рассказала об этом вслух, лица Кэти начали бы хмуриться, независимо от того, читают ли они центральные газеты.

Этот мальчик – его звали Чед – оставил пред-смертную записку. А в записке он поведал миру, что мой отец регулярно насиловал его с тех самых пор, как Чеду исполнилось двенадцать.

На этом месте любая уважающая себя Кэти рванула бы от меня подальше. Ее изначально теплое отношение ко мне не выдержало бы такой бездны. И не важно, что о предполагаемых преступлениях собственного отца я узнала, как и все, из «Нью-Йорк таймс».

За этот прошедший год я поняла, что такое дурные новости. Они не приходят быстро, как в кино. Это не просто полночный телефонный звонок, не стук в дверь во время ужина. В реальной жизни дурные новости вязкая штука, они надвигаются медленно. Полночный звонок – лишь преддверие дальнейших прелестей. После него к дому подъедет один телевизионный фургон, потом два. Потом десять. И даже когда они уедут, это будет лишь временная передышка. Потому что потом еще три мальчика выступят с такими же заявлениями. И все начнется по новой.

Когда я сказала Кэти, что училась дома, мне почти хотелось, чтобы это было правдой. В прошлом году у меня осталась одна-единственная подруга. Всего один человек был на моей стороне, тогда как весь город отвернулся от меня. И хуже того. Не важно, что это не меня обвинили в преступлениях. Никто, кроме моей подруги Энни, не хотел сидеть рядом со мной. Я за весь год не была ни на одной вечеринке, ни на одном сборище, потому что была отверженной. Хоккейная команда проголосовала за отстранение меня от капитанства, хотя двумя неделями раньше меня выбрали единогласно.