Тайный адвокат - Ложные приговоры, неожиданные оправдания и другие игры в справедливость

• Название: Ложные приговоры, неожиданные оправдания и другие игры в справедливость
• Автор: Тайный адвокат
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-098622-4

Правосудие часто кажется нам закрытым миром, связанным с повседневной жизнью, отдельными новостными репортажами и вымышленными сюжетами телепрограмм. Тайный адвокат хочет приоткрыть эту завесу, показать как оно работает и, как это часто бывает, не работает. Здесь приведены правдивые истории из зала суда. Иногда они смешные, часто захватывающие, порой шокирующие. От преступников до адвокатов, а также жертв, свидетелей и стражей правопорядка – здесь вы встретите лучших и худших представителей человечества. Тайный адвокат рассказывает о личных проблемах, с которыми сталкивается человек, чья профессиональная жизнь связана с судами, камерами полицейских участков и тюрьмами.

---

Начнем с того, что в «мини-коллегии присяжных» в этом зале суда может даже не оказаться магистратов и она будет состоять из одного-единственного профессионального районного судьи. Районные судьи – это получившие юридическое образование люди, на полной занятости работающие судьями и в одиночку заседающие в магистратских судах. Их полномочия и функции практически такие же, как у магистратов: они ведут предварительные слушания, судебные разбирательства и выносят приговор. Единственным официальным отличием является наличие у них профессиональной квалификации. Впервые районные судьи появились около 1740 года в виде «магистратов на жалованье» – получающих зарплату мировых судей, которые назначались с целью борьбы с процветающей в мировых судах Лондона коррупцией (11). На данный момент по всей стране работают порядка 130 районных судей, которые делят рабочую нагрузку где-то со 100 «заместителями» районных судей с частичной занятостью и с 17 500 магистратами. Районные судьи – это опытные практикующие юристы (как правило, солиситоры или барристеры), назначаемые по рекомендации верховного судьи на основании демонстрации ими, среди прочих качеств, своего знания и понимания закона. Какими бы ни были достоинства районного судьи (а о них мы с вами скоро поговорим), одного-единственного назначенного государством эксперта по правовым вопросам сложно назвать разноликим, независимым образцом представительной демократии. Если он являет собой уменьшенную версию коллегии присяжных, то уменьшена она ровно в двенадцать раз. Причем одним-единственным ее представителем является получающий зарплату у государства солиситор. Если учесть, что Кайл лишен права выбирать между одним окружным судьей и тремя мировыми судьями, то становится очевидно, что благородные принципы народного участия в правосудии являются не такими уж и незыблемыми. Но даже если Кайл предстанет – как это оказалось в итоге – перед скамьей магистратов, совершенно очевидно, что и в них нет никакого намека на мини-коллегию присяжных. Присяжных случайным образом выбирают из списка избирателей, любого человека возрастом от восемнадцати до семидесяти пяти лет (за исключением людей с тяжелыми судимостями или серьезными психическими заболеваниями) могут обязать стать присяжным. Студенты, домохозяйки, полицейские, судьи, члены Парламента, наемные работники, безработные, богачи, нищие, владельцы корпораций, владельцы малого бизнеса, консерваторы, члены профсоюза, неолибералы, марксисты, инвалиды, здоровые люди, представляющие полную гамму рас, культур, классов и религиозных убеждений, – все они занесены в список присяжных, нравится ли им это или нет. Присяжные не назначаются по собственному выбору (и, в отличие от США, стороны не могут стратегически подходить к их выбору с целью преследования собственных интересов). Присяжные не выдвигают сами свои кандидатуры, словно соломоны наших дней. Нужно обладать определенным характером, чтобы добровольно вызваться судить своих сограждан в качестве хобби. Причем так сложилось, что, вплоть до настоящего времени, такими людьми поголовно были белые среднего возраста, принадлежащие среднему классу и придерживающиеся консервативных взглядов.

Королевский адвокат Джеффри Робинсон совершенно разгромным образом охарактеризовал магистраты, давая показания перед Комитетом внутренних дел Палаты общин в 1995 году, описав их следующим образом: «дамы и господа, крайне политически не сбалансированные, слабо представляющие национальные меньшинства и женщин, которые только замедляют систему и обходятся в целое состояние» (12).

Студенты, домохозяйки, полицейские, судьи, члены парламента, наемные работники, безработные, богачи, нищие, владельцы корпораций, владельцы малого бизнеса, члены профсоюза, инвалиды, здоровые люди, – все они занесены в список присяжных, нравится ли им это или нет.

Стоит отметить, что произошли небольшие улучшения по сравнению с 1995 годом, когда мировые судьи нанимались без прохождения собеседования – просто по старой дружбе. Вместе с тем не вызывающее удивления наследие организации, членство в которой вплоть до 1906 года было строго ограниченным исключительно для землевладельцев и где вплоть до 1990-х годов по-прежнему преобладали масоны (13), состоит в том, что на сегодняшний день в среднестатистическом магистратском суде вы вверяете свою свободу не коллективному разуму двенадцати рядовых людей – мясникам, пекарям, торговцам подсвечниками и т. д. Вы зачастую сталкиваетесь с типичной вступительной коллегией загородного клуба образца 1980-х годов.

Мне посчастливилось лишь однажды стать свидетелем неприкрытого расизма магистрата – белая женщина-председатель предалась своим размышлениям: «Оказывается, Мухаммед – теперь самое популярное имя среди новорожденных мальчиков. Разве это не может не пугать?» Но чаще всего приходится иметь дело с куда более скрытыми проявлениями предвзятого отношения. «Мы понимаем, что у вас было тяжелое детство», – бесчисленное количество раз слышал я от упитанных председателей в адрес девятнадцатилетних героиновых наркоманов, родившихся в бедных районах, очутившихся в приюте и в итоге воспитанных улицей, непосредственно перед их приговором к двум месяцам тюремного заключения, чтобы они (этот типовой комментарий магистратов я уже знаю наизусть) «усвоили, что магазинные кражи – серьезное преступление, и вам следует перестать их совершать». Я уже сбился со счета, сколько раз мне доводилось слышать одну и ту же монотонную брань бездомных алкоголиков, нарушивших судебный запрет на попрошайничество. «Нарушение судебного запрета – очень серьезное правонарушение…» – покачивает председатель пальцем перед беднягой на скамье подсудимых. Он даже не пытается скрыть своего недоумения по поводу того, что этот человек не может просто перестать просить милостыню, надеть приличный костюм и устроиться на работу. Спешу добавить, что подобное поведение свойственно не для всех магистратов. В суд приходят также и люди, не понаслышке знакомые с жизнью на социальном дне. Координаторы по работе с населением, работники по делам молодежи, социальные работники, учителя, медики и просто те, кто понимает ежедневные реалии Кайлов из малоимущих семей, выросших в безнадежной нищете и жестоком обращении, которые с раннего детства оказываются в ловушке плохого воспитания и окружения сверстников и родных, втягивающих их в криминальный образ жизни. Я встречался с такими магистратами за пределами суда, и их свободомыслие вкупе с жаждой социальной справедливости является прекрасным олицетворением тех идеалов, на которые претендует наша система правосудия. Вместе с тем, согласно моему опыту, таких меньшинство.

Несмотря на предпринятые вследствие серии критических обзоров и отчетов в середине 2000-х меры с целью разнообразить среду магистратов (14), уменьшение числа волонтеров в последние годы – на 50 % с 2006 года – привело к прямо противоположному эффекту. В 2015 году 57 % всех магистратов были старше шестидесяти, в то время как в 1999 году этот показатель составлял 32 %. Любой совершеннолетний и старше человек может подать заявку на то, чтобы стать магистратом, однако менее 1 % из них младше тридцати лет. 14, 1 % жителей страны являются чернокожими и другими этническими меньшинствами, но в соответствии с официальной статистикой среди магистратов их всего 10 %, а в некоторых судах этой группы населения и вовсе нет. Лишь 4 % всех магистратов являются инвалидами, в то время как среди взрослых трудоспособного возраста их насчитывается 16 %, а среди пенсионеров так и вовсе 45 %. Эти официальные цифры указывают – и любой, связанный с уголовным правом, подтвердит это по своему опыту, что магистраты представлены главным образом средним классом. Про равное представление обоих полов, как гласят официальные отчеты, речи тоже пока не идет (15).

Я уже сбился со счета, сколько раз мне доводилось слышать одну и ту же монотонную брань бездомных алкоголиков, нарушивших судебный запрет на попрошайничество.

В среде профессиональных судей также наблюдается давнишняя и зачастую еще более обширная пропасть в представительстве (хотя окружные судьи в среднем значительно моложе магистратов), тем не менее судьи не оправдывают своего существования как современные преемники Великой хартии вольностей. Они не претендуют на то, что состряпаны из одного теста с теми, над кем вершат суд, и привносят в уголовный процесс широту своей житейской мудрости и полное сопереживание судьбам обычных людей. Тем не менее часто можно увидеть, как белый старик из среднего класса важничает перед молодым чернокожим из рабочего класса. И дело тут не только в представительстве. Однородная в социальном, культурном и этническом планах среда магистратов неизбежно приводит к сужению и еще большему укоренению системы взглядов и допущений, что подтверждается вопросами и неофициальными комментариями, которые мы то и дело слышим от магистратов в суде. Принимаемые в магистратских судах решения слишком уж редко отличаются от ожидаемых. Статистика явно указывает на склонность к обвинительным вердиктам.