Виктория Платова - Из жизни карамели

• Название: Из жизни карамели
• Автор: Виктория Платова
• Жанр: Детектив
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-106581-2

Это прозвище у него такое – Рыба-Молот. Ну какая он рыба? Просто глаза широко расставлены. А так – хороший повар, честный человек, хоть и идиот, как его позже охарактеризовали. Работает у олигарха по фамилии Панибратец, и жизнь его ничем особенным не отличается: от котла – к кастрюле, от кастрюли – к холодильнику… Но вот однажды Рыбе было велено зайти в кабинет хозяина, куда практически никто не допускался (даже уборку кабинета осуществлял японский робот Имамура). Там Панибратец вручил ему плотный конверт и приказал распечатать его в полночь и без свидетелей, что бедный повар и сделал. После чего судьба потащила его по жутким колдобинам от одних испытаний к другим… Веселая, легкая, местами озорная, местами добрая книга, в героев которой просто невозможно не влюбиться.

---

Рыба бросил все свои умственные усилия и энергетические посылы на приманивание чуда. Оно могло предстать в нескольких вариантах:

– небо над Салехардом внезапно закрылось, оно будет закрыто еще месяц как минимум – и всех возвращают в аэропорт;

– поставщики авиакеросина внезапно не сошлись с перевозчиком в цене, рейс отменяется, – и всех возвращают в аэропорт;

– командир экипажа внезапно почувствовал себя плохо (инфаркт, инсульт, почечная колика), заменить его некем – и всех возвращают в аэропорт;

– всех возвращают в аэропорт просто так, потому что случилось чудо.

Но проклятый автобус и не думал сворачивать к зданию аэропорта, и тогда Рыба стал мечтать о компромиссном чуде поменьше:

– он полетит в Салехард на самолете президента РФ, с таким самолетом ничего дурного не может произойти по определению;

– на самолете губернатора СПб;

– на самолете олигарха рангом не ниже Абрамовича;

– на сверхзвуковом «Конкорде» с высочайшей степенью надежности;

– на новехоньком «Эйрбасе» с очень высокой степенью надежности;

– на «Боинге» с высокой степенью надежности;

– на…

Автобус между тем остановился рядом с банальным отечественным «Ту‐154». Выглядела «тушка» довольно обшарпанно, и Рыбу затрясло с новой силой. Пропустив всех, кого можно было пропустить, он вскарабкался по трапу и оказался рядом с бортпроводницей.

– Я бы хотел отказаться от полета, – прошелестел Рыба.

– Чё? – Бортпроводница даже подалась вперед, чтобы получше расслышать сказанное.

– Я бы хотел отказаться от полета… Неважно… вот именно – неважно… себя чувствую.

– И чё?

– Не могу лететь сейчас. Физически…

– Вот только дурака валять не надо, гражданин. Проходите в салон. Вы всех задерживаете.

Раз уж никакого чуда не произошло, придется брать свою собственную судьбу в свои же собственные руки, до сих пор не отличавшиеся особой крепостью. Бежать – и немедленно!.. Но, пока Рыба раздумывал, как бы половчее соскользнуть с трапа, бортпроводница втянула его внутрь. И подтолкнула к салону, прошипев напоследок:

– Слышь ты, чудила! Иди на свое место, и без фокусов. А будешь выдрючиваться и вносить нервозность в обстановку, сдам тебя соответствующим органам как террориста. Понял меня?

Рыба кивнул и обреченно поплелся к указанному в посадочном талоне креслу 8В.

Во всем виновата его простодушная, граничащая с идиотской внешность. Обладай он другими внешними данными, никому бы и в голову не пришло обращаться с ним подобным образом. И еще это слово – «выдрючивайся»! Его нередко употребляла Кошкина, но змея-бортпроводница вовсе не была похожа на Кошкину.

Она была похожа на гестаповку.

Начальницу зондеркоманды. Главу секретного отдела, проводившего опыты над живыми людьми. Любительницу папок и кабинетных ламп, обтянутых человеческой кожей.

Рыба так и видел черную пилотку у нее на голове, стек в руках, кожаную портупею на торсе и Железный крест на груди. И не простой (какой вручают рядовому составу), а рыцарский – с алмазами, мечами и дубовыми листьями. «За особую жестокость» было выгравировано на внутренней стороне креста.

«Ничего, гестаповская морда, недолго тебе радоваться! Наши все равно победят и водрузят красное знамя над рейхстагом», – попытался успокоить себя Рыба-Молот, но успокоение не приходило.

Перед глазами (вперемешку с клочьями какого-то розового тумана) проплывали обрывки жизни – несправедливо короткой, по мнению Рыбы. Шахрисабз, Ташкент, метеостанция Ую, на которой он кашеварил ровно полтора месяца; декольте Кошкиной, аппетитный зад Рахили Исааковны; Палкина и Чумаченко, жрущие водку; драка на дискотеке, где Коляну Косачёву выбили клык, а Рыбе сломали два ребра; другая драка на другой дискотеке, обошедшаяся без последствий; звездный потолок в квартире Агапита; снова декольте Кошкиной и зад Рахили Исааковны; травля тараканов в столовке райцентра Кяхта; открыточные виды города Трубчевск, а также городов Париж и Сантьяго, где Рыба отродясь не бывал; снова – зад и снова – декольте; рецепт утки по-пекински, парящий в виде гигантского плаката над Стрелкой Васильевского острова… Затем в ход пошли события, напрямую к Рыбе не относящиеся: покорение Северного полюса норвежским исследователем Руалем Амундсеном, бомбардировка Хиросимы, взятие Зимнего революционной матросней, переход Суворова через Альпы, прибытие Великого Посольства в Амстердам… Венчал слайд-шоу хрестоматийный кадр: Мэрилин Монро на вентиляционной решетке – но не полностью Мэрилин, а с инородными вкраплениями в виде декольте Кошкиной и зада Рахили Исааковны.

На Мэрилин-Кошкиной-Рахили Исааковне Рыба потерял сознание.

Будь его, Рыбы-Молота, воля – он пришел бы в себя только после того, как шасси хлипкой воздушной этажерки коснулись взлетно-посадочной полосы аэропорта города Салехард. Но мнением Рыбы ни высшие, ни низшие силы никогда не интересовались. И потому очнулся он в тот самый момент, когда стало угодно судьбе, року, провидению. А именно – на высоте десяти тысяч метров над землей, пристегнутым к креслу 8В, выходящему в проход.

Рыба хорошо помнил, что не успел пристегнуться до того, как впал в небытие. Следовательно, кто-то его пристегнул; скорее всего – гестаповка-бортпроводница, которой по должности положено следить, чтобы с пассажирами все было в порядке.

Точно, она.

Это ее шипящий, змеиный голос он слышит сейчас. Исполненный такого презрения и ядовитого сарказма, что подавать признаки жизни и открывать глаза не стоит. Лучше вообще прикинуться мертвым, дать ей возможность выплеснуть порцию яда и спокойно уползти, скрипя портупеей. И только потом…

Потом…

– Вот ненавижу таких мужиков, – продолжила спич гестаповка. – Убивала бы на месте. Душила в колыбели. Хуже баб, чесс-слово!.. Тряпки, тру`сы, ничтожества… От таких всего можно ожидать.

– А уж как я ненавижу…

Невидимая собеседница гестаповки находилась справа от Рыбы-Молота, очевидно, она занимала кресло по соседству – то ли 8А, то ли 8Б.

– Он там не помер, случайно? – Змея неожиданно выдавила из себя каплю сострадания.

– Жив…

Второй голос был гораздо занятнее голоса стюардессы. Нет, не занятнее – интереснее… Нет – не интереснее… Значительнее. Нет – не значительнее… Богаче? Вот-вот, он был богатым, этот голос. Супербогатым. Сверхобеспеченным, ворочающим миллионами Уолл-Стрит. Занимающим верхние строчки в рейтинге миллиардеров журнала «Форбс» – по соседству с Биллом Гейтсом и султаном Брунея. Живьем таких голосов Рыбе-Молоту слышать еще не приходилось. Разве что по телевизору, по каналу «Культура», когда шли старые мхатовские постановки со мхатовскими же корифеями в главных ролях. Глыбами-стариками и мощными старухами, имен которых Рыба не знал. Не успевал посмотреть в титрах, поскольку королева пульта Рахиль Исааковна с возгласом «Опять нафталин гонят!» тотчас переключала канал на что-нибудь более гламурное.

Те старики чрезвычайно нравились Рыбе-Молоту. Те старики «служили в театре», а не работали в нем; с непередаваемым шиком произносили «в четверррьг и больше никогда», и в друзьях у них ходили не мелкотравчатые Палкина с Чумаченкой, а… А птицы высокого полета – военачальники, академики, политические деятели международного масштаба и, возможно, даже Иосип Броз Тито. Присутствие в этом пафосном списке югославского маршала объяснялось просто: Рыба-Молот втайне мечтал стать личным поваром какой-нибудь выдающейся особы, чтобы следом за ней, прикрываясь супницами и соусниками, пролезть во всемирную историю и остаться там навсегда.

Мысли о мощной мхатовской старухе, сидящей по соседству, не давали Рыбе покоя. Особенно когда она положила пальцы ему на шею – чтобы прощупать пульс, не иначе. Пальцы у старухи оказались такими же властными, как и голос. И – опасными, что ли? Вот-вот, они были опасными, эти пальцы. Как бандюхаи-романтики Буч Кэссиди и Санденс Кид, вместе взятые. Как гангстер Аль Капоне. Как все остальные гангстеры, наемные убийцы и партизаны сельвы. Как медведь-шатун, задравший повара с метеостанции Ую, на место которого и прибыл в свое время Рыба-Молот. Сам Рыба застал медведя только в виде шкуры, но говорили, что это был страшный зверь. Страш-шный!.. Да здесь и говорить особенно не пришлось, хватило беглого взгляда на огромную медвежью башку и чудовищные клыки. Конечно, если выбирать между медведем, сидящим в кресле, и мхатовской старухой гангстершей, сидящей в кресле, – предпочтение отдается старухе. Пусть даже и вооруженной пистолетом, мини-гарпуном и мачете, величиной с весло.

Рыба-Молот дернул кадыком и приоткрыл ближний к старухе глаз.

Старухе, как же!..

Это была совсем не старуха. И уж тем более не медведь-шатун. Это была девушка. Вроде бы – совершенно обычная, если не брать в расчет некоторую смуглость кожи и цвет волос, подпадающий под расхожее определение «вороново крыло». Все это указывало на восточные корни незнакомки, возможно, даже пошедшие в рост где-то поблизости от исторической родины Рыбы-Молота. «Поблизости» означало не конкретное географическое место типа Шахрисабза или Ташкента, скорее – нечто эфемерное. Существующее в виде старинного рукописного текста. В виде средневековой миниатюры. В виде предания, легенды, передающейся из уст в уста; обычно такие легенды сопровождаются нежными звуками дутара и зурны и начинаются словами: «Ни на небе, ни на земле, а где – нам неведомо, жила-была прекраснейшая пери…»