Макс Глебов - Запрет на вмешательство

• Название: Запрет на вмешательство
• Автор: Макс Глебов
• Жанр: Героическая фантастика

Обсудить книгу с автором Эскадрилья космических истребителей лейтенанта Ирса охраняет научную базу высокоразвитой космической цивилизации, размещенную на Луне. Группа ученых на базе занимается исследованием развивающейся цивилизации на планете Земля. Однако в республике, которой принадлежит лунная база, вспыхивает мятеж, быстро перерастающий в полномасштабную гражданскую войну. На базу нападает крейсер повстанцев, разрушает ее, но и сам гибнет в бою. Ирс – единственный выживший. Его истребитель поврежден, и у него нет другого выхода, кроме посадки на Землю, где уже началась вторая мировая война.

---

Глава 4

Весь остаток дня мы оказывали помощь раненым и хоронили погибших. Никаких средств связи у нас не имелось, а если что и было, то сгорело в разбомбленных вагонах.

Ни со стороны Умани, ни из тыла никакого движения по железной дороге не наблюдалось, зато несколько раз в стороне от нас пролетали немецкие бомбардировщики и истребители. Мы слышали взрывы и гул артиллерийской канонады. Ситуация на фронте продолжала стремительно ухудшаться.

Никакими средствами для транспортировки раненых мы не располагали. Носилки, сделанные из плащ-палаток и вырубленных в ближайшем лесу жердей, несколько облегчали ситуацию, но все равно наша маршевая часть выглядела, как ходячий госпиталь. Медиков среди нас не было, так что кроме примитивной перевязки помочь раненым мы ничем не могли.

Командир взвода НКВД, от которого осталось двенадцать бойцов, старался держаться, но разгром эшелона давил на него неподъемным грузом. Похоже, старший лейтенант считал, что именно он несет ответственность за все произошедшее.

– Товарищи красноармейцы, если кто-то еще не знает, я старший лейтенант Федоров. Назначен сопровождать ваш воинский эшелон, а значит, ваш командир. А раз так, то всем слушать боевой приказ! – произнес он севшим голосом, прохаживаясь перед нашим неровным строем, – Сейчас мы походной колонной выдвигаемся в западном направлении вдоль железнодорожных путей. Раненых будем нести по очереди. Уже вечер, но оставаться здесь на ночевку мы не можем – нас ждут в Умани. Именно там все вы должны получить оружие и распределение в части. Если потребуется, будем идти всю ночь. Вопросы есть?

Я дернулся было спросить, зачем нам без оружия и с ранеными на руках самим идти в ловушку, в которую на глазах превращаются окрестности Умани, но посмотрев в глаза старшему лейтенанту, передумал. Здесь люди мыслили совсем другими категориями, и никакие разумные доводы не могли поколебать решимость этого офицера выполнить приказ и доставить нас в предписанный пункт назначения. Да и не знал старлей о том, что на самом деле сейчас происходит вокруг нас, а правдоподобно объяснить ему, откуда это известно мне, я не мог.

Тем не менее, наш временный командир заметил что-то такое на моем лице. После окончания боя он регулярно поглядывал в мою сторону, но до этого момента так ничего и не спросил.

– Боец, у тебя вопрос? – старлей развернулся ко мне всем корпусом.

– Красноармеец Нагулин, – представился я, сделав шаг из строя, – товарищ старший лейтенант, мы идем к фронту. Обстановка не вполне ясна, но судя по всему, она сильно ухудшилась за последние часы. У нас есть винтовки ваших погибших бойцов и расчета пулеметной платформы. Сейчас их несут ваши люди, но, может быть, имеет смысл раздать это оружие нам?

– Будет надо – раздадим, – отрезал старлей, ничего не объясняя, – Разобрать носилки с ранеными! Мы выдвигаемся.

– Товарищ старший лейтенант…

– Выполняйте приказ, боец. Или мне его повторить? – старлей нехорошо сощурился, а за его плечом сержант в форме НКВД потянулся к оружию.

Ну, выполнять, так выполнять.

– Есть, – четко ответил я, поедая глазами начальство, ибо проверять, что будет дальше, если я начну настаивать, мне совершенно не хотелось.

– Вот так-то лучше, – просипел окончательно севшим голосом старлей и широким шагом отправился в голову начавшей движение колонны. Сержант еще некоторое время смотрел на меня недобрым взглядом, но потом развернулся и побежал вслед за командиром.

Армейская дисциплина, особенно в боевой обстановке – штука, несомненно, замечательная, но я совершенно не собирался продолжать выпрашивать у командира винтовку. Я всего лишь хотел сказать ему, что идти вдоль железнодорожных путей по ходу поезда, чтобы попасть в Умань – дело бесперспективное. Если мы так поступим, то километров через сорок, а это для нашей колонны очень много, окажемся на станции Христиновка. Только оттуда есть ветка к Умани, которая идет практически в обратном направлении – на юго-восток. Сама Умань сейчас от нас километрах в двадцати пяти к югу, и если уж туда идти, то лучше напрямик через поля и перелески, а не вдоль железки, которая мало того, что сильно удлиняет путь, так еще и как магнитом притягивает немецкую авиацию. Последнее, конечно, прямо сейчас не так страшно, поскольку уже темнеет, и до утра вражеские самолеты над нами не появятся, но вот то, что к моменту нашего прибытия к Христиновке мы все еще застанем там наших, а не немцев, весьма сомнительно.

– Ну что, Петя, нарвался? – за размышлениями я не заметил, как рядом со мной оказался Борис, – Много ты болтаешь, причем не там, где надо. Я вот тоже поговорить люблю, но всегда знаю, где это можно делать, а где нельзя. Это же НКВД, понимать надо. А ты приказы обсуждать, да в боевой обстановке. Видел, как тот сержант винтовку лапал? Не сомневайся, шмальнул бы не раздумывая, по одному движению брови командира.

– Да я и не сомневаюсь, – не стал я спорить, – это по его лицу видно было.

– Ты у себя в тайге, я смотрю, одичал совсем. Держись меня, а то пропадешь. Скажи спасибо, что никто старлею или его сержанту не нашептал, как ты вагон самовольно покинул… Видать, со страху это эпизод забыли. Но сейчас, вроде, поспокойнее стало, так что может кто и вспомнит, если живы, конечно, те, кто видел.

– Это ненадолго, – негромко ответил я и сразу пожалел о сказанном.

– Что ненадолго? Забыли что ли ненадолго? Так я тебе о том и…

– Нет. Я не об этом, я про «поспокойнее». Скоро это закончится.

– Да что закончится-то?

– Тишина эта, если ее можно так назвать. Ты хоть понимаешь, куда мы идем?

– Ну, в Умань, командир же тебе прямо сказал.

– Да вот не в Умань! Умань вон там! – я махнул рукой к югу, перпендикулярно направлению нашего движения, – А пути эти ведут на станцию Христиновка, которая западнее Умани на двадцать километров. Там же передовая со дня на день будет, если не завтра к утру! Слышишь как громыхает?

– Да что ж, командир хуже тебя знает что ли? – в голосе Бориса прозвучало настороженное недоверие. – У него и карта есть! Ну, должна быть. А ты-то откуда знаешь, где она, Умань эта? И про Христиновку?

– Просто учиться надо было хорошо в школе, Боря, а не о девчонках на уроках мечтать. Меня вот отец учил – не было школы в тайге. Ты же живешь в великой стране победившего социализма, и должен знать географию своей необъятной Родины. Ты названия станций, которые мы проезжали, запомнил?

– Ну…, – тоном ниже протянул Борис, явно не ожидавший от меня такой отповеди, – Тальное, кажется, проезжали… И Ватутино.

– Ты хоть примерно понимаешь, где мы?

– Да не то чтобы, я ведь из Воронежа…

– А карту СССР ты тоже никогда не видел? Отсюда до твоего Воронежа, между прочим, всего каких-то семьсот километров. Пешком дойти можно.

– Слушай, Петр, что ты ко мне привязался? Понял я, что ты географию хорошо знаешь.

– Ну а раз понял, то нечего глупые вопросы задавать. Давай лучше подумаем, как командиру доложить, что железка эта нас в Умань не приведет.

– Бесполезно, – мотнул головой Борис, – Не будет он тебя слушать, да и меня тоже. Ты ведь что предлагаешь? Свернуть в поля и идти напрямик? Но ведь так и с пути сбиться недолго, ориентиров-то никаких нет. А рельсы – вот они, не заблудишься.

– Я проведу, – мои слова прозвучали без должной уверенности. Я это понимал, но уж очень мне не хотелось идти туда, куда вел нас старший лейтенант.

– Послушай меня, Петя…, – в темноте я с трудом различил усмешку Бориса, – ты сам-то себе веришь? Ночью, без дороги, с ранеными на руках, в незнакомой местности… Это тебе не пальцем по карте родной страны возить в тепле и уюте. Ты не обижайся, но глупости это все. В конце концов, у нас есть приказ, и его нужно выполнять.

Дальше мы шли молча, постепенно втягиваясь в ритм, а минут через тридцать пришла наша очередь нести раненых, и стало совсем не до разговоров.

* * *

Как ни стремился старший лейтенант двигаться быстро, но три привала сделать нам все-таки пришлось. Слишком вымотались люди за день, и выдержать непрерывный ночной марш, да еще и неся на себе раненых, они были просто не в состоянии.

После разгрома эшелона нас осталось человек сто пятьдесят. Раненых, которых пришлось нести на носилках, оказалось двадцать семь, но к утру шестеро из них умерли, однако этим наши потери не ограничились. Видимо, не мне одному не нравилась идея идти вслепую без оружия навстречу наступающим немцам, а то, что передовая недалеко, могло вызывать сомнения только у глухого. На последнем привале перед самым рассветом сержант по приказу командира провел перекличку. Семнадцати бойцов наш отряд недосчитался. Кажется, я начинал понимать, почему старлей так кисло отнесся к моему предложению раздать нам винтовки погибших.