Эндрю Ридкер - Альтруисты

• Название: Альтруисты
• Автор: Эндрю Ридкер
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-389-17532-7

Впервые на русском – вероятно, самый яркий американский дебютный роман 2019 года, выбор редакций и . «Альтруисты» – это «остроумная трагикомедия о старых ранах, новых обидах и выстраданной мудрости» , это «невероятно трогательная история о цене добрых поступков» , это «амбициозное сочетание глобальной перспективы и теплой человеческой комедии, неизбежно вызывающее сравнения с книгами Джонатана Франзена» . У Артура Альтера большие проблемы. Он может лишиться своей профессорской позиции в Университете Сент-Луиса, а с ней – и возможности расплатиться по ипотечному кредиту; молодая подруга, годящаяся ему в дочери, готова махнуть на него рукой; а собственные дети, Итан и Мэгги, отказываются с ним разговаривать. Но у детей, в отличие от него, есть деньги – завещанное им напрямую состояние, тайно накопленное умершей женой Артура, Франсин. Теперь Итан живет затворником в престижном квартале Бруклина, а Мэгги практикует принудительную бедность и пытается посвятить себя благотворительности. Рассчитывая уговорить Итана и Мэгги помочь ему не лишиться старого семейного дома, Артур приглашает их провести весенние каникулы в Сент-Луисе – и открывает натуральный ящик Пандоры…

---

– Ладно, ладно, ладно!

Ну вот опять: восприимчивость и наблюдательность. Откуда? Может, она недооценивала Майки? Хотя, откровенно говоря, недооценивать его было очень легко. Да и вообще – выносить ему оценку. Он был еврейский мальчик из Уайт-плейнс. Мэгги даже никогда не спрашивала его о детстве, ведь все и так было предельно ясно: летний лагерь, непременное участие в Маккабианских играх, проникновенная речь на бар-мицву (написанная в соавторстве с гиперопекающим родителем). Экзамены на «отлично», бесплатная поездка в Израиль…

– Знаешь, это был даже не трастовый фонд. Я вообще не мажорка, если уж на то пошло. Ты ведь это понимаешь?

– Не совсем.

– Бездушная скотина!

– Ну серьезно, в чем разница-то?

– Во-первых, никакого трастового фонда на мое имя нет. Просто я получила наследство, потеряв очень близкого человека. Во-вторых, до смерти мамы я даже не знала, что мне полагается какое-то наследство. У меня нет мажорского менталитета, а именно это имеют в виду люди, называя кого-то мажором. И в-третьих, я отказалась от денег!

– Неужели?

– Да!

– Только ты еще не совсем от них отказалась, верно?

– Откажусь!

– Нельзя сказать: «Я отказалась от денег», если деньги до сих пор лежат в банке. На твоем счете.

Мэгги фыркнула:

– Ну, извини. Слушай…

Проблема Майки, вдруг осознала она, – не столько моральные изъяны, сколько его жизненная траектория. Он во всех отношениях хороший человек, который слишком быстро вырос. Международные финансы, лишний вес, политический консерватизм – разве так полагается жить молодому парню двадцати с небольшим лет? Зато Мэгги делает все правильно: проживает молодость на полную катушку, пренебрегая благами и привилегиями, и изо всех сил приносит пользу миру…

– Ты слушаешь? – спросил Майки. – Ты по-прежнему мне небезразлична, говорю.

– Я пойду.

– Останься. Прошу тебя. Давай поговорим.

Мэгги потрясла головой:

– Я лучше умру, чем буду жить в изобилии.

К тому же ей было давно пора возвращаться в Куинс. Надземка понесла ее на восток, мимо верхних этажей заброшенных складов с разбитыми окнами. Пролетавшие за окном районы становились все менее облагороженными, приходили в упадок и честно рассыпались в прах. Сойдя на станции «Миртл-Уайкофф», Мэгги побежала забирать из школы братьев Накахара. Оксана работала допоздна, а ее муж свалился с гриппом и не мог встать с постели.

Мальчики посещали чартерную школу, расположившуюся в старинном здании методистской лечебницы. Невероятная викторианская громадина возвышалась практически на тротуаре, словно бы говоря: «Взгляните-ка на меня, хм». Крыша взмывала в небо шпилями и шипами. Узорчатая кирпичная кладка была испещрена бледными камешками. Кучки мусора украшали узкий двор с четырьмя баскетбольными кольцами – кольца висели в пустом пространстве, на тонких столбах без задников.

Мэгги подбежала к школе ровно в три часа, когда из скрипучих ворот начали просачиваться дети с крошечными рюкзачками и ланчбоксами. Бруно и Алекс вышли чуть ли не последние. Их сопровождала суровая тетка в парике и вязаной кофте. Алекс побежал вперед, а Бруно уныло плелся рядом с мучительницей.

– Это ваши? – спросила она Мэгги.

– Э-м…

– Вы их няня, так?

– Скорее ментор дефис тьютор… Лайф-коуч, только без нью-эйджевской ахинеи.

– Ладно, не важно. Втолкуйте этому человеку, что насилием делу не поможешь, – сказала она, крепко удерживая Бруно за загривок. – Он сегодня избил ни в чем не повинного маленького мальчика!

– Бруно! – охнула Мэгги.

– Я надеюсь, вы его накажете? – спросила тетка.

– Хорошо.

– Обещаете?

– Прошу прощения?

– Мне не хочется отпускать этого мальчишку, пока вы не пообещаете, что он понесет наказание.

– А-а, ну ладно, хорошо. Пойдемте, мальчики.

Они зашагали домой.

– Я ни в чем не виноват! – пробормотал Бруно.

– Действительно, – отозвался Алекс, – у него просто нет подружки. У меня вот целых две – и никаких проблем с самоконтролем.

– С тебя доллар, – сказала Мэгги. – Никаких проблем с самоконтролем у нас нет.

– Вот именно, – кивнул Бруно. – Все ОВР виновато.

– Что у тебя случилось?

А случилось вот что: Бруно вышел из себя на переменке, когда одноклассник Тревор Кван правильно определил возраст его древней «раскладушки» – ей было ровно шесть лет. Хуже того, Кван попытался включить экран и выяснил, что телефон не работает: аккумулятор давным-давно сдох, и Бруно таскал в школу фактически муляж (нарочито громко изображая рингтоны на переменках). Тут все Кваны, банда Тревора, начали дразниться и кричать: «У Бруно нет телефона! Нет телефона! Нет телефона!» – и перекидывать серебристую «моторолу» у него над головой.

– Ну, я и дал ему в зубы. – Он продемонстрировал Мэгги свой кулак: мясистые костяшки были покрыты ссадинами.

– Ребят, – сказала Мэгги, – мы же вроде об этом говорили. Помните: про мирное разрешение конфликтов? И как надо вести себя в школе? Вы должны понимать, что я волнуюсь за вас не меньше, чем мама. И вовсе не потому, что это моя работа. Вы мне как родные.

– А мама за нас не волнуется, – вставил Алекс.

– Неправда!

– Правда, правда. Она сама так сказала: я за вас не волнуюсь. У двух ее теток нашли рак. Ну, из-за Чернобыля. Так что у нее без нас хлопот хватает.

– Хм. Ну ладно, – протянула Мэгги. – Я поняла. Но вы себя берегите, лады? Ради меня.

– Это ж не я, это моя болезнь – ОВР, – пожал плечами Бруно. – Ничего не поделаешь.

Тем же вечером, растратив душевные силы на всех значимых людей в ее жизни, но по-прежнему чувствуя себя ужасно одинокой, Мэгги приняла приглашение тети: та звала ее к себе домой поужинать.

У Итана всякий раз находился какой-нибудь предлог, чтобы не ехать в Нью-Джерси – для него это была лишняя суета. Мэгги же ездила к Бекс из солидарности. Хотя тетин образ жизни ей претил, та была неким связующим звеном между ней и мамой. И тоже очень горевала.

Прекратить горевать по такому человеку, как Франсин, было невозможно. Видящая все и ни за что не осуждающая, умная, но не демонстрирующая свой ум, она пожертвовала карьерой ради благополучия семьи – в которой ей была отведена роль модератора, рефери и миротворца. В глазах Мэгги мать была одновременно образцом для подражания и поучительной историей – наглядным примером того, как современный мир видит женщину и на какие жертвы она готова идти, чтобы соответствовать этому образу.

За час до захода солнца – в ту самую минуту, когда Мэгги вышла из метро на 175-й улице, – у тротуара притормозил тетин армейский внедорожник.

– Детка! – завопила Бекс, осыпая ее щеки поцелуями.

У нее была упругое душистое лицо, липковатое от увлажняющего крема с гуайявой. Волосы, убранные в тугой хвост на макушке, слегка подтягивали кожу вверх. Она погладила кудри Мэгги.

– Какие мягкие!

– Спасибо.

– Совсем как у твоей мамы…

– Бекс…

– О-ох, – вздохнула тетя, промокнув ресницы бумажным носовым платком. – Ну вот, опять я расчувствовалась. А ведь у нас такое счастье!

– Счастье?

– Все безумно рады, что ты придешь!

– Все?!

– Ну да, все! Сегодня же шаббат, красавица.

– А-а… – протянула Мэгги. – Я совсем забыла. Только я ведь не одета… – Она опустила взгляд на свои черные джинсы, на которых пару месяцев назад запеклась какая-то гадость из дома Накахара. – Тяжелый был день.

– Не волнуйся, одежду я тебе дам. Какая ты худая!

Мэгги вся сжалась на сиденье – щеки вновь начал жарить знакомый зной.

Пока они ехали по мосту Джорджа Вашингтона, Бекс хорошенько ее рассмотрела.

– Знаешь, твоя мама мне спуску не давала. Перед важными свиданиями я иногда пыталась тайком голодать, но с Франсин этот номер не проходил. Она была психотерапевтом еще до того, как стала психотерапевтом, понимаешь?

– Понимаю.

– И больше об этом ни слова.

У Бекс были такие же темные и теплые глаза, как у Франсин. Опустив голову, Мэгги украдкой разглядывала необыкновенное тетино лицо, пока их гражданский танк катил по огромному автосалону марки «Лексус» под открытым небом – то есть по Нью-Джерси.

Тетя нравилась Мэгги или, по крайней мере, представляла для нее социологический интерес. Бекс Голдин из округа Берген, урожденная Ребекка Кляйн из Дейтона, Огайо, тринадцать лет назад вышла замуж за Леви Голдина, унаследовавшего крупнейшую на территории трех штатов компанию по оценке и ликвидации предприятий. Помимо дворца в Джерси, у них с Бекс был дом в Аспене, где Леви однажды заставил отца Мэгги воткнуть мясной нож в замерзшую землю – потому что тот по неосторожности нарезал им сыр.

– Что новенького? – спросила Бекс, едва не съехав на обочину.

– Ничего особенного. Вот думаю к папе съездить.

– К Артуру? Ох, Мэгги…

– Думаешь, не стоит?

– Слушай… Он, конечно, твой отец, не мой. Ты не можешь вечно его избегать. Хотя лично я не вижу в этом ничего зазорного.