Кейт Мортон - Дочь часовых дел мастера

• Название: Дочь часовых дел мастера
• Автор: Кейт Мортон
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-389-17585-3

Трущобы викторианского Лондона не самое подходящее место для юной особы, потерявшей родителей. Однако жизнь уличной воровки, казалось уготованная ей судьбой, круто меняется после встречи с художником Ричардом Рэдклиффом. Лилли Миллингтон – так она себя называет – становится его натурщицей и музой. Вместе с компанией друзей влюбленные оказываются в старинном особняке на берегу Темзы, где беспечно проводят лето 1862 года, пока их идиллическое существование не рушится в одночасье в результате катастрофы, повлекшей смерть одной женщины и исчезновение другой… Пройдет больше ста пятидесяти лет, прежде чем случайно будет найден старый альбом с набросками художника и фотопортрет неизвестной, – и на события прошлого, погребенные в провалах времени, прольется наконец свет истины. В своей книге Кейт Мортон, автор международных бестселлеров, в числе которых романы «Когда рассеется туман», «Далекие часы», «Забытый сад» и др., пишет об искусстве и любви, тяжких потерях и раскаянии, о времени и вечности, а также о том, что единственный путь в будущее порой лежит через прошлое. Впервые на русском языке!

---

Но Пиппа хотела лишь поддразнить ее и теперь, собирая свои пожитки, даже не подозревала, о чем думает подруга. Правда, она, Элоди, что-то расчувствовалась сегодня. И вообще сама не своя с тех пор, как заглянула в сумку из той коробки. То и дело отвлекается, будто забыла что-то важное и теперь пытается вспомнить, что это и где оно. Прошлой ночью ей даже приснился сон: она была в том доме с рисунка, вдруг дом стал церковью, и она поняла, что опаздывает на свадьбу – свою собственную, – и побежала, но ноги не слушались ее, гнулись на каждом шагу, словно струны, а добежав, она поняла, что опоздала: свадьба давно кончилась, шел концерт, и ее мать – тридцатилетняя, как на фотографиях, – сидела на сцене и играла соло на виолончели.

– Как твоя свадьба, готовишься?

– Все хорошо. Нормально. – Ответ прозвучал суше, чем она планировала, и Пиппа это заметила. Но Элоди совсем не хотела увязать в трясине душевного разговора, имеющего целью вскрытие всех ее внутренних нарывов, и поэтому шутливо добавила: – За подробностями – к Пенелопе. Она говорит, все будет очень красиво.

– Главное, пусть не забудет тебе сказать, когда и куда явиться.

Они обменялись заговорщицкими улыбками, и Пиппа с обжигающей прямотой спросила:

– А как поживает женишок?

Пиппа и Алистер не поладили сразу, и неудивительно: Пиппа была девушка самостоятельная, своих взглядов никому в угоду не меняла, резала правду-матку и на дух не выносила дураков. Не то чтобы Алистер был дураком – Элоди болезненно поморщилась от своей мысленной оговорки, – просто оказалось, что они с Пиппой очень разные.

Сожалея о своей недавней резкости, Элоди решила немного подыграть подруге и посплетничать.

– Ему, похоже, нравится, что его мама командует парадом.

Пиппа усмехнулась:

– А твой папа что?

– Ой, ну ты же его знаешь. Он доволен, если я довольна.

– А ты довольна?

Элоди со значением взглянула на подругу.

– Ладно, ладно. Вижу, что довольна.

– Он нашел мне записи.

– Значит, он не против?

– Кажется, нет. По крайней мере, ничего не говорил. Наверное, он, как и Пенелопа, считает, что это восполнит ее отсутствие.

– Ты тоже так считаешь?

Элоди не хотела начинать дискуссию.

– Ну, на свадьбе ведь все равно нужна музыка, – сказала она, оправдываясь. – Почему бы и не семейная?

Пиппа хотела что-то сказать, но Элоди ее опередила:

– А я тебе говорила, что мои родители женились по залету? Свадьба была в июле, а я родилась в ноябре.

– Так-так, ты, значит, зайцем на этот свет протырилась.

– И как всякий нормальный заяц, не люблю привлекать к себе внимание, на вечеринках всегда ищу укромный уголок.

Пиппа улыбнулась:

– Надеюсь, ты понимаешь, что от этой вечеринки тебе не отвертеться? Гости наверняка захотят увидеть тебя хотя бы одним глазком.

– Кстати, о гостях: пожалуйста, будь лапочкой, пришли свой ответ на приглашение, ладно?

– Что? Прямо по почте? В конверте, с маркой?

– Видимо, это очень важно. Так принято.

– Ах, ну если при-и-инято…

– Да, а мне из достоверных источников известно, что мои друзья и родственники идут против системы. Надо поговорить об этом с Типом.

– Тип! Как он?

– Завтра к нему поеду. Хочешь со мной?

Пиппа разочарованно сморщила нос:

– У меня завтра мероприятие в галерее. Кстати, о мероприятии… – Она подозвала жестом официантку и достала из бумажника банкноту в десять фунтов. В ожидании чека она кивнула на фотографию в серебряной рамке, которая лежала рядом с пустой чашкой Элоди. – Мне нужна копия, чтобы начать думать о твоем платье.

Элоди снова почувствовала что-то вроде приступа жадности.

– Я не могу дать ее тебе.

– Да я и не прошу. Щелкну сейчас на телефон, и ладно.

Пиппа подняла рамку и пристроила ее так, чтобы ее тень не падала на снимок. Элоди даже на руки себе села, так ей хотелось, чтобы подруга поскорее покончила с этой процедурой, а потом сразу взяла фото и замотала его в матерчатый саван.

– Знаешь что, – сказала Пиппа, рассматривая снимок на экране телефона, – покажу-ка я его Кэролайн. Она ведь писала диссертацию о Джулии Маргарет Камерон и Адель Бернард. Почти уверена, что она скажет нам что-нибудь и о модели, и об авторе.

Кэролайн, преподавательница Пиппы из художественного колледжа, всю жизнь занималась кино и фотографией и славилась своим умением поймать прекрасное там, где никакой красоты не предполагалось. В созданных ею образах всегда присутствовала некая притягательная дикость: кривые деревья, обветшавшие дома, печальные пейзажи. Ей было уже под шестьдесят, но ее подвижности и энергии завидовали молодые; детей у Кэролайн не было, и Пиппа в каком-то смысле заменяла ей дочь. Элоди встречалась с ней пару раз на мероприятиях. У Кэролайн были удивительные волосы – густые, серебряные, остриженные прямо и просто на уровне лопаток; а еще ей были присущи такое самообладание и такая безыскусность, что рядом с ней Элоди неизменно начинала чувствовать себя пустышкой.

– Нет, – сказала она поспешно. – Не надо.

– Почему?

– Просто я… – Элоди не знала, как объяснить подруге, что ей больно расставаться с фото как со своей единоличной собственностью и не хочется казаться при этом мелочной, а то и, что греха таить, немного чокнутой. – Просто… не надо лишний раз беспокоить Кэролайн. Она ведь занятой человек…

– Ты что, шутишь? Да она с ума от счастья сойдет, когда увидит это.

Элоди изобразила улыбку и сказала себе, что консультация такого эксперта, как Кэролайн, сильно поможет делу. Личные чувства здесь ни при чем, ее работа – выяснить все, что можно, о фото и альбоме. А если в результате расследования между Рэдклиффом и Джеймсом Стрэттоном возникнет хотя бы тонкая связующая нить, для команды архивистов компании «Стрэттон, Кэдуэлл и K°» это будет настоящей победой. В конце концов, новая информация о знаменитостях викторианских времен всплывает не так уж часто.

Глава 5

Весь долгий обратный путь Элоди прошла пешком, и не просто пешком, а в обход по Лэмз-Кондуит-стрит – потому, что там было красиво, и еще потому, что сизо-серый, как голубь, фасад магазина «Персефона» и его витрина, нарядная, словно коробка шоколадных конфет, всегда поднимали ей настроение. Она зашла – по привычке, – и там, пока она сидела, листая страницы военных дневников Вер Ходжсон и впитывая звуки танцевальных мелодий тридцатых годов, ее застиг пронзительный телефонный звонок.

Это опять была Пенелопа, и Элоди тут же охватила паника.

Она выскочила из магазина, быстро пересекла Теобальдз-роуд и через Хай-Холборн вышла на Линкольнз-Инн-филдз. Проходя мимо здания Королевского суда, она еще прибавила шагу, пропустила красный автобус, метнулась на ту сторону улицы, а по Стрэнду едва не бежала.

Вместо того чтобы вернуться в офис, где мистер Пендлтон спал и видел, как поймать кого-нибудь из сотрудников на нарушении трудовой дисциплины, вроде личного звонка в рабочее время, она свернула в узкий, мощенный булыжником переулок, который спускался к реке зигзагами, словно бродячий пес, обнюхивающий по пути все интересное; на набережной Виктории, недалеко от пирса, Элоди нашла свободную скамью.

Она откопала в сумке записную книжку и стремительно перелистала ее в поисках страницы, где был записан телефон глостерширского особняка для свадебных приемов. Позвонив туда, Элоди договорилась о визите в следующий выходной. И тут же, по горячим следам, набрала Пенелопу, извинилась перед ней за то, что пропустила столько ее звонков, и принялась отчитываться в своих успехах: фата найдена, платье заказано, звонок в особняк сделан и, самое главное, видео для церемонии уже у нее.

Повесив трубку, Элоди ненадолго расслабилась. Пенелопа осталась довольна, особенно когда услышала про чемоданчик с видео, который, как отрапортовала Элоди, теперь находился в ее распоряжении. Она даже предложила не ограничиваться одним клипом в начале, а пустить еще и второй, в конце. Элоди пообещала составить список из трех наименований, чтобы потом отсмотреть их и принять совместное решение.

– Пусть будет пять, – сказала Пенелопа напоследок. – На всякий случай.

Вот планы на выходной и сверстаны.

От пирса отвалил паром до Гринвича с туристами на борту, и человек в звездно-полосатой бейсболке нацелил с его палубы длиннофокусный объектив на Иглу Клеопатры[1]. Стайка уток немедленно заняла место парома у причала; птицы со знанием дела принялись нырять во взбаламученную воду.

Волны, расходившиеся за кормой парома, плескали в обнаженный отливом берег, наполняя воздух запахами ила и морской соли, и Элоди вспомнилось описание Великого зловония 1858 года, вычитанное ею в одном из дневников Джеймса Стрэттона. Сейчас люди даже не представляют, как смердел Лондон в те дни. На мостовых лежал лошадиный навоз, на тротуарах – собачьи экскременты, отбросы, гниющие очистки, трупы убитых животных. И все это, а также многое другое рано или поздно попадало в реку.