Лиза Ко - Беспокойные

• Название: Беспокойные
• Автор: Лиза Ко
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-00146-498-3

Однажды утром мать Деминя Гуо, нелегальная китайская иммигрантка, идет на работу в маникюрный салон и не возвращается. Деминь потерян и зол, и не понимает, как мама могла бросить его. Даже спустя много лет, когда он вырастет и станет Дэниэлом Уилкинсоном, он не сможет перестать думать о матери. И продолжит задаваться вопросом, кто он на самом деле и как ему жить. Роман о взрослении, зове крови, блуждании по миру, где каждый предоставлен сам себе, о дружбе, доверии и потребности быть любимым. Лиза Ко рассуждает о вечных беглецах, которые переходят с места на место в поисках дома, где захочется остаться. Рассказанная с двух точек зрения – сына и матери – история неидеального детства, которое играет определяющую роль в судьбе человека. Роман – финалист Национальной книжной премии, победитель PEN/Bellwether Prize и обладатель премии Барбары Кингсолвер. На русском языке публикуется впервые.

---

За годы до того, как понаехавшие осмелились показать нос из своих пригородов, Дэниэл был городским пацаном, к четвертому классу наизусть выучившим карту метро, но по-прежнему чувствовал себя чужаком. После Риджборо Дэниэл потерял уверенность, в отличие от Роланда, который задавал курс вечеринки, просто появившись на ней. Когда Роланд спрашивал, кто хочет в «Тако Белл», – что вызвало бы молчание или даже насмешки, предложи это кто-то другой, – все говорили «конечно, норм, идем». Если Роланд объявлял концерт унылым, все соглашались свалить. Дэниэл же был гибким – как все и никто, приемник настроений, осторожный наблюдатель. Он следил за чужими реакциями, прежде чем определялся со своей. Дэниэл мог быть прикольным, или серьезным, или каким требовала стратегия. Он мог быть каким угодно. Иногда это выходило ему боком.

Однажды он услышал разговор про группу под названием Crudites и сказал: «Да, слышал о таких, поп-панк из девяностых, да?» Другой парень ответил: «Это несуществующая группа. Прикол». Как быстро Дэниэл тогда выпалил, что, видимо, ослышался. Недавно вечером, когда они с Роландом тусили с друзьями, которые расхваливали «Бутылочную ракету», Дэниэл все время кивал. «Ты же вроде ненавидишь Уэса Андерсона», – сказал потом Роланд. «Что, мне нельзя передумать?» – ответил Дэниэл. И спросил себя: «А что, если меня зря раздражает статус фильмов Уэса Андерсона? Вдруг я проглядел скрытую гениальность, очевидную более образованным людям?»

Если бы у него была правильная одежда, если бы он знал правильные вещи, Дэниэл наконец стал бы тем, кем должен. Уверенным в себе, с идеальным вкусом, только не таким самовлюбленным, как Роланд. Заслуживающим любви, безупречным. Но сколько альбомов ни покупай и сколько плейлистов ни составляй, настоящий он упрямо оставался у всех на виду. Похожий на жирный круизный лайнер на горизонте – видимый, но недосягаемый; и каждый раз, когда Дэниэл к нему подбирался, тот уплывал еще дальше. Он вечно ждал, когда его пустят в тайные двери за бархатной веревкой, а когда пускали – не мог до конца поверить, что вошел. Возникала другая дверь, другая веревка, обещая что-то еще лучше.

Дэниэл сжимал пустой стаканчик. Медленно рвал, гнул края, пока пластик не разошелся по линии. Мат-рокеры играли уже сорок минут. Вокруг он не видел знакомых лиц, так что взял новый стаканчик и долил последнюю водку. Стриженного почти под ноль Роланда в черном блейзере он нашел у стены. Вороватыми чертами лица и обезоруживающей улыбкой Роланд напоминал Дэниэлу гангстера из девятнадцатого века. В старшей школе оба парня слишком отличались, чтобы привлекать внимание девушек или других парней, с которыми Роланд тоже встречался. Хотя Дэниэлу нравилось думать, что теперь это не имеет значения. Роланд по-прежнему был низким, компактным, но жестким, с орлиным лицом, с отрывистыми и резкими движениями. Его маниакальная энергия больше не казалась странной, как раньше в Риджборо, как и его глубокий хрип, слегка пугающий в исполнении двенадцатилетки.

– Мы всех уделаем, – сказал Роланд. – Эти ребята такие вторичные.

Дэниэл рассмеялся и позволил залу расплыться по углам. Как же здорово снова вернуться в город, снова играть с Роландом. Вместе они играли почти полжизни. Дэниэл – гитара и вокал, Роланд – вокал, ударные, сведение и иногда бас. Они играли на квартирниках в Карлоу-колледже, или на концертах в Риджборо-Элкс-Лодж, или в амбаре в Литтлтауне. В старшей школе у них был (к счастью, недолгий) эксперимент с электроклэшем, пауэр-трио с их другом Шоном на барабанах и еще арт-панк-дуэт под названием «Уилкинсон Фуэнтес». Он запомнился зрелищным провалом Дэниэла при попытке сыграть на своем белом «Сквайре» зубами в стиле Хендрикса.

– У этих ребят такой звук, будто они дрочат на папочкины альбомы Yes, – сказал Дэниэл.

– Слишком много вторичных групп, – сказал Роланд. – Не то что тот сет с терменвоксом.

Сказать по правде, их Psychic Hearts тоже были вторичными – ночной кошмар в ритме ню-диско, будто Роланд замиксовал волосатый металл и «Дракулу» с разреженным звучанием нойз-попа, подрезав название у малоизвестного альбома Терстона Мура. Всё это позерство и детали нужны были только для того, чтобы намеренно свести их на нет. Навороченный лоу-фай – не его музыка, не та музыка, которую бы хотелось играть. Дэниэлу драм-машина Роланда казалась предсказуемой, тексты – расплывчатыми и мутными, стилизация под восьмидесятые – слишком нарочитой. В походке Роланда на сцене, в том, как парню легко давалось выступление, с какой неразборчивостью это пожирала толпа, всегда ощущалось что-то безвкусное. Но если Роланд хочет делать такую музыку, Дэниэл его не подведет.

Роланд позвонил в прошлом месяце и сказал, что ему нужен гитарист для нового проекта. «Наш диван – твой диван, если надо. Чего сидеть в глуши под боком у Канады?» Роланд переехал в город сразу после выпуска, работал, пока не смог позволить себе вечернее обучение в колледже. Дэниэл уже больше года не видел друга, они почти не общались. «Никто не может играть со мной так, как ты», – сказал Роланд. На следующий день Дэниэл взял билет в одну сторону и приехал в город на автобусе, провонявшем памперсами. Не то чтобы у него были какие-то особые планы на жизнь после отчисления из Потсдама. Как говорили родители и как напомнят завтра снова, он выкинул свое будущее на помойку.

Серые шторы, криво пристеплеренные к стенам, граффити, намалеванные маркерами на двери туалета, – это была вечеринка «Только по приглашениям». Сюда приходили искать новые группы агенты таких клубов, как «Юпитер», где мечтал играть Роланд. У Роланда была знакомая, которая занималась секретной рассылкой и забукировала его выступление по старой памяти. Если парень из «Юпитера» оценит Psychic Hearts, однажды он сможет взять и сольный проект Дэниэла.

Дэниэл осмотрел толпу. Сзади отдельно от всех стоял человек с усами в белой бейсболке, в огромных коричневых походных ботинках с оранжевыми шнурками. Дэниэл снова посмотрел на свои.

– Это он? Агент «Юпитера»?

Роланд закатил глаза. Мат-рокеры доиграли. Перед сценой прошелестели анемичные аплодисменты, и один из друзей Роланда обернулся, показал большие пальцы.

– Ты готов?

– Всегда, – ответил Дэниэл.

Четвертая водка точно была лишней. Когда они закончили чёкаться, Дэниэлу уже казалось, будто он смотрит на зал в чужих очках. Парень проморгался, глядя на напыленный рисунок кошки на противоположной стене, и продолжил настраивать гитару, без конца теребя одну и ту же струну. Дэниэлу хотелось, чтобы люди уставились в телефоны, а не пялились на сцену в ожидании, когда гитарист слажает. Роланд сыграл первые ноты, завел бит на своем Akai MPC60. Дэниэл извлек аккорд – стильный и уверенный, и песня засочилась красками – темно-синей и светло-коричневой, как нутряные ноты, выжатые из духовых. В глазах плыл сет-лист из шести песен, лежащий у ног. Он сыграл до, ми-минор, Роланд пропел первую строчку. Ноты казались грустными и нестройными, совершенно неправильными. Как в тот раз, когда Дэниэл откусил от желтого квадратика, который принял за ананасовый пирог, а он оказался очень острым сыром.

Роланд продолжал. Они часто лажали на концертах, и виноватый всегда в итоге исправлялся. Это был их негласный договор, как родители говорят однажды детям: если потеряешься, стой на месте, мы за тобой вернемся. Но в этот раз ноты не вернулись. Они репетировали всего пару раз, самоуверенные из-за своего долгого совместного прошлого, но, когда Дэниэл прищурился на сет-лист, не узнал ни одно название. Дело оказалось не столько в нервах – несмотря на возраст, он уже не слыл любителем, – сколько в самовнушении. «Ты обязательно всё запорешь». Он рванул аккорд, еще один. Вспомнился рифф, Дэниэл сыграл. Это была его Мелодия, и ему захотелось играть громче. Он так и сделал. Вокруг закрутилось ярко-оранжевое. Завизжал фидбек. Дэниэл видел, как люди кривятся, закрывают уши.

Роланд закончил петь и сказал: «Эта песня называлась “Пожалуйста, покажи свои клыки”». Он начал следующую, но Дэниэл не узнал и ее. Он как будто проснулся в чужой стране, где все говорили на незнакомом языке, и должен был толкать речь. «Играть поучись», – крикнул кто-то. Дэниэл нигде не видел человека из «Юпитера». Стало еще душнее, уже, и он больше ничего не слышал, кроме быстрого ускорения взбудораженных барабанов, топота конских копыт, диких мазков серого на черном. Опасность – бил барабан. Ему нужно было исправиться – прийти в себя, – он так быстро скатывался, что не мог поделать ничего, кроме как ускориться: это как жать на кнопку ставки в безлимитном холдеме, когда знаешь, что у тебя хреновая рука[2], снова жать, смотреть, как уходят деньги, снова жать – не в силах сделать ничего, кроме как следовать этому единственному импульсу – саморазрушению. Он знал, что не мог подвести Роланда. Тот никогда его не простит, и сам он себя никогда не простит, но больше на сцене Дэниэл оставаться не мог.