Наталия Басовская - Средневековье: большая книга истории, искусства, литературы

• Название: Средневековье: большая книга истории, искусства, литературы
• Автор: Наталия Басовская
• Жанр: Исторические приключения
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-17-120264-4

Перед вами «Большая книга Средневековья», в которой собраны труды известных деятелей искусства, истории и литературы для того, чтобы пролить свет на так называемые «Тёмные века». Этот период оставил свой уникальный след в живописи, литературе, архитектуре, скульптуре. Он подарил миру таких выдающихся деятелей, как святой Франциск Ассизский, Бонавентура, Джотто ди Бондоне, Данте Алигьери, Андрей Рублёв, Феофан Грек. Эпоха длиною в тысячу лет, которая определила развитие культуры на многие столетия вперёд. Наталия Ивановна Басовская, доктор исторических наук, расскажет о самых значимых событиях через жизнеописание ярчайших представителей эпохи. Паола Волкова, искусствовед и признанный деятель искусства, не только нарисует «культурный ландшафт» Средневековья, но и проанализирует причины его становления и влияние на последующие периоды. Недостаточно рассказов специалистов, чтобы прочувствовать эпоху потому, что только написанные в то время произведения способны передать все оттенки, всю самобытность далёкого периода, именно поэтому в сборник включены несколько оригинальных произведений: «Божественная комедия» Данте Алигьери, рыцарский роман «Тристан и Изольда», а также самый известный трактат выдающегося теолога и философа Средних веков Фомы Аквинского – «Сумма теологии».

---

Это были работы чисто технического плана. Перед ними ставили огромный алфавит этих символов и смотрели, как экзаменуемый с этим справится. И если он вообще не может выточить рукой шар из кости, его туда и близко не пустят. Выточить шар рукой – это низшая ступень, это не ступень Мастера. Только при очень высоком уровне художественной подготовки те люди могли шить такую одежду, делать такие стулья, необыкновенные украшения, которым XVIII век и в подметки не годится, и строить такие соборы. Они были мастерами, то есть умели все делать и знали мистико-символический или символо-концептуальный смысл предметов мира: от Вселенной до того, как вставить жемчужину в колье.

Впервые оказавшись в Риме, много лет назад, я стала считать и записывать количество и типы архитектурных кирпичных кладок Колизея. Такие наблюдения не описываются ни в книгах по архитектуре, ни в книгах по искусству. И это было настоящим потрясением – осознать, какими технологиями строительства они пользовались. Там оказалось семь различных типов кладки! А на самом деле их, вероятно, намного больше. Ведь кладки – это не только украшение, это важно с точки зрения техники строительства. Кроме этого, там применялся римский бетон, который мало чем отличается от нынешнего. Там есть одна очень интересная кладка, которая потом, в Византии, была принята за основу. Делалась она из плинфы – это тоже кирпич, но только не маленький: это такие большие красные плиты. Иногда эта кладка сочеталась с камнями или с булыжниками, и тогда получалось нечто вроде пирога: сначала идет булыжная кладка, потом с плинфой, потом опять булыжник, и опять плинфа. Это все в Колизее применено.

Задача рождает технику или техника подсказывает задачу? Сложно сказать. Это как клубок: за какой конец начинаешь тянуть, то и получаешь. Но за какой бы конец вы ни тянули в этом случае, все равно получаете феноменальную технику строительства.

А что осталось от Византии сейчас? Очень мало: как мир визуальный, как мир предметный она разрушена, ее нет. Не осталось византийских храмов, не осталось зданий. Все это разрушилось вихрями истории. От Византии осталось лишь духовное, книжное наследие.

Много лет спустя я путешествовала по Равенне, где строил византийский император Юстиниан. И там обнаружилась та же римская кладка! Ее использовали для строительства, только теперь она имеет другое содержательно-духовное наполнение, потому что это не ипподром, а церковь. Но технология та же самая. Лев Николаевич Гумилев, гениальный историк, которого мы не знаем, не ценим и не понимаем, замечательно определил Византию. Он сказал: «Византия – это первый в мире христианский этнос». То есть Византия – это религия, единое религиозное поле, то поле, что объединяет культуру. Сколько там было национальностей, то есть этнических групп? Они сами не знали. Говорили на ста языках, то у них один язык становился главным, то другой. И перенос столицы связан с тем, что ромеи провозгласили себя другой, новой империей. Какой другой? В духовно-историческом отношении? Но кирпич-то они кладут все так же. Двигаемся дальше – и приходим в Древнюю Русь, в Киев, в Святую Софию. Киевская Русь – это плинфовое строительство. И что от нее осталось? Ничего. И когда на русских иконах изображают Византию – на любых иконах, то церковь на них рисуют красного цвета. А ведь русская церковь белого цвета. Почему же на иконах она красная? Потому, что плинфа – красный кирпич.

Посмотрим на икону «Сражение суздальцев с новгородцами». Это первая и одна из немногих так называемых исторических русских икон, сохранившая память о том, как суздальцы бились с новгородцами. Само по себе это очень любопытное историческое событие, потому что суздальцы с новгородцами так никогда и не встретились. Они заблудились в лесах и битвы такой не случилось. Но новгородцы, в отличие от суздальцев, сразу запечатлели это неслучившееся событие в качестве великой победы и сделали икону.

На верхней части (или ряде) иконы изображен мост через Волхов, Византия, условно красная София и купцы, что привезли византийскую икону Богородицы. И прямо на мосту через Волхов новгородцы принимают икону, которую византийский патриарх персонально посылает Новгороду, в их новгородскую Софию. Теперь они обеспечены и защищены. И потом, когда показывается сама битва, как показаны суздальцы? Они показаны как невоспитанные люди, потому что выехали для переговоров на лошадях и шапки не сняли. А шапки на них татарские – басурманские. Что касается новгородцев, то они шапки сняли, то есть они представлены здесь как хорошие люди. За спинами суздальцев – лучники да арбалетчики, которые стреляют в крепость новгородскую, и все стрелы летят прямо в Богородицу. Не в кого-то, а в Богородицу, потому что она новгородцев защищает и на себя все принимает. В самом низу иконы, в самом нижнем ряду, показано, как из ворот детинца выезжает новгородская рать – и суздальцы бросаются врассыпную. Им пришел конец, и их приравнивают к неверующим, потому что шапки у них странные.

Но для нас здесь интересно в первую очередь то, что Россия, когда она осознает свою отдельность и начинает свое культурное отдельное существование, игнорирует строительство Киева. Игнорирует византийское строительство. Она переходит к белокаменному зодчеству, к белокаменной кладке. Владимир, Новгород – белокаменные города. Только Киевская Русь – плинфовая, и она все еще очень связана со своим источником. И Киевская Русь имеет мозаики, то есть то, что было характерно для Рима и для Византии. А Россия уже мозаик не имеет. И когда в 80-х годах XIX века царь Александр III заговорил о православии и о его истоках (то есть о Византии), то строить стали из красного кирпича! На Красной площади можно это увидеть. Стиль Александра III – первый модернистский стиль. Красный кирпич – это очень серьезно: это то, как культура общается с материалом.

Греки были гениальными архитекторами, но не строителями. Они создали ордерный периптер. Они создали ордерную архитектуру, которой пользуется весь мир, вплоть до сегодняшнего дня, – то есть они создавали идеи. Рим делал то, чего у греков в помине не было: для римлян главное – это гражданское зодчество, то есть жилые дома и дворцы.

Соборы – таинственная книга Вселенной

Обратимся теперь к иконостасу и к тому, как святые христианской церкви заняли свои места в католическом иконостасе и в православном.

Например, два современника, два героя: святой Георгий и святой Себастьян. Оба – молодые люди, красавцы, оба – римские аристократы, принадлежащие к лучшим римским семьям, оба дослужившиеся до чина, говоря современным языком, полковника или подполковника – и это в свои 23–24 года. При императоре Диоклетиане, одном из лучших римских императоров, был создан весь пантеон наших великомучеников. Их сделал Диоклетиан. Что делать императору, если у него христиане в его собственной любимой семье, под носом? Он придумал решение и подал пример всем: Диоклетиан создал прецедент индивидуальных политических процессов, именных процессов. Раньше процессы были безымянные: христиан сразу группой отправляли в клетку с тиграми. В СССР в 1937 году тоже начались именные процессы. И этим двум аристократам говорят: «Отрекитесь!» А они в ответ: «Не отрекаемся!»

У Высоцкого есть замечательный рассказ о том, как во МХАТе ставили «Анну Каренину». И вот в этой истории шел рассказ от имени одного маргинального типа о том, как он смотрел этот спектакль. Он рассказывает: «Выходит Анка. Баба – во! Все у нее – во! Ну, ты помнишь, у нас на Привозе в Одессе Маруся рыбой торговала? Точная копия! Выходит Вронский. Парень – во! Все у него – во! В общем – герой Советского Союза. И он говорит: Анка, дай! Она ему говорит: Нет! Он снова: Анка, дай! Нет! Да! Нет! Да! Да!.. И под поезд». Примерно так же мы любим политические процессы. Эти процессы записывались. И вот перед судом предстали два молодых прекрасных парня, надежда армии, любимцы императора. Одного спрашивают: «Ты христианин?» – «Нет!» – «Ты христианин?» – «Нет!» Его под колесо. «Ты христианин?» – «Да!» И под поезд.

Но самое интересное, что когда они вели эти персональные политические процессы, они вели их как на сцене театра – при зрителях, публично, и записывали все показания: и женские, и мужские. И эти показания, записанные на судебном процессе, превращались в первые жития святых. Этот документ? Документ. Подлинник? Подлинник. Великомученика? Да. Переписали в житие.

Вот так император не только создал в христианстве имена великомучеников, но еще и ввел традицию все это записывать. И при нем возник новый вид или жанр историко-биографической литературы – жизнь замечательных людей, ЖЗЛ.

Здесь встает вопрос: почему один из молодых людей является любимцем Восточной церкви, а другой – Западной? Георгий – любимец Восточной церкви. Его очень любят грузины и армяне. Что касается русских, то он просто изображен на гербе. А где можно увидеть Себастьяна в православии? Нигде. И в иконостасе его нет. Георгий, правда, в западной культуре встречается тоже: его любят ирландцы. Почему он попадает в ирландскую мифологию? Он змееборец, а ирландская любимая тема – это борьба с драконами. Драконы живут в Ирландии, и туда едет рыцарь, чтобы стать героем. Лучше, если драконы будут многоголовые. Поэтому змееборство Георгия сращивается с романтикой готического фольклора. И вот дальше начинается самое главное. Почему все-таки Себастьян не признается православием? Его история такова: его поставили перед фалангами. Он командовал шестью полками, а потом его поставили перед его же офицерами, и каждый пустил в него по стреле. Почему бы не принять его? Нет, не нужен. Потому что у Георгия есть посмертная чудотворная жизнь: он, воскреснув, свершает некие высокие подвиги освобождения людей. Он появляется то там, то тут. Помните, как он от дракона освободил город? У него есть имя: Змееборец и Освободитель. У него есть посмертный высокий ранг подвига. А у Себастьяна ничего этого нет. Что же с ним произошло? В него стреляли, стреляли, да не достреляли. Один из его полковых товарищей утащил Себастьяна в катакомбы, а там были те, кто мог врачевать. И он выжил, и стал епископом. У него было свое послушание. Он был великим христианским деятелем. Но нам в православии такие истории не нужны, они не популярны. Понимаете, какая тонкость? Нет подвига! Нет подвига очищенного, а есть епископ.