Мари Бреннан - Халцедоновый Двор. Чтоб никогда не наступала полночь

• Название: Халцедоновый Двор. Чтоб никогда не наступала полночь
• Автор: Мари Бреннан
• Жанр: Зарубежное фэнтези
• Год: 2019
• ISBN: 978-5-17-119532-8

Англия процветает под властью Елизаветы – Королевы-девы, Глорианы, последней и самой могущественной правительницы из династии Тюдоров. Однако великое светило порождает великую тень. В тайных катакомбах под Лондоном содержит свой двор еще одна королева – Инвидиана, правительница эльфов и фей и прочих дивных жителей Англии, темное отражение земного светила. За тридцать лет, миновавших с тех пор, как Елизавета взошла на престол, политика смертных и дивных неразрывно сплелась воедино, в сплошную череду тайных альянсов и беззастенчивых измен, о существовании коих подозревают считаные единицы. Дивную леди Луну посылают следить за Фрэнсисом Уолсингемом, главой разведслужбы Елизаветы, и, по возможности, манипулировать им. Здесь ее путь пересекается с жизненным путем Майкла Девена, смертного джентльмена, человека Уолсингема. Обнаруженный им «неизвестный игрок» в английской политике станет нешуточным испытанием и для лояльности Луны, и для мужества Девена. Предаст ли Луна свою королеву ради блага иного мира? Сумеет ли Девен уцелеть в чужом, полном интриг мире дивных? Ведь только вдвоем им удастся найти источник власти Инвидианы. Найти и уничтожить…

---

Пальцы скребут по камню, руки рвут со стены воображаемое зеркало, со звоном бьют его об пол, но облегчения это не приносит. Повсюду вокруг – зеркала, целиком покрывающие стены, вольно расставленные по полу, и в каждом – иное, свое отражение.

Вот мир, в котором он счастлив. Вот мир, в котором он мертв. Вот мир, где он никогда не попадал к дивным, никогда не отрекался от бренного бытия, дабы жить среди бессмертных созданий.

А вот мир, где…

Он разражается криком, отчаянно машет руками. Кулак обагряется кровью: посеребренное стекло – лишь плод воображения, но режет, как настоящее. А за одним зеркалом объявляется другое, и вот он уже мечется по комнате, бьет зеркала, швыряет о камень, и вскоре весь пол усыпан целым ковром обагренных кровью осколков. Однако руки колотят мрамор, еще и еще, кожа рвется в лохмотья, тонкие кости трещат…

Но вот воля к битве иссякла. Безвольно осев, опустившись на корточки в центре комнаты, он глубоко запускает в волосы искалеченные пальцы.

Повсюду вокруг – осколки разума, отражения тысячи иных жизней, разбитых вдребезги.

Многое мог бы узреть он, заглянув в них, однако и к этому у него более нет воли.

– Иных жизней нет, – шепчет он, пытаясь убедить самого себя в этом вопреки всему, что видят глаза. – Что сделано и миновало, того не исправить. Сей закон, сия истина выбита в камне и не померкнет со временем.

Кровоточащие пальцы тянутся к полу, выводят на мраморе странные, непостижимые иероглифы. Он должен записать. Записать всю правду о том, как все было. Иначе те, кто придет за ним, заблудятся в лабиринте зеркал и отражений, вовеки не отличат реальности от лжи.

Да, для них это будет неважно. Но это очень важно для него – для того, кто так долго пытался поведать людям истину об увиденном будущем. Дар провидца предал его, не принес ничего, кроме мук и отчаянья, вот он и ищет убежища в прошлом, вот и пишет хронику прошлого среди осколков сотен «было бы, да не сбылось».

Дворец Хэмптон-Корт, Ричмонд,

6 января 1588 г.

В зимнем воздухе веяло острой морозной свежестью, почти не притупленной лучами солнца, но с Темзы – в кои-то веки – дул только легкий бриз, едва колыхавший полы плаща Девена, спешившего через Тайный сад. Щурясь от яркого солнца, шел он среди голых клумб, укрытых слоями соломы. Он был назначен служить королеве за ужином в честь празднования Двенадцатой ночи[15], однако сии обязанности почти не препятствовали участию в общем веселье. Сколько же чаш иппокры[16] он осушил? Бог весть, но, похоже, на целую дюжину больше, чем следовало.

За ужином перебрал вовсе не он один, но сейчас это играло ему на руку: ведь в столь несусветную рань Девен поднялся не без причины. Пока многие из придворных и сама королева в постели, он – а также та, с коей он спешил встретиться – вполне могли улучить несколько минут для себя, вдали от любопытных взоров.

Она ждала его в Горном саду, стоя с подветренной стороны банкетного домика, тепло одетая в плащ и перчатки с меховой оторочкой. Стоило Девену склониться к ее лицу, она откинула на спину капюшон, и их холодные губы встретились в поцелуе, разом согревшем обоих.

– Мне пришлось подождать, – слегка задыхаясь, проговорила Анна Монтроз, когда поцелуй прекратился.

– Надеюсь, ты не слишком замерзла, – откликнулся Девен, растирая в руках тонкую ладошку. – Боюсь, иппокры было многовато…

– Ну разумеется, во всем виновато вино, – лукаво сказала Анна, но тут же заулыбалась.

– Оно воровски лишает мужчин рассудка и способности вовремя пробудиться.

Мороз покрыл землю и голые ветви деревьев десятками тысяч крохотных алмазов, и эта бриллиантовая россыпь являла собой прекрасную оправу для истинного самоцвета – для Анны Монтроз. Капюшон ее плаща оставался откинут, распущенные волосы отливали под солнцем блеском белого золота, а большие, переменчиво-серые глаза подошли бы самой Королеве Зимы, снискавшей столь шумный успех во время вчерашнего представления театра масок. Не из первых придворных красавиц… но этому Девен значения не придавал.

– Не пройтись ли нам? – сказал он, предлагая ей руку.

Оба степенно двинулись по спящим садам, согреваясь прогулкой. Появляться на людях вместе им было не заказано: Анна – дочь джентльмена, а значит, компания для него вполне подходящая… однако здесь имелись и кое-какие сложности.

– Ты говорила с госпожой? – спросил Девен.

Разговор, грозивший разрушить сверкающий покой утра, он начал не без колебаний. Однако это дело лежало на плечах тяжким бременем с тех самых пор, как он впервые заговорил о нем с Анной – то есть, вот уж который месяц. Зимой дел при дворе заметно прибавилось, бесконечные рождественские празднества позволяли разве что обмениваться краткими приветствиями при встречах, и теперь он сгорал от нетерпения, ожидая ответа.

Анна вздохнула, выпустив изо рта облачко пара.

– Да, говорила, и она обещала сделать, что сможет. Хотя дело не из легких. Королева не любит браков среди своих придворных.

– Знаю, – поморщился Девен. – Когда жена Скудамора решилась просить ее о позволении, королева ударила ее так, что сломала леди Скудамор палец.

– Счастье, что я при ней не служу, – мрачно сказала Анна. – Истории, что я слышала о ее нраве, просто ужасны. Однако я не из тех, на кого может пасть главный удар ее гнева: до благородной девицы на службе у графини Уорик ей дела мало. А вот ты…

«Женитьба – вовсе не скандал», – сказал отец год назад, провожая его на придворную службу. «Подыщи себе женушку», – говорили товарищи по отряду. В конце концов, так уж на свете заведено, чтоб мужчины брали женщин в жены. На свете… но не у королевы. Она остается девственницей, одинокой, а посему предпочитает видеть придворных такими же.

– Она просто завидует, – сказала Анна, будто прочитав его мысли. – В ее жизни нет любви, значит, не должно быть любви и в жизни окружающих – кроме любви к ней самой, разумеется.

Да, в общем и целом это было правдой, но также – не слишком-то справедливо.

– Отчего же, любовь у нее была. Конечно, самым низменным слухам о ней и покойном графе Лестере я не верю, но ведь она определенно питала к нему симпатию. Как, говорят, и к Алансону.

– К французскому герцогу, ее «лягушонку»? То была лишь политика, ничего более.

– Да что ты можешь об этом знать? – развеселившись, спросил Девен. – Когда он прибыл в Англию, тебе было никак не больше десяти лет!

– Думаешь, придворные дамы прекратили об этом сплетничать? Некоторые утверждают, будто ее привязанность была искренней, но моя леди Уорик говорит, что нет. Точнее, говорит, что любую привязанность, какая могла бы возникнуть в ее душе, королева держала в узде политических соображений. В конце концов, он был католиком, – рассудительно пояснила Анна. – Я думаю, все это – от отчаяния. Мария, идя под венец, была старой, а Елизавета, в свои-то сорок с лишком, еще старше того. То был ее последний шанс. И, потеряв его, она изливает досаду на окружающих, которые могут найти свое счастье друг в друге.

Ветер с Темзы усилился, будто выковал себе лезвие поострее. Охваченная дрожью, Анна накрыла голову капюшоном плаща.

– Довольно о королеве, – сказал Девен. – Я – один из ее Благородных пенсионеров, она зовет меня красавцем, делает мне незначительные подарки и время от времени находит меня забавным, но фаворитом ее мне не стать никогда. Вряд ли перспектива моей женитьбы так уж ее оскорбит.

В конце концов, сломанного пальца удостоилась Мария Шелтон, фрейлина Ее величества, а не Джон Скудамор из Благородных пенсионеров!

Неожиданно из недр капюшона Анны зазвучал громкий смех.

– Главное – чтоб ты не наградил меня младенцем и не угодил за это в Тауэр, как граф Оксфорд!

– Прежде мы убежим.

Романтичная глупость… Куда им бежать? Что он, Девен, видел в жизни? Лондон, Кент да еще Нидерланды. До первых двух рука королевы дотянется без труда, в последних и вовсе убежища не найти… однако Анна удостоила его изумленной улыбки, и как тут было не улыбнуться в ответ?

Но разочарование не замедлило вернуться, чтоб мучить его, как всегда. Дальше шли молча, пока Анна, почувствовав его настроение, не спросила:

– Что не дает тебе покоя?

– Проза жизни, – признался Девен. – Растущее понимание, что я и мои притязания обитаем в разных сферах мироздания, и я вряд ли смогу подняться столь высоко.

Обтянутая перчаткой рука поднялась и нырнула в сгиб его локтя.

– Рассказывай.

Вот потому-то он ее и любил. При дворе постоянно нужно следить, что говоришь: слова здесь – звонкая монета и в то же время оружие, с их помощью выуживают благодеяния у союзника, с их помощью наносят удар врагу. Среди придворных дам дело обстоит немногим лучше: быть может, Елизавета и запрещает своим леди серьезное участие в политике, однако они бдительно следят за расположением духа Ее величества и, улучив удобный момент, могут замолвить словечко за – или против – нужного просителя. Даже те, кого королева не станет и слушать, вполне могут донести сплетни до тех, чье слово для нее что-либо значит. Глядь – а репутация ничего не подозревающего человека изрядно испорчена, и всего из-за пары неосторожных слов…