Юлия Маркова - Севастопольский блиц

• Название: Севастопольский блиц
• Автор: Юлия Маркова
• Жанр: Попаданцы

Крымская война, 1855 год. У России неожиданно появляется загадочный союзник – и вскоре войска Коалиции подвергаются сокрушительному разгрому. Однако необходимо предотвратить в дальнейшем посягательства на Российскую Империю, и потому в результате быстрой операции королева Виктория и Наполеон 3, вместе с некоторыми высокопоставленными лицами, оказываются в плену у тех, кто встал на сторону русских. Какое наказание ждет поджигателей кровавой бойни? Какими демонами одержима британская сестра милосердия? Как сложится судьба Франции, если выяснится, что ее император – самозванец?

---

09 апреля (28 марта) 1855 год Р.Х., день первый, 06:05. Севастополь, IV (Мачтовый) бастион.

Временный военный губернатор Севастополя адмирал Павел Степанович Нахимов.

Шел второй день православной Пасхи (а у всех прочих, значит, был понедельник). С самого утра, едва только солнце поднялось над горизонтом, артиллерия французов и англичан открыла по укреплениям Севастополя ураганный огонь, еще более сильный, чем во время первой бомбардировке в октябре, когда погиб адмирал Корнилов. Ядра и бомбы во множестве падали не только на укреплениях, но и вокруг, и даже в самом городе, приводя к гибели множества мирных обывателей. Казалось, на Севастополь извергается внезапно пробудившийся смертоносный вулкан, по дуге опоясывающий русские укрепления[3]. Впрочем, артиллеристы-севастопольцы не остались в долгу и тут же принялись возражать своим англо-французским оппонентам, но в связи с недостаточностью боеприпасов и меньшим количеством орудий на один русский выстрел приходилось три вражеских. Защитники Севастополя на своей земле терпели нужду буквально во всем, в то время как интервенты, вынужденные возить себе все необходимое на кораблях из Портсмута и Марселя, имели возможность не считать ни пороха, ни ядер.

Но время интервентов было уже на исходе. Стоя на бастионе, Нахимов в подзорную трубу наблюдал за позициями противника. И в этот момент адъютант дернул своего начальника за рукав и гаркнул в самое ухо, перекрикивая рев артиллерийской канонады:

– Павел Степанович, гляньте-ка на Сапун-гору, турка-то по своим лупит…

Нахимов перевел окуляры своего прибора туда, куда указывал адъютант. И точно – над гребнем Сапун-горы, почти прямо у самой вершины, вспух едва видимый с такого расстояния ватный клубок артиллерийского выстрела. Устанавливать орудия на гребне Сапун-горы для обстрела Севастополя не имело никакого смысла, потому что расстояние до ближайшей точки русских позиций почти втрое превышает предельную дальнобойность самых лучших орудий. Что за черт?

Впрочем, дальше произошло то, что и должно было произойти. Пятнадцать секунд бешено вращающийся в полете термобарический снаряд улучшенной аэродинамики мчался по пологой баллистической траектории – и наконец столкнулся с землей в сотне шагов позади расположения левофланговой британской батареи на третьей осадной параллели. На данный момент эта батарея была самой ближней к русским позициям и, следовательно, самой опасной. Дальнейшие картинки сменяли друг друга стремительно, как в калейдоскопе: ярчайшая вспышка, как от полупуда магния[4] разом – на ее месте тут же возникла полусфера желто-оранжевого пламени с куполом ударной волны (видимым невооруженным глазом) и разлетающимися во все стороны добела раскаленными искрами. Прошло еще несколько мгновений – и пламя обратилось в неровный косматый клуб грязно-белого дыма, который лениво поплыл по ветру. Неведомое орудие оказалось в два раза дальнобойнее лучших пушек русской армии. Нахимов, зажмурившись от неожиданной яркости взрыва, успел лишь подумать, что это совсем не похоже на взрыв обычной пороховой бомбы (тут будто рвануло сто бомб разом), и тут до четвертого бастиона докатился короткий злой гром, на мгновение заглушивший всю прочую канонаду.

Но то, что произошло всего минуту спустя, ввело в ступор обе стороны. Обращенный к Севастополю склон Сапун-горы опоясался яркими взблесками и клубами порохового дыма от десятков выстрелов. А еще через пятнадцать секунд лавина чудовищных снарядов с неистовой яростью обрушилась на батареи и траншеи осаждающей Севастополь армии, а слитный грохот взрывов совершенно заглушил гремевшую доселе артиллерийскую канонаду. Не прошло и нескольких минут такого избиения, как огонь англо-французских батарей совершенно прекратился, потому что уцелевшие артиллеристы, бросив свои пушки, попрятались по траншеям. Прекратили огонь и русские орудия, а матросы и солдаты, выглядывая из-за бруствера, с удивлением и оторопью наблюдали буйство ярких вспышек и огненных полусфер, разлетающиеся туда-сюда искры и перехлестывающие друг друга ударные волны.

Это буйство неистовой ярости продолжалось четверть часа или около того. Приведя противника к молчанию, неведомые союзники русских еще некоторое время попинали неподвижную англо-французскую тушку и тоже задробили стрельбу. Все, что осталось от только что бушевавшей тут неистовой ярости, это сносимые ветром клубы порохового дыма над гребнем Сапун-горы и грязно-белая пелена на том месте, откуда на Севастополь совсем недавно сотнями летели ядра и бомбы. И наступила тишина, прерываемая лишь стонами раненых и словами молитвы, которой батюшка провожал на тот свет павших в бою русских воинов. Французы и англичане молчали, потому что судорожно пытались сглотнуть и понять, что это вообще было, а русские в затянувшей поле боя грязно-белесой завесе просто не видели, во что стрелять, а потому экономили дефицитные порох и ядра. Каждый снаряд и каждый пороховой заряд приходится везти сюда чуть ли не из самого Петербурга, а потому у севастопольских артиллеристов каждый выстрел должен идти в цель, как учил их еще первый герой севастопольской обороны адмирал Корнилов.

Опустив подзорную трубу, Нахимов потрясенно пробормотал короткую молитву. Стрельба на запредельные дистанции совсем не была ошибкой. Неведомые артиллеристы, окопавшиеся на Сапун-горе, сознательно наводили свои орудия именно на позиции интервентов. Какой точно урон этим обстрелом был нанесен осаждающим, командующий севастопольской обороной не ведал. Но он предполагал, что ущерб, что понесли европейцы в виде испачканных известной субстанцией штанов, оказался значительно большим, чем повреждения, которые получили укрепления и артиллерийские орудия. Слишком недолго бушевала яростная бомбардировка. Адмирал Нахимов видел, что господ коалиционеров только пугнули, заставить прекратить бомбардировку. Если бы обстрел такой плотности и мощности продолжался хотя бы один день до заката, от осаждающей армии остались бы только рожки да ножки.

И еще. Флаг, который развевался над Сапун-горой был, красным, а стало быть, турецким… И мысли в голову по этому поводу лезли совершенно дурацкие. В первую очередь – откуда бы у диких турок могли взяться сверхдальнобойные орудия, кидающие снаряды почти на тридцать кабельтовых, и к ним вдобавок сверхмощные снаряды? Да и вообще, с чего бы туркам стрелять по англичанам с французами? Ведь воюют они на одной стороне.

Впрочем, было понятно, что на ближайшее время англичане с французами оставят Севастополь в покое, занявшись более насущными делами. Союзное командование, заимев непонятного, сильного и беспощадного врага у себя в тылу на господствующей высоте, попытается сначала решить именно эту проблему, и лишь потом вернется к осаде.

Не прошло и нескольких минут, как эта мысль нашла материальное подтверждение. Не в смысле действий англо-французского командования, а в смысле того, что окопавшиеся на Сапун-горе неведомые артиллеристы на этот раз неспешно и методично открыли огонь по палаточным городкам англо-французских воинских частей, разбитых позади позиций за пределами досягаемости русских орудий. Вот тут Нахимов убедился, что эти снаряды имеют просто восхитительное зажигательное действие – просмоленная парусина палаток под воздействием разрывов вспыхивает как бумага. Адмирал еще подумал, а нельзя ли приспособить эти снаряды для поражения вражеских кораблей, – как в британском лагере раздался ужасающий грохот, а в воздух поднялось грибовидное облако пламени, быстро превращающееся в плотный клуб белого дыма. Очевидно, один из снарядов ударил в пороховой погреб, лишив британцев значительной доли огневых припасов. Также попал под раздачу и был разбит единственный паровоз, который англичане приволокли с собой из дому для того, чтобы он возил им по импровизированной железной дороге припасы от пристани в Балаклаве до главного лагеря. Подбить его для неведомых артиллеристов было делом нескольких выстрелов, после чего последовало прямое попадание, оставившее от бедолаги только искореженный остов. Доставалось от обстрела и британской тыловой базе и якорной стоянке в Балаклаве. Куда там точно падали снаряды, Нахимов не видел (обзор перекрывали отроги той же Сапун-горы), но густые клубы черного дыма, вздымающиеся в небеса в той стороне, с четвертого бастиона заметны были хорошо. Великобританцев неведомые пока союзники русских били по самому дорогому – прямо по фаберже, то есть по кораблям.

09 апреля (28 марта) 1855 год Р.Х., день первый, 10:45. Окрестности Севастополя, базовый лагерь британской армии.

Главнокомандующий британским экспедиционным корпусом фельдмаршал Фицрой Джеймс Генри Сомерсет, 1-й барон Реглан.

Лорд Реглан был в шоке. Чудом уцелев во время бомбардировки, он теперь не знал, что ему следует предпринять. В данный момент он с ужасом наблюдал за тем, как британские хирурги, накинув поверх обычной одежды кожаные фартуки как у мясников, сортируют доставляемых санитарами солдат Ее Величества, отделяя живых от мертвых. И ведь подумать только – на многих покойниках ни царапинки, только потеки крови из носа и ушей. По свидетельству санитаров, их так и нашли – сидящими на дне траншеи в обнимку со своими ружьями. Они просто умерли и даже главный хирург британской армии не может сказать, в чем причина их смерти. А вот рядом на расстеленных шинелях лежат другие тела, изломанные и исковерканные, очевидно побывавшие в самом эпицентре кошмара. На них доктора даже не смотрят, потому что лечить эту груду мяса и костей не взялся бы даже сам Господь Бог.