Юлия Алейникова - Прощальный подарок Карла Брюллова

• Название: Прощальный подарок Карла Брюллова
• Автор: Юлия Алейникова
• Жанр: Детектив
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-108428-8

В далеком 1849 году незадолго до смерти великий Карл Брюллов подарил своему бывшему соученику по Академии художеств Афанасию Пичугину некий портрет, круто изменивший судьбу его потомков. Шли годы, менялись поколения, а портрет оставался благословением и проклятием семьи… В наши дни в своей квартире в центре Петербурга найден мертвым старый художник Михаил Андреевич Пичугин. Что это было, убийство или попытка ограбления? Как глубоко во времени уходит нить этого преступления? Раскрыть семейную тайну Пичугиных предстоит молодому сотруднику следственного отдела Никите Борисову…

---

– Слушай, Поликарп, а мне вот в голову идея какая пришла. А кому этот особняк до революции принадлежал?

– Не знаю.

– А ты выясни. Может, наследники явились добро припрятанное забрать. Или кто-то из уголовных элементов пронюхал о кладе. Уточни в жилищном хозяйстве.

– Есть.

– Ну а по делу Пичугина что? Разыскали шелковые панталоны?

– Пока нет. Но Андрей говорил, панталоны вор мог для своей крали прихватить, тогда их не отыщешь, не будешь же всем девицам юбки задирать. Шуба тоже пока не всплыла. Ну а с деньгами и так все ясно. Двадцать рублей – не велика добыча. Пропили уже небось.

– Это верно. Ладно, иди работай.

Работы в городе было много, и, хотя в последнее время крупных бандитских нападений в Ленинграде не случалось, все же хорошо они поработали в последние годы, подчистили всякие элементы, засадили в тюрьмы, кого-то расстреляли, кто-то из бандитов погиб при задержании, как Ванька Сибирцев. Но все же лихих людей пока хватало. Разбойные нападения, ограбления и даже убийства еще случались в их славном городе, а значит, надо бороться дальше, размышлял Поликарп Петрович, размашисто шагая по Садовой улице в сторону Гороховой.

Председателя домового комитета некоего товарища Штучкина, мелкого, суетливого, в кожаной, с трудом сходившейся на его упитанном животике куртке, он разыскал не без труда. По свидетельствам жильцов, в помещении комитета застать его было сложно, он обожал обходить вверенный ему дом с флигелями и пристройками. И действительно, облазив все чердаки, обойдя все окрестные подвалы и лавки, Поликарп Петрович обнаружил неуловимого председателя мирно беседующим с дворником в подворотне.

– Из милиции, ко мне? – слегка побледнел товарищ Штучкин. – Это, позвольте, по какому вопросу, не насчет ли ремонта крыши? Нет? А, да, дрова, вероятно? – не трогаясь с места, принялся перебирать председатель, предварительно мигнув дворнику, чтоб тот исчез.

– Нет. Хватит гадать, гражданин, пройдемте к вам в контору, там и побеседуем.

– Итак, меня интересует вопрос, кто при старом режиме владел этим домом? – по-хозяйски устраиваясь возле стола председателя, спросил Поликарп Петрович.

Штучкин ему не нравился. Мелкий жулик и враль, но к делу, которое расследовал Поликарп Петрович, этот факт отношения не имел.

– Ах, вот вы о чем! – радостно воскликнул Штучкин, продолжая лебезить перед посетителем. – А это проще простого. Когда-то этот дом целиком вместе с флигелями принадлежал одному известному живописцу по фамилии Пичугин, затем его сыну, тоже живописцу. Сами они проживали в фасадной части дома, а флигели сдавали внаем. Отец занимал первый этаж, сын с семейством – второй. На третьем у них была мастерская. Еще во дворе слева имеются конюшни, там же каретный и дровяной сарай. Потом старый художник умер, весь дом отошел к сыну. Это еще в прошлом веке было.

– А вы откуда так хорошо все знаете?

– А мой дед у них изволил камердинером служить. Сами мы всегда вон в том флигеле на втором этаже квартировали. Так вот, сын, значит, скончался в восемнадцатом году. Убили его. Время было неспокойное, убили ночью, кто – неизвестно. Жена умерла еще раньше, а его сын, внук то есть первого того художника, жил отдельно, квартира у него была своя, где, точно не скажу. Внука того звали Николай Михайлович. Это я точно знаю, мы с ним в детстве иногда играли во дворе. Он и отца к себе забрать хотел после революции. Брось, говорит, все, переезжай. А тот ни в какую. Мать моя тогда у сына, то есть у отца, ну, в общем, у Михаила Афанасьевича, кухаркой служила. И даже не кухаркой. А так, по дому. Хозяйство у него к тому времени совсем маленькое было, – искательно улыбаясь, рассказывал председатель. – В общем-то мать моя его и нашла. А еще у Михаила Афанасьевича три дочери были старшие, сын-то последним родился, от второй супруги, первая еще раньше умерла. Вот. Где дочери сейчас, не скажу. Потому как давно повыходили замуж, может, и за границу сбежали. А сын вроде здесь, квартира у него была возле самого Таврического сада, на Сергиевской улице, Чайковского по-новому, – услужливо трещал председатель.

Поликарпу Петровичу стоило большого труда не выдать свое волнение. Пичугины, значит! До чего у Павла Гавриловича нюх, никогда не подводит, как в воду глядел.

– Ну а еще у Пичугиных недвижимое имущество в городе имелось?

– Еще? – с удивлением спросил председатель. – Дача была, в районе Белоострова, где, точно не скажу. Мы там с матушкой не бывали. А больше вроде и ничего.

– А почему же Николай Пичугин съехал из особняка, не захотел жить с папашей. Дом-то вроде огромный?

– А вот точно не знаю. Но вроде не ладили они на почве искусства. Младший Пичугин гением себя мнил, за деньги портреты писать отказывался, хотел прославиться. Но куда ему, таланта не хватило, – меленько посмеиваясь, с удовольствием заметил гражданин Штучкин. – Вот на этой почве и съехал. Но перед самой революцией помирились. Хотя съезжаться обратно и не стали.

– Вот, значит, как. Значит, оба нападения были не случайны, – выслушав рассказ Поликарпа Петровича, заключил начальник Первой бригады Павел Гаврилович Громов. – Ну что ж, это уже что-то. Кстати, сколько человек орудовало в обоих случаях, удалось установить?

– Судя по всему, не меньше двух. На улице Сергиевской, простите, на Чайковского, дворничиха припомнила, что несколько дней возле их дома крутился какой-то тип. С виду приличный, среднего роста, лет около сорока, в кепке, пиджаке, ничего особенного. Дворничиха его только издали видела. Он напротив дома Пичугиных прогуливался. Три дома туда, три сюда. И все это среди бела дня, вот она и не волновалась. Кто же при свете дня худое задумает?

– Действительно. Значит, воры наши – не дураки. По крайней мере, один из них. А что ты вообще думаешь по этому делу? – доставая из ящика стола кулечек сахара и банку с чаем, спросил Павел Гаврилович. – Извини, не обедал сегодня, хоть чаю попить. Будешь со мной за компанию?

– Давайте, я тоже как-то про обед забыл.

– Тогда бери стаканы и иди к дежурному за кипятком, а я хлеб нарежу. У меня тут свежая краюшка имеется, – расплываясь в довольной улыбке, распорядился Павел Гаврилович.

– Так вот, по поводу пичугинского дела, – неспешно прихлебывая горячий чай, проговорил Поликарп Петрович. – Думаю я, что старый художник, отец нынешнего Пичугина, припрятал какие-то ценности, и об этом стало известно кому-то. Может, из бывшей прислуги кто-то за кладом охотится или родственники какие-то. Может, скажем, его внуки или дочери, а может, и зятья. Выяснить местонахождение всех членов семейства Пичугиных я еще не успел.

– Ну а этот хитрый тип, председатель жилищного комитета, он что? Его не подозреваешь?

– Честно говоря, нет. Если бы он знал о кладе, уже давно бы его забрал после смерти хозяина, старого Пичугина. Дом некоторое время пустовал. А Штучкин этот все ходы-выходы в доме знает. Мог бы это дело по-тихому провернуть.

– Тоже верно. Значит, надо искать родственников и прислугу. Ну и к Николаю Пичугину тоже присмотрись. Конечно, сам он свою квартиру разорять бы не стал, но, может, в его окружении есть люди, которые могли пронюхать семейную тайну и специально трутся возле них?

– Тоже верно. Но сперва расспрошу его, что могли искать в старом доме его отца. А заодно посмотрю в архиве, нет ли там сведений по делу об убийстве Пичугина-старшего, хотя в то время документация велась из рук вон плохо.

– А ты знаешь что? Поговори-ка ты с Яном Карловичем, он как до революции начал в розыске служить, так, считай, и не прекращал ни на день. И в революцию, и в Гражданскую всегда на посту. Поговори с ним, может, вспомнит? Он из старых спецов, у него память на такие дела феноменальная.

– Дом Пичугина на Гороховой? Когда, говорите, это было? – отложив папку с документами в сторону и привычно расправляя седую, щеголеватую бородку, переспросил Ян Карлович.

– В восемнадцатом, а вот месяц я не сообразил спросить, – виновато пояснил Поликарп Петрович. – А дом такой желтый, трехэтажный. С таким треугольником на фасаде и с колоннами на втором этаже, там вроде что-то типа балкона, – припоминал он вид пичугинского дома.

– Это, получается, за Мойкой? – уточнил старый сыщик.

– Ну да. Между Мойкой и Садовой.

– А вы знаете, Поликарп Петрович, – вскинул голову старик, довольно посверкивая глазами, – вспомнил! Это было поздней осенью. Было жутко промозгло, сутки напролет шел снег с дождем, дров почти не было, все мы грелись возле одной горячей печки, тут же готовили еду. Сушили одежду. Запах в помещении, скажу я вам, был ужасающий… – погрузился в воспоминания Ян Карлович. – Да. Унесло меня куда-то в сторону, – смутился он, виновато улыбаясь. – Так вот, Пичугина убили в собственном доме, ударом в висок. У него такое тяжелое пресс-папье имелось из яшмы, им и убили. Убили ночью. Старик жил один, кухарка и дворник обитали в собственных помещениях. Кухарка его утром и нашла. Лежал он посреди кабинета, раскинув руки, с раной на голове. Что характерно, замки в доме взломаны не были, стекла не разбиты. Значит, скорее всего хозяин сам впустил своего убийцу. Далее, все в доме было перевернуто вверх дном, но, по свидетельству кухарки, поживиться в доме было нечем, потому как покойного хозяина несколько раз посещали товарищи с мандатами и все ценное, что было в доме, драгоценности, золото, серебро, деньги, давно экспроприировали. Но гость Пичугина все же что-то в доме настойчиво искал. Дело мы тогда так и не раскрыли. Мало ли в то время в городе всякого сброду бесчинствовало? Отпечатки пальцев на месте преступления мы «сняли», но в нашей картотеке обладатель их не значился. Одно время подозревали дворника и кухарку. И даже сына покойного, но ни улик, ни доказательств против них собрать не удалось. Да и мотивов у них не было. Так оно и осталось нераскрытым. А почему вы, Поликарп Петрович, заинтересовались этим делом?