Андрей Геласимов - Чистый кайф

• Название: Чистый кайф
• Автор: Андрей Геласимов
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-907085-39-8

«Чистый кайф» – блестящий, волнующий роман о жизни культовых рэперов, а также о любви, о том, что такое любовь истинная и ложная. О том, что настоящая любовь может быть высшей ценностью для человека. О степени доверия к тому, кто рядом. О верности и предательстве. Об отчаянии, лишающем человека рассудка. О безжалостном влиянии страсти, которая никогда не прислушивается к голосу разума, а управляет людьми и ломает судьбы. Автор погружает читателя в малейшие оттенки чувств героев, передавая события через их восприятие, движения души, эмоции, настроение. Жизнь кумиров всегда вызывала интерес у поклонников. Но знаменитости – такие же люди, со всеми присущими людям достоинствами и пороками. Андрей Геласимов правдиво, без прикрас, на примере своих героев сумел проследить жизнь целого поколения. Книга, без сомнения, будет интересна самому широкому кругу читателей.

---

– Толя… – Митя собрался с духом. – Так будет лучше. Пока шум не поднялся. Ни блогеры, ни журналисты еще ничего не знают. А если ты останешься, по-любому причина всплывет. Им только дай повод… Толя, пожалуйста…

Он смотрел на меня так умильно, как будто Смешарику задумал вдуть. Явно чего-то недоговаривал.

– Митя, ты кончай свои еврейские штучки. Говори прямо.

– Толя, я прямо говорю – это плохой пиар.

Я отодвинул свою тарелку, отнял у него нож с вилкой и крепко так взял за локоть.

– Тебе Юля звонила?

Он как на стену налетел. Тык-мык, а ехать-то дальше некуда.

Но все же попробовал обрулить:

– Толя, ты здесь не нужен. Твое присутствие ничего не решает.

– Я говорю – тебе Юля звонила?

Тоном ниже сказал. Чтоб дошло.

– Ну да… – Он обмяк. – Звонила.

– И чего говорит?

Митя поерзал.

– Она беспокоится.

– Да ладно. А почему не мне звонит, а тебе?

– Ну… Видимо, не хотела тревожить. Чтобы ты выспался.

– Не гони.

– Толя! Я не знаю, почему она тебе не звонила.

– Да ты чо?

– Серьезно!

– И сколько раз она тебя набрала?

– Три.

– Харэ врать.

– Семь.

– Всю ночь кошмарила?

– Нет, только утром.

– Митя!

– Ну… и еще пару раз ночью… Или четыре.

Я отпустил его локоть. Догадка моя была из самых неприятных.

– Она решила, что у меня срыв?

– Толя, это абсолютно ваши дела…

– Хорош, Митя!

Он помолчал, снова взял со стола свою вилку и поковырялся в остывшем омлете.

– Ну, типа, да.

– Блин…

В принципе, я его понимал. Оказаться меж двух огней – то еще удовольствие. Он ведь и с Юлей не хотел портить отношения. А от меня полностью зависел.

– Ладно, я полечу.

– Толя, ты за Майкла не беспокойся, – оживился он. – Я уже сделал пару-тройку звонков. Выдернем под залог. Мне кажется, у них тут как в Штатах. А судиться будем из дома, если что. Наймем представителей, они будут ходить по судам.

– Значит, она решила, что это срыв…

Митя промолчал и налег на еду.

– Ты знаешь, – сказал я через минуту этого нашего молчания. – Иногда бывает обидно.

– Толя, я все понимаю…

– Да погоди ты, не кипишуй.

Митя с готовностью вернулся к трапезе. Быстро допёр, что лучше помалкивать.

– Историю одну хочу рассказать. Поучительную. Со мной лично произошла.

Я сходил за новым беконом и продолжил:

– У меня в детстве чеченец отцом был, а потом исчез. И вместо него появился натуральный отец. Который от природы. Но мы с братом любили чеченца. Поэтому начали кипиш. Батя в ответку с нами завоевал. Он же военный. Пару раз досталось нам от души. Ну, и мы впряглись по полной. Короче, бабуля решила этот шалман прекратить и отвела нас в церковь – на службе помогать, то да сё. Батюшка, говорит, там добрый. Ну, и покормит. Оказался действительно добрый. Яблоки нам давал, орехи. Слова про отцов говорил хорошие. Работой не загружал. Кормили нас там при церкви. По тем временам – большое дело. Жрать, Митя, иногда хотелось очень сильно. Я помню, чуть позже, когда мне уже десять лет исполнилось, мечтал на Новый год похавать жареной картошки с мясом. Реально мечтал. Даже письмо Деду Морозу накатал. Но он, по ходу, их не читает. Или проебал мое письмецо, старый, где-то в своей Лапландии. Короче, вписались мы с братом в этой церкви в движуху. Одежду церковную нам выдали – помогаем. И тут в какой-то момент прибился к храму старый рецидивист. Душегуб – не душегуб, но вор конкретный. Не одна ходка у него была. Синим забит от плеч до пяток. Мы по его татухам не только живопись – мы философию изучали. Столько там красивых мыслей кто-то набил. Царские вензеля. А дядька он добрый. Попросишь его эту красоту показать – он сразу рубаху задирает. Ну и рассказывал хорошо. В общем, сдружились. Но тут вдруг в церкви утварь пропала. Серебряное кое-что и золотишко по мелочи. Никто этому мужику особых предъяв не кинул, а вот отношение изменилось. Недоверие возникло. И, короче, мужик запереживал. То с батюшкой пытался поговорить, то с дьяконом. Они-то еще отвечали, а старушки при церкви – те просто шипели в ответ. В общем, терпел он, терпел, а потом как-то раз ушел со службы домой, привязал на балконе веревку и повесился.

Слушавший до этого совершенно спокойно Митя перестал жевать и уставился на меня с раскрытым ртом.

– Да ладно, – выдавил наконец он. – Прямо повесился?

Я захохотал и хлопнул рукой по столу.

– Нет, конечно. Просто отправил всех на хуй и ушел. Обидно иногда бывает, я ж тебе говорю. Когда не верят.

Вернувшись в номер, я покидал вещи в сумку, чтобы вечером не собираться, и на всякий случай проверил паспорт. В кармане куртки его не оказалось. Не было и в других местах. Паспорт, сука, пропал.

Я хотел сразу набрать Юлю, но, открыв контакты, остановился.

Она не поверит.

Я бы сам не поверил, если уж на то пошло.

* * *

Май 1996, Ростов-на-Дону

План был простой, как пионерская песня, и такой же задорный. В короткие сроки предстояло собрать пятьдесят тысяч долларов для бандосов, у которых мы с Дёмой пожгли шмаль. Единственное, что оставалось непонятным, – как.

Жора предлагал кого-нибудь развести, Банкок – ограбить, а Майка продвигала тему с клофелином. У каждого из них был свой подход к жизни, поэтому в итоге все просто переругались. Жора любил мутить мутки. Силовое решение казалось ему проявлением тупости. Банкок без конца смотрел азиатские боевики про Триаду, якудзу и Шаолинь. Ему хотелось кого-нибудь отметелить. Майка считала свой метод разумным компромиссом между насилием и аферой. Все сходились на том, что надо кинуть лоха, но где его искать и как с ним работать – тут каждый отстаивал свое решение.

Один Вадик Купэ ничего не отстаивал. Он опять колотил баскетбольным мячом в стену гаража и сочинял новый трек, подбирая рифмы на удары.

– Слушай, хорош, а! – заорала на него в конце концов Майка. – Ты задолбал уже! Мы тут делом заняты, между прочим.

Вадик остановился.

– Это вам только кажется.

– В смысле? – возмутился Жора, который очень ценил свой интеллект и свое время.

– Я вчера хорошо дунул, и мне тоже кое-что показалось, – пояснил Купэ, садясь на свой мяч и покачиваясь на нем как неваляшка. – А сегодня выяснилось, что все туфта. Бутор голимый. Так и у вас. Орете много, а толку никакого не будет. Потому что все чепуха. Вообще все на свете.

– Гонит, – кратко подытожил Банкок.

– Может, и гоню. Тока у меня доказательство есть.

Вадос вытащил из кармана какую-то мятую бумажку и помахал ею, чуть не свалившись со своего мяча.

– Вот оно. Тут все написано.

Я подошел к нему и взял бумажку. Там было всего два слова.

– Ну? – сказал я.

– Чего «ну»? – откликнулся Вадик. – Я ж тебе говорю, дунул вчера солидно, и мне такое вдруг открылось, что я офигел. Я все про жизнь понял. В одну секунду вообще все. Как чего устроено, как все вертится, почему что происходит. И главное – все было так ясно, отчетливо так. Весь мир у меня на ладони, прикинь. И я такой, типа, бог.

– Я понял. Ты к чему клонишь?

– Да к тому, что я решил это все записать. Штоб не забыть, когда отпустит. И записал.

Купэ уныло махнул рукой на свою бумажку.

– Чо у него там? – вытянула шею Майка, сидевшая в кресле у дальней стены. – Засвети.

Я протянул ей послание Вадоса. Там было два слова: «Снег – белый».

– Пипец, – помотала головой она. – Философ, блин. Лучше бы насчет лавэ подсказал.

– Насчет бабосиков – это надо было вчера суетиться, – вздохнул Купэ.

– А чего вчера было?

– Не в курсе, что ли?

– Нет.

– Сметану порезали. И бабла с него немерено сняли.

– Да ладно!

Сметана был тот еще отморозок и поц, но когда режут – любого человека жалко. А тут еще откуда-то бабки.

– Чо за лавэ на нем было? – спросил Банкок. – Скока?

– До фига, – ответил Вадик. – Он тачку хотел брать.

– Тачку?! Сметана?! Да где он столько бабла поднимет?

Почему Сметану звали Сметаной, я не помнил. Клички вообще странным образом прилипают. Вроде есть имя у человека, родители дали, ну, казалось бы, и харэ – и так уже от всех остальных отличить можно. Этот Андрюша, этот Петя, та вон Танюша. Но нет, все как будто ждут чего-то еще – чтобы человек себя конкретно уже проявил, в конкретном поступке. И вот тут рождается его настоящее имя. Которое он сам. Которое он и есть. Без родителей.

Поэтому погоняло, конечно, важней. Лопата из соседнего двора, например, стал Лопатой, когда проявил себя по-мужски. Его тогда почему-то Майка к себе подпустила, хотя на районе он рассматривался всеми как чмо. Ответить никому не мог, всех боялся. А тут он сидел у нее дома, и как раз приперся Сметана. Но Сметане лень было подниматься, и он стал орать снизу: «Майка, выходи! Засажу тебе!» Повыебываться захотел.

Лопата, который тогда не был еще Лопатой, вышел на балкон – хотя, конечно, боялся, – и отправил Сметану по-жесткому. Тот даже не рассердился, потому что Лопата был полное чмо. Просто крикнул: «И ты выходи! Тебе засажу тоже!»