Андрей Но - Субъект. Часть третья

• Название: Субъект. Часть третья
• Автор: Андрей Но
• Жанр: Детективная фантастика

Атмосферное давление и температура среды вокруг него неизменны. Звук рассеивается. Он устойчив к волнениям магнитосферы, да и в целом может влиять на электрические поля. Его присутствие стопорит круговорот веществ в экосистеме. До него нельзя дотронуться, его нельзя разглядеть и осознать, пока он сам этого не пожелает. Он двигает предметы, не прикасаясь к ним. Он – повелитель материи… который вынужден скрываться в Скандинавских лесах от преследующей его организации Айсберг. Но вечно прятаться не выйдет. Ведь его также преследуют и вопросы о происхождении его способностей. Способности ли это?..

---

Такие донельзя нескромные мысли проносились в моей голове, тем временем как трейлер рывками поднимался к верхушке избранной сосны, а сам я тянулся следом, вовремя предупреждая столкновения с многочисленными и хлесткими ветвями. И вот, наконец, фургон был осторожно взгроможден на две могучие ветки, что хоть и провисли под его весом, но на структурном уровне сохраняли гибкую невозмутимость. Для надежности подтянул их пеньковым канатом к верхушке ствола.

Честно говоря, изначально предположенная учеными теория о фантомных нервных сплетениях, что опосредовали связь между мозгом и всей материей, нравилась мне куда больше версии о правах администратора. Она казалась ближе и понятнее. Психологически принять ее было гораздо легче хотя бы потому, что она не отрицала подлинность окружающего мира и не считала его некой цифровой пародией на самого себя. Да и что в таком случае представляет из себя настоящий? Был ли он тогда вообще? От таких вопросов становилось по-настоящему неуютно.

Куда удобнее представлять, что в куске пространства я сокращал свои невидимые мышцы. Вспомогательные же движения кистями, взмахи рукой и чуть ли не ораторские позы, которые я интуитивно принимал, отдаленно напоминали то воображаемое усилие, которое прикладывалось к объекту. Фактически, это были те же ужимки болельщика на ринге, которые никак не сказываются на технике и реакции дерущегося бойца. Но в моем случае, я будто содействовал самому себе из зрительного зала.

А это было куда проще, чем предъявлять свои права, попутно задаваясь вопросом – на что конкретно они распространялись, как широко, и имело ли вообще смысл их предъявлять вслух, да и лишний раз задумываться обо всем этом. Все эти вопросы и сомнения затормаживали процесс. А он должен быть подобен молниеносному рефлексу. Я резко выкинул ладонь вперед, и фургон тут же безоговорочно сместил свой вес на более кряжистую ветку. Повелевающе шевельнул пальцами той же руки, и он чуть накренился, сильнее прильнув к стволу. Вот как это должно происходить.

Забравшись внутрь, я принялся за уборку. Перевернул диван, но оценив масштабы сгнившего от влаги покрытия, предпочел выкинуть. Зато относительно целым был спальный матрац. За ним я одобрительно наблюдал, глядя, как тот мечется между деревьями, на полной скорости врезаясь в них, оставляя после себя облако пыли и грязи. Ленивым поворотом шеи собрал в ведро осколки и прочий мелкий хлам, который бы мне точно не пригодился.

Затем я учуял вдалеке подземные ключи. Слетав туда и мановением руки отслоив пласт почвы, я набрал в ведро и канистру от бензина ключевую воду. Найдя в трейлере тряпку и соду, я учинил влажную чистку, начав с пятен крови. Те вспенились темной и дурно пахнущей жижей. Но едва ли меня это могло смутить. После приключений в чреве кашалота брезгливость во мне могло вызвать разве что нечто совсем экстраординарное. Начисто оттерев кровь, я также устранил следы копоти и сажи вокруг печки, а следом изничтожил намечающуюся популяцию лишайника на потолке. Промыл розовые занавески, протер стекла, смел отовсюду пыль. Покопавшись в тумбочке, я отыскал потяжелевшую от сырости наволочку и простыню. Их я постирал уже непосредственно у самого родника. Заодно и сам помылся. Развесив белье под трейлером, я переключил внимание на автомобильный аккумулятор.

Подсоединив к нему генератор, я начал тот усилием воли крутить, с удовольствием наблюдая исходящую от него пульсацию света, что вспыхивала особенно сильно каждый раз, когда я надбавлял скорости вращения ротора. Но аккумулятор наливался светом очень и очень медленно. Я уже давно взялся за другие дела, задней мыслью продолжая безостановочно вращать генератор. Только спустя несколько долгих часов электролит в аккумуляторе закипел. Подключив его к блоку предохранителей, я щелкнул рубильник, и множество лампочек залили салон теплым жизнерадостным светом. Колыхающееся на ветру белье к тому времени уже высохло, его я расстелил, разделся и с наслаждением плюхнулся на матрац. Вокруг царило благостное молчание, что нарушалась разве что перешептыванием деревьев. Все-таки чего-то не хватало.

Поковырявшись с инвертором, мне удалось завести магнитофон. Тишину прорезал протяжный, переливающийся вой гитариста и тут же заиграли энергичные и заставляющие кипеть кровь гитарные рифы. Песня была смутно знакомой и напомнила мне школьные годы. Мое лицо само по себе расплывалось в широченной улыбке. Чего уж скрывать, раз речь зашла о школе. С самого детства я мечтал о собственном уютном домике на дереве. И кто бы мог подумать, что давно забытая греза замкнутого подростка однажды с помпой воплотится в жизнь.

Глава 2. Саамка

В последнем усилии крякнув, я таки сделал еще шаг, взойдя на вершину горного хребта. С исцарапанных плеч слетел огромный валун. Тяжело бухнувшись, он с грохотом покатился обратно к изножью. В висках стучала кровь. Проведя ладонью по заросшему лицу, я с некоторой досадой отметил, что пот так и не выступил. А мышцы даже не горели. Хотя я взбирался за сегодня уже в четвертый раз, да и высота довольно-таки крутого склона казалась не менее двухсот метров. Всего один шаг здесь с такой глыбой на плечах уже мог смело приравниваться к силовому рекорду среднестатистического спортсмена. А я хожу так уже второй час. И далеко не первый день. И все, чего пока удалось добиться – это тягостная одышка, что спустя минуту уже не давала о себе знать.

Я взглянул на свои руки. За эти три недели они стали смуглее, заметно уплотнились. Но общая худоба пока никуда не делась. К сожалению, с некоторых пор было не так то просто изолировать работу мышц от вспомогательной поддержки моего так называемого экзоскелета. Всегда на шаг предугадывая точку приложения усилия, он перенимал на себя более чем всю нагрузку, хотел я этого или нет. Но справедливости ради стоило заметить, что мозгу самому по себе, лишенному подстрекательных напутствий моего сознания, при любом раскладе выгоднее было нагрузки все же избегать, а если уж она и была неизбежна – справляться с ней самым эффективным способом, что только найдется. А в моем случае он был и по своему коэффициенту полезного действия он безмерно превосходил привычный, опорно-двигательный.

Мозг абсолютно не волновала моя внешность, и он явно не разделял моего варварского намерения разрушать и вводить организм в состояние физического стресса, дабы тот воспринял это как данность и предпринял попытку подрасти, чтобы впредь спокойнее переносить все тяжбы насильственного существования. И не какие-то там глупые скручивания для пресса или бесполезные сгибания рук с гантелями, а обширные и глобальные разрушения, насилие сразу над всем телом путем тех же приседаний с дичайшим весом.

Мышцы не растут сами по себе от повреждений. Они заживают, равно как и вся остальная поврежденная на теле ткань, как те же царапины на коже. Это относилось и к временной гипертрофии, что как выпуклая корка на ране – пока ее расчесываешь, время от времени она будет появляться вновь. Мышцы росли исключительно от гормональных сбоев, которые мозг, рехнувшись от ежедневной катастрофы, начнет спонсировать, бешено строча указы за указом на разрешение реноваций, срочную проектировку дополнительных пристроек и помещений для трудоустройства новых клеток мышц. Все силы и ресурсы на борьбу за выживание, именно так себе это представляет наш бедный мозг, что в обычном случае поскупится, особенно если речь идет всего лишь о заморочках косметического плана. Наш мозг бережлив и прагматичен, как старый холостяк, которого больше волнует не выскочивший прыщ, а стоимость гигиенического мыла.

Поэтому такое вот самобичевание обычно было единственным, что могло заставить его отреагировать всерьез. Но если раньше это помогало, то сейчас я попросту не успевал ничего поднять, толкнуть, сдвинуть, как у меня словно из рук малого ребенка заботливо отбирали все намерения и делали все за меня. Конечно, отчасти можно было этому противиться, но все происходило столь молниеносно, что уследить за этим, равно как и удержать глаза открытыми во время чиха, было практически нельзя.

Но я не терял надежды. Тем более что в последнее время, в скрытом за утесом водоеме, где я блаженствовал после каждой своей тренировки, глядя в его чистую, зеркальную гладь мне уже не хотелось плеваться от себя как раньше. Возможно, от всех этих экзекуций и мышцам что-то да перепадало. Возможно еще месяц, быть может, два и былая форма точно не заставит себя ждать.

Устало вздохнув, я поплелся к водоему. Если я не тренировался и не отлеживался в воде, то самозабвенно собирал грибы на поляне возле дома. Если меня не было на поляне, то меня можно было встретить на плантациях ежевики, где я лежал, щурясь от солнца, и лениво пережевывал летящие в рот ягоды. Если же меня не оказывалось и там, то, скорее всего, в этот день я громко слушал музыку у себя дома или крутил автомобильный генератор, попутно экспериментируя с блюдами из гречки, перловки и белых грибов.