Array Антология - Ведьмак: Когти и клыки. Сказания из мира ведьмака

• Название: Ведьмак: Когти и клыки. Сказания из мира ведьмака
• Автор: Array Антология
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-17-113512-6

Беловолосый ведьмак Геральт из Ривии разменял уже четвертый десяток лет. За это время сага о его приключениях приросла комиксами по обе стороны океана, не слишком удачной экранизацией, сверхпопулярной серией компьютерных игр и даже карточным «Гвинтом». Не за горами и главное событие – сериал от «NETFLIX». Так почему бы в ожидании нового киновоплощения Белого Волка не скоротать время за сборником рассказов, написанных по миру ведьмака? Особенно если рассказы эти – авторства молодых (и, без сомнения, талантливых) польских писателей, прошедших строгий отбор авторитетной комиссии во главе с самим Анджеем Сапковским. Действительно ли жар-птица – это миф? Что произошло во время очередной встречи Геральта и Литты Нейд, известной как Коралл? Чем закончилась совместная охота Трисс Меригольд и Ламберта на химеру? Почему все-таки Койон презрел извечный ведьмачий нейтралитет и пошел на войну, и чем она закончилась для непримиримой эльфки Торувьель? Каков мэтр Лютик в роли призрака? Что на уме у стырги, за головой которой охотится беловолосый ведьмак? Говорите, Геральт из Ривии умер? Полноте! Легенды не умирают!

---

Потому что ведьмак – только один. Его создатель – Анджей Сапковский. И мы не желаем его замещать, а хотим просто отдать ему дань своего уважения. И лучше всего делать это творчеством.

Марчин Звешховский

Предел чудес

[4]

I

Ведьмак остановил коня на вершине холма и склонился в седле. Впереди лежали зеленые луга долины Чудовенки, однако путник не столько радовал свой взор, сколько прислушивался.

– Странно, – сказал он наконец.

Потому что странным оно и было – то, что, несмотря на обостренные ведьмачьи чувства, вот уже пару дней он не слышал птиц.

В долине уже вовсю царила весна. Пуща и вьющийся по ней тракт были наполнены жизнью. Кони ржали, насекомые звенели, люди, направлявшиеся к Чудовенке, кричали, орали и пели, и только птицы отчаянно молчали.

– Странно, – повторил Геральт получасом позже. Остановившись отдохнуть на маленькой полянке, он сидел на поваленном стволе дерева и наблюдал за воистину необычным спектаклем.

Неподалеку, среди кустиков сочной зеленой травы, как раз сидели три птицы с темно-бурым оперением. Можно бы сказать, что – ничего особенного; однако были это не птицы нелетающие, а группка канюков. Геральт знал, что долина лежала на обочине обочины и за тридевятью межами, но и в эдаком-то зажопье он, скорее, ожидал бы свистящих раков из пословицы, а не хищника, который изображал бы из себя фазана. Заинтересованный ведьмак некоторое время следил за канюками. Медальон не вздрагивал, не подал знака, что в игру вступила магия. Более того, казалось, что больше, чем каким-либо заклинанием, поведение птиц вызвано страхом. Чего они страшились, и почему страх этот не распространялся на других живых существ – Геральт понятия не имел.

И трижды странность: проезжая дальше сквозь заросли, приближаясь к селению в сердце долины, ведьмак наткнулся на оживший кустарник.

Растущие прямо около тракта сплетенные кустища затряслись, закашляли, ругнулись, свистнули – и на тракт из зарослей вышел мужчина. Перо цапли торчало из надетой набекрень сливовой шапочки, синий же кафтан был лишен одного из рукавов-буфф.

Однако на этот-то раз ведьмак даже не подумал, что происходящее – странное совпадение. Мир, как он убеждался вот уже долгие годы, воистину мал.

– Геральт! – крикнул потрепанный мужчина, отряхнувшись уже от листьев. – Я так и думал, что и тебя искусит ярмарка чудес!

– Привет, Лютик. Я так и думал, что прежде, чем начнется сама ярмарка, ты уже успеешь попасть кому-то под горячую руку.

– Да ладно, ладно, – поэт взмахнул голой рукой. – До Чудовенки я добраться не успел, остановился в соседнем сельце. А туземцы – такие туземцы. Жуткие дикари: в поэзии ни в зуб ногой, а уж тем более – в манерах.

– Есть смысл спрашивать?

– Ты что имеешь в виду, Геральт? Я не сделал ничего предосудительного, поскольку не успел. Все дело в том, что я, видишь ли, охотился на русалок…

– На русалок? Насколько помню, тут, несмотря на реку, русалок никогда не было…

– Эх, Геральт, не нуди. Назови девку русалкой – и никакая река не понадобится! Что плохо, семьи тут плодовиты как зараза, и на одну девицу приходится трое братьев. Да все ужасно грубы. Поймали меня, завязалась драка…

– Да конечно. За драку ты бы заплатил побольше, чем оторванным рукавом.

– Согласен, пусть так. Случилась стычка. Я от них сбежал.

– И каким же чудом, могу я спросить?

– Резво. Вперед, и не оглядываясь. Я тренировался.

Уж в этом Геральт не сомневался. Истиной, известной во всех Королевствах Севера, было то, что девять из десяти странствующих поэтов – неудачники и бесталанщина, рассчитывающие лишь на аплодисменты женской половины публики. Лютик же принадлежал к по-настоящему одаренному меньшинству, что лишь помогало ему в азартном деле воскружения женских головок. А это было неотделимо от опыта молниеносной эвакуации.

– Ну, Геральт! Что так смотришь? Дай-ка залезть на лошадь…

– Если хочешь вернуться в те края, то на охрану не рассчитывай.

– Я ведь не требую, чтобы ты бил морды сельским грубиянам. Довольно будет и глянуть на них косо да ухмыльнуться, как ты умеешь – и у них тут же в портках потяжелеет. Могу просить тебя хотя бы о малости жертвенности?

Геральт вздохнул, а осклабившийся поэт посчитал это капитуляцией. Которой, на самом деле, этот вздох, конечно же, и был.

* * *

– Значит, и ты направляешься в Чудовенку, на ярмарку. Покупаешь, Геральт? Или продаешь?

– Мне нечего продавать.

– Ну, а твои услуги? Туда всегда толпой валят те, кому угрожают некие проклятия, заклинания и всякие там монстры. Ведьмак тут пригодится.

– Намекаешь, что меня примут за еще одну диковину? А себя ты видел?

– Да ты в меланхолии, – вскинулся Лютик, но тут же вернулся к безнадежным попыткам разгладить одежду. На некоторое время это его утишило.

Они ехали крутой тропой через молодой подлесок, сквозь завесы нагретого воздуха и клубы лесных ароматов, и во вдруг установившемся молчании Геральта снова прошила игла беспокойства.

– В меланхолии, – повторил поэт. – Но у меня есть на это ремедиум. Представь себе, к Чудовенке я добрался вместе с группкой краснолюдов. Подслушал их немного, поймал пару связок рифм, и теперь вот, сидя в подлеске, где прятался от тех гневливых уродов, творчески все переделал. Теперь у меня на вооружении есть куплет…

– Слышишь?

– Что? Я ничего не слышу.

– Именно.

– Геральт, не пугай меня! Ты что-то почувствовал?

– У тебя музыкальный слух. В здешних местах ты со вчерашнего дня. И не заметил ничего необычайного?

– Мы в долине Чудовенки, и полно тут чудов-венков…

– Нет-нет. Послушай. Вот сейчас.

Лютик покрутил головой, скривился, пожал плечами. Однако удивил Геральта, обронив небрежно:

– Ты о птицах? Ха, обижаешь меня, ведьмак. Сей феномен сразу же обратил на себя мое внимание, едва лишь я с краснолюдами съехал с холмов и углубился в лес.

– И?

– Что – «и»?

– Никого больше это не удивляло?

– Может, и удивляло. Однако время мое – замечу, ценное до чрезвычайности – полностью поглощали совсем иные дела.

– А птичье молчание – разве не хорошая тема для баллады?

– Легко узнать невежду! Никогда, Геральт, не сумеешь ты объять своим циничным разумом поэзию. Баллады, скажу я тебе, пишутся не о необычностях, но о банальностях. Искусство же состоит в том, чтоб сделать их небанальными. Тривиальное перековывается в экзотическое, отвратительное в прекрасное, ложь в истину…

– Верно, ты совершенно прав.

– Это вовсе не мои слова. Я цитировал.

– Ты совершенно прав, что я никогда не пойму эту твою поэзию.

II

Село они унюхали раньше, чем увидели.

– Чтоб их чума взяла, этих чужеземцев да понаехавших. Только понюхай! – простонал Лютик. – Смердит, будто тут две дивизии стоят!

Бард не слишком преувеличивал. Влажный лес дохнул на них волной валящего с ног смрада, особенно докучливого в тяжелом и парящем воздухе.

Большую часть года это была глушь, однако на время ярмарки превращалась она в цель различнейших паломничеств и пилигримств, в место воистину космополитическое и любого приветствующее раскрытыми объятиями. Сваливающаяся на здешние окрестности толпа народа должна была справлять физиологические потребности, а потому граничащий с селом кусок леса общими усилиями превращался в одно огромное отхожее место. Хотя Геральту случалось сражаться с риггерами и барахтаться в стоках, а мимику ведьмак контролировал превосходно, но и он не смог удержаться от гримасы. Лютик же отыскал где-то в глубинах своего скромного багажа пропитанный духами платок, которым и обернул себе половину лица по разбойничьей моде. Так-то они и въехали в пределы Чудовенки.

Некогда было это одно из многих сел на пограничье мира и дикости. Для обитателей село было в те поры безымянным, кое-кто полагал его абсолютным зажопьем, и даже формально, согласно записям в книгах феодальных господ, село оное носило название немногим лучшее, поскольку именовалось Верхним Миноговым. Имя же Чудовенка оно получило десяток лет тому, когда случилась в нем первая ярмарка чудес.

Произошло это попущением судьбы. Случай хотел, чтобы на эти восточные рубежи Севера, граничащие с Лирией, одновременно прибыли четыре изгнанные из Лирии же группы с подпорченной репутацией. Первой были странствующие фокусники и циркачи вместе со всей своей дикой и разношерстной компанией – бородатыми женщинами, двухголовыми карликами и даже человекозвериными гибридами. Ко второй принадлежали изгнанники из Капитула, маги-неудачники или ренегаты. Третьей группой были искатели кладов и артефактов, банда самозваных археологов, грабители подземелий, светлая полоса у которых позволила им отыскать некоторое число по-настоящему действующих предметов.

А последнюю группу, ключевую для инициирования ежегодного торгового праздника, представляла пара братьев из некогда богатой купеческой семьи. Эти учуяли барыш, предоставили капитал и озаботились слухами, сперва удостоверившись, что до долины не дотягиваются обычные нормы и правила. Конечно, маги Капитула были сами себе закон, равно как и богобоязненные жрецы многих религий. Но, как оказалось, на первую ярмарку, довольно еще вялую, не прибыл никто из магов или священников. На последующие, уже куда большие, – официально тоже никто. Однако совсем несложно было различать их среди прибывавших. А поскольку чародеи и жрецы барыш чуяли за лиги, то, едва лишь таковой унюхав, принялись инвестировать, высматривать оказии, продавать и покупать с истовой верой в черный рынок. И дела крутились, а Чудовенка процветала.