Дженни Даунхэм - Чудовище

• Название: Чудовище
• Автор: Дженни Даунхэм
• Жанр: Любовный роман
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-17-115098-3

Лекси зла. И с каждым днем – все сильнее. Если бы она только могла держать себя в руках, отчим принял бы ее, мать бы вновь полюбила, а ее сводный брат наконец объявил бы их парой и провел бы с ней остаток своих дней. Лекси хочет всего этого так сильно, что готова попытаться усмирить свой гнев. Она ведь так хочет, чтобы семья гордилась ею. Но чем сильнее она сдерживает себя, тем ближе извержение вулкана по имени Александра Робинсон. И никому от нее не укрыться.

---

– Я так давно тебя ждала, – сказала я. – И вот ты здесь, и ты куда красивее, чем я думала. Мне, наверное, никогда не понравится ни один парень, кроме тебя. – И прочла шекспировские строки: «Мне больше в мире никого не надо, // Вас избрала я в спутники себе. // Само воображение не может // Создать лицо прекраснее, чем ваше».

Я и сама сознавала, что играю хорошо. Стояла такая тишина, словно зрители затаили дыхание. Мне и раньше на занятиях по драматургии доводилось чувствовать себя так, будто я цепляю людей, как крючок, и тащу за собой.

– Лекси, можно тебя на пару слов? – окликнул меня мистер Дарби, когда я сошла со сцены.

Остальных он об этом не просил. Точь-в-точь как на «Икс-Факторе» судья предлагает конкурсанту спеть вторую песню. Добрый знак. Все смотрели мне в спину, но во мне кипел адреналин, так что мне было наплевать.

– Не могла бы ты сыграть для меня другую роль, просто на пробу?

Я подумала, он имеет в виду Просперо. Джамиля права: Миранда слишком уж тихоня. Мистер Дарби видел, как уверенно я держусь на сцене. Может, Джамиля сыграет Миранду, я Просперо, и мы с ней опять подружимся?

– Конечно, почему нет, – ответила я.

– Вот и отлично. Я хочу, чтобы ты попробовала Калибана.

Я моргнула.

– Это шутка?

– Вовсе нет, – странно улыбнулся он.

– Не хочу.

– Ради меня, Лекси. Попробуй, будет интересно.

Интересно? Я обвела взглядом аудиторию. Ребята молча смотрели на нас. Сидевший на краю сцены Бен напряженно прислушивался к нашему разговору.

Я повернулась к мистеру Дарби.

– Но Калибан – парень.

– В «Буре» всего одна женская роль, так что у нас некоторые мужские роли будут играть девушки.

Калибан же чудовище. В пьесе так и сказано: «Раб, уродливый дикарь».

Я почувствовала, что краснею.

– Я хочу играть Миранду.

– Знаю и рассматриваю твою кандидатуру на эту роль, но все-таки прошу, попробуй. Калибан – замечательный персонаж. Сильная личность со здоровыми запросами, знает, чего хочет. Тебе ведь это наверняка близко и понятно? Как и всем нам.

– Это мужская роль.

Зачем я это повторила? Глупо, по-детски.

– Между прочим, в некоторых постановках «Бури» все роли играли исключительно женщины, – заметил мистер Дарби.

– Я не хочу быть Калибаном.

– Хорошо-хорошо, но назови более вескую причину, чем пол героя.

Лицо мое вспыхнуло.

– Не хочу играть монстра.

Ну вот, я это сказала.

– Но таким его видят другие, – с улыбкой парировал мистер Дарби. – Сам он считает иначе. И я прошу тебя взяться за эту роль лишь потому, что уверен: ты справишься. Это комплимент, Лекси.

Его слова меня немного успокоили. Вдобавок приятно было видеть, как злобно вытаращилась на меня та троица, которая пробовалась на эту роль.

– Ну так что? – не отставал мистер Дарби.

Наш разговор затянулся. Если откажусь, буду выглядеть глупее, чем если соглашусь. Жаль, что на мне нет бабушкиного ожерелья. Так хотелось коснуться его прохладных камней. Вот и Калибан желал невозможного.

– Ладно. Как скажете.

– Отлично. – Мистер Дарби усмехнулся.

Я направилась к сцене, но уже другой походкой. Внутри я словно окаменела, но камень этот мог в любой момент рассыпаться в прах. У Калибана отобрали остров; каждый день над ним глумились, подвергали наказаниям. Миранда считала его негодяем, говорила, что ей противно на него смотреть. Просперо называл его «грязным рабом», наслал на него судороги.

Я взяла из вазы бумажку с текстом Калибана. Прочла про себя, вышла на сцену. И снова щелканье и гул прожекторов помогли мне вообразить летний зной и лазурное небо над островом.

Калибан был сыном дьявола и ведьмы. Я неловко расхаживала по сцене, будто мне стыдно смотреть на себя в зеркало. Я прикрывала лицо, словно я уродина, и подглядывала сквозь пальцы, мечтая снова стать властелином острова.

Как жилось ему там в одиночестве? Он прекрасен, чувствителен, уязвим. Я бродила вдоль берега. Но послышался шум, и Калибан вжал голову в плечи. Под чужими взглядами он становился неуклюжим, грубым, от него воняло рыбой. Прочие герои смотрели на него с отвращением и видели чудовище.

А каким он был наедине с собой?

Я легла на сцену, свернулась калачиком, точно ребенок во сне, обхватила руками живот. Калибану снилась мать, и он был счастлив. Но снова раздался шум, и он с воплем вскочил: теперь он стал одиноким псом Просперо, который мечтал заточить его в темницу, покарать.

Я встала и застонала. У него отобрали остров. В Калибане не осталось ни капли добра. Мать его скончалась. От мертвой тишины разрывалось сердце. Он был благороден и прекрасен, но этого никто не замечал. Он сам не знал своего голоса.

И находил утешение лишь в ярости.

Таким я его и показала. Я металась по сцене вонючим чудищем, которое все потеряло. Я выползла из пещеры к Просперо. Я умоляла не накладывать на меня новое заклятье и ненавидела себя за то, что приходится пресмыкаться. Мне противно было жить рабом. Хотелось выцарапать Просперо глаза, вырвать у него волшебный жезл и проткнуть его насквозь.

– Это был мой дом! – завопила я. – Мой! Мой остров. Я жил с матерью. Но ты пришел, ты притворился добрым, и я тебе поверил. Я полюбил тебя как отца. Показал тебе все, чем дорожил, а ты меня ограбил.

Точно внутренний стальной стержень. Точно опора в бурю. Гнев – единственное, на что ты можешь положиться, когда все в жизни против тебя.

Я заорала:

– Дурак я! Будь я проклят!..
Пусть нападут на вас нетопыри,
Жуки и жабы – слуги Сикораксы!..
Сам над собою
был я господином,
Теперь я – раб. Меня в нору загнали,
А остров отняли!

И очнулась, как ото сна. В аудитории стояла звенящая тишина; я сощурилась на прожектор, возвращаясь в собственное тело. Я не видела никого, но чувствовала, что на меня все смотрят.

Время замедлилось. Сквозь открытый потолочный люк я заметила, что уже смеркается.

«Ты не здесь, – подумала я. – Ты сидишь одна в саду, над тобой шелестит листва, и птицы поют, засыпая».

– Знаете, – промямлила я, – не хочу я играть в пьесе. Дел по горло. Совсем забыла.

Послышался смех. Ну конечно. Нужно быть сумасшедшей, чтобы поверить, будто я смогу влиться в компанию, завести друзей, стать приветливее, научиться эмпатии.

Я смяла бумажку с текстом и бросила на пол. С комом в горле сошла со сцены. Взяла рюкзак, пальто. У меня горело лицо. Я ни на кого не смотрела. Я закрыла все свои двери, выстроила баррикады.

– Лекси, – окликнул меня мистер Дарби.

– Алексия.

И наконец:

– Александра!

«Пошел ты», – подумала я и распахнула дверь. Ты такой же козел, как остальные.

Учитель последовал за мной. Я перешла на бег, он тоже побежал. Я прибавила скорости, но он нагнал меня в фойе и схватил за руку.

– Лекси, не убегай.

– Не трогайте меня!

Я вырвалась, и он вздохнул. Типа, он весь такой приличный и воспитанный, а то, что я расстроилась, так он тут ни при чем.

– Пошел в жопу, – сказала я.

И тут как из-под земли выросла директриса.

– Александра Робинсон, не смей так разговаривать с членом педагогического состава, – рявкнула она.

– Все в порядке, – попытался успокоить ее мистер Дарби. – Я с ней разберусь.

– Нет уж, я сама с ней разберусь, – возразила директриса.

Меня там словно и не было. Они обсуждали меня, точно неодушевленный предмет.

– Александра, немедленно извинись перед мистером Дарби.

Я попыталась подавить злость: если я вспылю, будет только хуже, они заметят, у меня перехватит горло и я разревусь.

Но у меня не получилось.

Точно внутренний стальной стержень. Точно опора в бурю.

Директриса смерила меня осуждающим взглядом. Я плохо себя вела, я непослушная, совсем отбилась от рук. Я отнимаю у нее время и испытываю терпение. Я никто, а она – уважаемый человек, и ее ждет миллион дел поважнее, чем возиться со мной.

Я сглотнула ком, потом еще раз, но ярость становилась громче.

– Ты меня слышала, Александра? – спросила директриса. – Я жду…

Как будто скребут ногтями по доске или вилкой по тарелке, как будто стонут все мои кости.

– Александра, немедленно поставь стул на место.

Раскаленная докрасна, обжигающая ярость. Кажется, будто я лопну, если этого не сделаю.

– А ну вернись!

«Давай», – сказала я себе.

– Александра, я не шучу. Немедленно поставь стул на место.

«Тебе нечего терять», – сказала я себе.

– Поставь сейчас же, слышишь?

Все равно она невысокого мнения обо мне.

– Если ты разобьешь стулом окно, у тебя будут большие проблемы.

Делайте что хотите. Мне плевать.

– Ты меня слышала, Александра?

Нет. Нет. Нет.

Стекло взорвалось. Осколки посыпались, точно град. Или кусочки льда.

8

Примостившись на подоконнике в гостиной, мама докуривала бычок из пепельницы.

– Мам, ну прости, – сказала я.