Роман Злотников - Швейцарец. Война

• Название: Швейцарец. Война
• Автор: Роман Злотников
• Жанр: Историческая фантастика
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-108275-8

Алекс Штрауб, невольно ставший путешественником во времени, приложил множество усилий для того, чтобы изменить будущее. После нескольких попыток, каждый раз делавших «наше время» всё более и более удручающим, ему в голову приходит идея временно перенести с собой в будущее Иосифа Виссарионовича. Поправив здоровье вождя и предоставив ему информацию о возможных вариантах развития истории, его возвращают обратно. И вот уже СССР подходит к началу Второй мировой войны в полной боевой готовности. Но возможно ли переломить ход великой войны, даже будучи хорошо информированным? Ведь каждый новый шаг Сталина рождает и новые последствия, предсказать которые весьма затруднительно…

---

Тут все сидевшие за столом военные возбуждённо загомонили, вспоминая те схватки с немчурой и всякие поучительные случаи, которые им самим пришлось пережить за четыре с лишним месяца этой войны. Сашка жадно слушал, впрочем, не забывая при этом активно работать ложкой. Тем более что его больше никто ни о чём не спрашивал.

Минут через десять, когда он, отдуваясь, отвалился от стола, разговор окончательно разбился на несколько очагов. Лётчики спорили о чём-то своём, вокруг артиллериста сложился кружок поклонников «бога войны», а на дальнем конце о чём-то шушукались женщины… Жена Костика – светловолосая и сероглазая ленинградка с необычным именем Ампи, находившаяся на последнем месяце беременности, заметив, что он покончил с едой, тут же тяжело поднялась и, достав из буфета кружку, налила ему чая. После чего ещё раз нырнула в буфет и, улыбаясь, положила перед ним три карамельки. Сашка благодарно улыбнулся ей в ответ и, развернув конфету, откусил маленький кусочек, после чего, зажав его в зубах, с удовольствием отхлебнул большой глоток. Горячий чай омыл сладкую конфету и, набрав от неё немного сладости, ухнул в плотно набитый желудок, растекаясь там почти забытым ощущением сытости и этакой ленивой неги. От обильной еды он осоловел и впал в этакое полусонное состояние. Ему было хорошо. Тепло, сытно… так что спустя несколько минут голоса рядом начали доноситься будто сквозь некую пелену.

– …новое корабельное зенитное орудие… снаряд тоже… да нет… на Северный флот… нет, года два ещё…

А с другого уха чей-то возбуждённый голос вещал:

– …радиолокационные прицелы! Еле в отсек влезло! Ну да, в тот, в котором дополнительный баллон с кислородом стоял… полтора часа всего… а потом нужно вниз… теперь ночью летать перестанут…

И затем снова:

– Там не один, а три ствола… ну да – по двести двадцать выстрелов в минуту на ствол… шестьсот шестьдесят снарядов калибра тридцать миллиметров в минуту – разве плохо… нет, там же кожух с водой, ну как у «максима», только внутри три ствола, а не один… а ты как думал? Нет, авиационными пушками другое КБ занимается…

Что было дальше, Сашка уже не запомнил. Потому что, судя по всему, уснул прямо за столом. А проснулся уже под утро, на расстеленном на полу матрасе, раздетый и укрытый простынёй и поверх неё одеялом, сшитым из лоскутков. Подняв голову от валика из какой-то телогрейки, подсунутого под ту простыню, на которой он лежал, парень оглядел комнату, в которой спал. В отсвете уличного фонаря, проникавшем через затянутое инеем окно, был виден могучий трёхстворчатый шкаф, за которым, в углу, стояла массивная кровать, украшенная никелированными шариками. На ней, судя по всему, спали Костик со своей Ампи. У противоположной стены горбился небольшой диванчик, на котором, похоже, разместили Виталия. Точно установить в густом сумраке, кто именно там спит, было проблематично. Диванчик для брата-героя оказался маловат, так что к нему приставили стул, на который можно было положить ноги. Вернее, одну ногу. Вторую Виталя поджал под себя, а вот раненая, похоже, для этого недостаточно сгибалась.

Сашка полежал некоторое время, прислушиваясь к мерному дыханию спящих и едва-едва слышным залпам зениток. Немцы пока не оставили попыток бомбить Москву. Хотя получалось у них не очень. Первый налёт на столицу люфтваффе попыталось осуществить двадцать девятого сентября. Днём. И это оказался единственный раз, когда фрицы рискнули нагло пойти на Москву в светлое время. Уж больно серьёзные потери они тогда понесли. Как сообщило Совинформбюро, немцы отправили в этот налёт двести шестьдесят бомбардировщиков. Похоже, Гитлеру очень сильно хотелось переплюнуть дальнюю авиацию СССР, которая к тому моменту уже четырежды бомбила Берлин. Причём в первом налёте приняло участие ажно двести бомбардировщиков. В третьем и четвёртом, правда, всего шестьдесят семь. К моменту этих налётов немцы уже продвинулись настолько далеко, что до Берлина способны были долететь только огромные четырёхмоторные дальние бомбардировщики Петлякова. А их в составе дальней авиации было не так уж и много… Так вот, вечером двадцать девятого сентября торжествующий голос Левитана сообщил, что попытка «немецко-фашистских захватчиков» бомбардировать «столицу нашей Родины город Москву» полностью провалилась. ВВС Западного фронта и ПВО Московского района совершили «более трёх тысяч вылетов», что привело к «уничтожению восьмидесяти семи бомбардировщиков противника, что составляет треть всех самолётов, принявших участие в провалившейся авантюре…» Ещё сколько-то там «приземлили» зенитчики. А главное, о чём сообщил Левитан ликующим голосом в конце репортажа, заключалось в том, что «несмотря на все усилия немецко-фашистских захватчиков, днём двадцать девятого сентября ни одна бомба на территории Москвы не упала». С тех пор прошло более полутора месяцев, и сейчас сказать так было уже нельзя. Бомбы падали. Немного, но пару раз немцам вроде как удалось задеть и весьма важные объекты. Одна бомба даже обрушила тоннель метро… Однако дневных налётов фрицы уже не совершали. А ночью к Москве прорывались только отдельные бомбардировщики. Причём платя за это весьма немалую цену. Нет, столь массовых потерь у немцев больше не было, но каждый ночной налёт всё равно обходился им в один-два сбитых. А если помнить, что в налёты на Москву командование вермахта отправляло самые опытные и умелые экипажи, то эти потери для люфтваффе были очень болезненными…

Незаметно Сашка снова уснул, а проснулся уже тогда, когда встали и все остальные.

Поручение начальника политотдела удалось выполнить достаточно легко. Они как раз собрались на кухне всё за тем же столом на завтрак, когда он изложил Витале просьбу начПО.

– В Подольске, говоришь? – брат-герой задумался. – А что, согласен. У меня с понедельника направление в санаторий, который как раз под Подольском. Так что, если пришлют машину – так я готов. Только… – он слегка замялся, – ты там скажи своим, чтобы легковую. С такой ногой – сам видишь, я в кузове не ездок.

– Угу, – обрадованно согласился Сашка, а потом неожиданно замер. – Виталь, ааа, ты в понедельник на чём в свой санаторий поедешь?

– Автобус будет от центрального госпиталя ВВС, а что?

– Ааа… можно я с тобой?

– Да у тебя ж увольнительная только до двенадцати? – усмехнулся брат. – Ты ж сам вчера говорил.

– Ну-уу… а я сейчас в училище позвоню, спрошусь у начальника политотдела. И это… может, ты к нам сразу в понедельник и заедешь? А потом тебя от училища прямо в этот ваш санаторий на машине и отвезут.

– Ну, если договоришься, то согласен, – добродушно махнул рукой брат-герой. – Да куда ты, оглашенный, сначала завтрак доешь!

– Я потом! – на ходу прокричал Сашка, выскакивая в коридор и хватая с вешалки шинель. – А-а-а, где тут поблизости переговорный пункт?

До переговорного пункта его проводила та самая женщина, которая вчера открыла ему дверь. Она, как выяснилось, как раз на почте и работала.

Всю дорогу она живо расспрашивала его о брате, а Сашка шёл и удивлялся, как это он мог вчера принять молодую и весьма симпатичную женщину за старую бабку… Когда он повинился ей в этом, она только усмехнулась и махнула рукой.

– Просто устаём очень. У нас в отделении связи только три человека из семи положенных осталось. А работы лишь прибавилось. Семьи-то разорваны оказались. Мужики на фронт ушли, а их бабы здесь. Да и эвакуированных тоже, вон, добавилось. Вот и пишут друг другу. Пенсии, опять же, разносим, похоронки… – тут она замолчала, а потом горько вздохнула. Некоторое время они шли молча, пока Сашка не решился спросить:

– А… у вас тоже кто-то погиб?

Она ответила не сразу. Шагов десять шла молча, а затем глухо произнесла:

– Муж. И брат, – а затем, ещё шагов через пять, добавила: – Муж-то ладно. Мы с ним как кошка с собакой жили. Бил он меня. Из-за этого я весной ребёнка потеряла. Выкидыш. Месяц пластом лежала. Разводиться с ним собиралась, – потом вздохнула: – А и всё равно жалко. Пусть бы его – жил бы где и с кем-то… Но брата больше. Светлый он у меня был, красивый. На гармони играл. А плясун какой… Все девки на нашей улице по нему сохли. Весной призвали. В зенитчики. Наводчик пулемётной установки. Фотокарточку прислал… А в августе похоронка пришла. Командир их написал. Не ближний, а тот, что побольше. Ближний-то тоже с ними погиб. Бомба прямо в их бронеплощадку попала. Всех вдребезги. Даже похоронить нечего…

На почте, на которой и располагался переговорный пункт, Сашка провёл два часа. Пока дежурный нашёл начальника политотдела, пока всё согласовали, утрясли – пришлось сидеть и ждать. Но зато ему разрешили остаться и прибыть в училище вместе с братом. Даже телефонограмму прислали на продление увольнительной, которую приняла местная дежурная. И заверила своей печатью. Ну, на случай если патрулю попадётся, пока они с Виталей будут до госпиталя добираться. Так что домой к брату он возвращался чуть ли не вприпрыжку. Только военная форма останавливала от того, чтобы бегом не кинуться…