Александр Макеев - Сиблаг НКВД. Последние письма пастора Вагнера. Личный опыт поиска репрессированных

• Название: Сиблаг НКВД. Последние письма пастора Вагнера. Личный опыт поиска репрессированных
• Автор: Александр Макеев
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-17-114479-1

Материалы для этой книги о судьбе своего прадеда Александр Макеев – руководитель Центра документации Музея истории ГУЛАГа – собирал в течение трех лет. За это время было сделано огромное количество запросов в различные архивы России и бывших республик СССР, получены материалы следственных, административных и личных дел. Найдено большое количество фотографий и писем, казалось, утраченных навсегда. Александру удалось найти 38 писем своего прадеда из Сиблага. Это последние письма пастора, в которых он пытается поддержать своих родных в вынужденной разлуке. Жене и детям до конца жизни не довелось узнать, что случилось и почему письма из Сиблага перестали приходить. В ходе поисков правнуку удалось выяснить настоящую причину такого молчания: Вольдемар Вагнер был расстрелян 24 сентября 1937 года. Александру Макееву удалось также установить личности людей, непосредственно участвовавших в расстреле прадеда, всех членов расстрельной команды. Александр Макеев в своей книге не просто описывает судьбу репрессированной семьи. Он делится поисковым опытом. Благодаря этому исследованию автор сменил род деятельности, начал работать в Центре документации Музея истории ГУЛАГа и помогать тем, кто ищет информацию о репрессированных.

---

2 В верхнем ряду слева направо: братья – Александр, Вольдемар и муж сестры Тимофей Ермаков.

В нижнем ряду слева направо: брат Эмануил, жена брата Александра – Мария, мать – Доротея, предположительно, ребенок Ермаковых и сестра Елизавета.

3 Жены репрессированных братьев: Паулина – жена Вольдемара, Гермина – жена Эмануила, Мария – жена Александра.

4 Школа в Красном Яру. 1928/1929 год. Фото из архива Анны Беллер (Германия).

5 Александр Вагнер. Фотография из личного дела осужденного. Саратовская тюрьма, 1938 год.

Архивное уголовное дело Александра Вагнера ОФ-12739.

Личное дело осужденного Александра Вагнера № 24889.

Иван. Брат в нужде

Искать информацию об Иване Вагнере я начал в Российском военно-историческом архиве. Из протокола допроса Вольдемара я знал, что он служил в Тифлисе[16] в чине старшего унтер-офицера. Но архивные материалы о Первой мировой войне у нас еще очень плохо переработаны и оцифрованы – найти ничего не удалось. В одной из баз репрессированных я обнаружил информацию об Иване Богдановиче Вагнере 1888 года рождения, но он оказался лишь полным тезкой «моего» Ивана, репрессированным в Казахстане в 1942 году.

«Иван Богданович Вагнер, 1890 года рождения, с низшим образованием, до военной службы рабочий, с 1911-18 год в царской армии в чине старшего унтер-офицера в г. Тифлисе от артиллерии. С 1918-22 год в РККА – рядовым. Два года жил у тестя Шпиндлер Готфрид Карловича в селе Рейнгардт, который во время коллективизации был раскулачен. С 1924 года он живет в г. Баку, где работает проводником на железной дороге». Я смотрел на эту выписку из допроса Вольдемара о членах его семьи и долго «не замечал» упомянутый в ней город Баку. Наконец меня осенило: можно написать запрос в Азербайджан.

Где именно хранятся уголовные дела репрессированных в Азербайджане, я, конечно, не знал и наугад обратился в Главное управление оперативной и статистической информации Министерства внутренних дел Республики Азербайджан. Нотариально заверенные копии документов, заказное письмо за границу – запрос получался недешевый, и я решил для начала послать только одно письмо. Российские архивы иногда самостоятельно пересылают запросы туда, где хранится дело, и я понадеялся, что так произойдет и в Азербайджане. Через два месяца получил ответ: информации нет, но советуем написать в Службу государственной безопасности (СГБ). Пришлось готовить второе письмо.

Два месяца ожидания – и вот я вынимаю из конверта фотографию Ивана. Большой, увеличенный до формата А4 снимок из следственного дела, напечатанный на цветном принтере. С него на меня смотрит один из моих прадедов – уставший человек в протертой до дыр старой одежде. Изрезанное морщинами лицо и взгляд измученного жизнью работяги.

Помимо фотографии в конверте лежала архивная справка и копии нескольких документов: анкеты, решения Особого совещания при НКВД, решения о пересмотре дела Прокуратурой Республики Азербайджан. В архивной справке говорилось, что Иван был арестован в самом конце 1934 года, 21 декабря, а осужден 26 апреля 1935 года. Забегая вперед, скажу, что следствие по его делу завершили меньше чем за две недели. В протоколе допроса Ивана от 2 января 1935 года указано: «2-го января 1935 г. мне объявлено об окончании следствия по моему делу».

Ивана осудили по статьям 66 и 72 Уголовного кодекса Республики Азербайджан (они соответствовали пунктам 4 и 10 статьи 58 УК РСФСР) и вынесли, можно сказать, безобидный по тем временам приговор – три года ИТЛ. Удивительное совпадение: в качестве пункта назначения отправленного по этапу Ивана в деле значился Мариинск – то самое место, где в октябре 1935 года оказался его младший брат Вольдемар.

Многое начинало проясняться, но мне этого было уже мало. Я успел привыкнуть к тому, что с делами можно знакомиться подробнее. Ответом на мой второй запрос был простой и четкий отказ. Из Баку писали, что материалов выслано достаточно, а остальное мне отправить не могут: «В соответствии со ст. ст. 14 от 19.06.1998-го года Закона Азербайджанской республики № 505-IQ “О свободе информации” и 13.5, 21.2 от 29.06.2004-го года Закона Азербайджанской республики № 711-IIQ “О разведывательной и контрразведывательной деятельности” с целью защиты прав лиц, проходивших по делу и дававших свидетельские показания, ознакомление с показаниями свидетелей и протоколами допросов, имеющихся в архивно-уголовном деле не представляется возможным».

Поискав в интернете указанные в письме законы и статьи, я понял: они говорят совсем не о моем случае. Эти запреты применимы к настоящей контрразведке и настоящим преступникам, а мой запрос – о незаконно осужденном человеке, невиновность которого давно признана прокуратурой. Но чтобы грамотно возражать, мне нужен был кто-то, знающий законы и обычаи Азербайджана. Так мы познакомились с Эльдаром Зейналовым.

Эльдар – директор Правозащитного центра Азербайджана. Я написал ему подробное письмо, рассказал о зашедших в тупик переговорах – и очень быстро получил ответ. Эльдар перечислил нужные мне статьи законов, сопроводил их профессиональными комментариями и посоветовал написать два письма. Первое – на имя главы СГБ. Второе – ни много ни мало президенту Азербайджана.

Президента я решил приберечь на самый крайний случай, а обращение к главе СГБ сочинял несколько дней. По совету Эльдара я писал не сухой официальный запрос, а эмоциональное, но обоснованное ссылками на законы письмо. Я писал о важности истории семьи и поиска своих корней, отмечал, как важно внукам знать, где похоронены их предки, – и что меня этой возможности лишают. Эльдар одобрил текст, и я отослал еще одно заказное письмо в Азербайджан. Через три месяца пришло очень короткое официальное письмо: «Высылаем Вам копии материалов дела Вагнер Ивана Богдановича» – и в приложении – копии протоколов обыска, допросов и другие документы. Я победил (стр. 102–110).

Личное дело заключенного Ивана Вагнера я тоже нашел. Начал с управлений ФСИН и МВД Кемеровской области, в состав которой сейчас входит Мариинск. Но оказалось, что искать нужно было в Новосибирске: в конце 1930-х это была территория большого Западно-Сибирского края, и Новосибирск был его столицей. Положительный ответ пришел из УМВД. Сначала мне прислали копии шести листов с официальным письмом о том, что направляют «материалы непроцессуального характера». Пришлось сделать повторный запрос и указать, что в законе ничего не говорится об ограничении доступа к «процессуальным» или «непроцессуальным» документам. Ответом был конверт с двадцатью семью листами – полный текст личного дела заключенного Вагнера (стр. 111–114).

Иван был единственным в семье сельского учителя Богдана Вагнера, кто получил только начальное образование и рабочую профессию – стал молотобойцем в кузнице. В 1912 году его мобилизовали в царскую армию, где он прослужил шесть лет, закончив службу оружейным мастером на артиллерийском складе в Тифлисе. В 1919 году Ивана призвали уже в Красную армию; он служил в Кавказском полку в Новочеркасске оружейным мастером-инструктором. Демобилизовался, вернулся домой, работал слесарем. А в 1924 году уехал в Баку в поисках лучшей жизни. Возможно, покинуть родное Поволжье его заставил голод.

О жизни Ивана Вагнера в Баку на основании полученных мной материалов и собственной информации, накопившейся за годы работы по этой теме, Эльдар Зейналов написал статью «ГУЛАГ: “Кондуктор, нажми на тормоза!”»[17], за которую я ему безмерно благодарен – вряд ли я сам смог бы сделать более подробный анализ этих документов. В статье он рассказывает, что жизнь Ивана на новом месте была непростой и бедной.

Он работал грузчиком, мукомолом, сторожем на авторемонтном заводе, где получал зарплату 78 рублей в месяц.

«Чтобы стало понятней материальное положение Вагнера, отмечу, что в феврале 1933 года в провинциальных городах килограмм говядины стоил примерно 1,80-2 руб. (речь идет о самом дешевом, IV сорте говядины. – А. М.), топленое масло – 60 руб./кг, сливочное масло 60–70 руб./кг, молоко – 5–5,50 руб. за литр, куриные яйца – 2 руб. за десяток, картофель – 5–6 руб./ кг и т. д. То есть зарплаты хватало на килограмм сливочного масла или 15 килограммов картошки.

Жил Вагнер в небольшой хибаре недалеко от железнодорожного вокзала, на 4-й Параллельной улице, 78. Дом этот сохранился и поражает своим бедным видом (но ведь в нем до сих пор живут!)»[18].