Виктория Хислоп - Возвращение

• Название: Возвращение
• Автор: Виктория Хислоп
• Жанр: Современная русская литература
• ISBN: 978-5-389-18005-5

В танце фламенко слились страсть и нежность, ликование и протест, радость свободы и горечь изгнания; в эту музыку невозможно не влюбиться, особенно если она у тебя в крови. Наполовину испанка, Соня увлекается испанскими народными танцами и приезжает из родной Англии в Гранаду, чтобы учиться танцевать. Она всей душой стремится постичь искусство фламенко, и ее искренность подкупает немолодого испанца, хозяина одного из гранадских кафе. Новый знакомый рассказывает историю танцовщицы Мерседес, чья звезда ярко вспыхнула во времена гражданской войны 1930-х, и этот рассказ переворачивает всю жизнь Сони. Виктория Хислоп – автор международных бестселлеров «Остров» и «Возвращение» – ведет разделы о путешествиях в «Sunday Telegraph», «The Mail on Sunday», «House & Garden» и «Woman & Home». Ее первая книга «Остров» держалась в первой строке списка продаж «Санди таймс» восемь недель подряд и была продана тиражом более двух миллионов экземпляров. Книги Виктории Хислоп переведены на многие языки мира.

---

Одна из стен была обклеена десятками афиш с изображениями корриды. Соня уже видела подобные плакаты: они продавались в Испании повсюду, туристы могли разместить на них свое имя, чтобы почувствовать себя известными тореадорами. Однако плакаты, украшавшие эти стены, сувенирами не были: их покрывала патина времени, служившая аттестатом подлинности.

Соня встала, чтобы прочитать подписи на афишах. Бои, которые они рекламировали, происходили на аренах, раскиданных по всей стране: в Севилье, Мадриде, Малаге, Альмерии, Ронде… Список можно было продолжать до бесконечности. Города были разными, а вот имя везде стояло одно и то же: Игнасио Рамирес.

Соня медленно прошлась вдоль ряда афиш, всматриваясь в детали с тщанием художественного критика на открытии выставки. В конце обнаружился фотоколлаж из черно-белых снимков какого-то мужчины, по-видимому Игнасио Рамиреса. Для нескольких портретов он позировал, застыв в принужденной позе, каждый раз в новом костюме для корриды: в обтягивающих бриджах, украшенных вышивкой, короткой, обильно обшитой галуном куртке болеро и треугольной шапочке. В камеру этот свирепый красивый мужчина глядел сердито, обжигая высокомерием даже через фотографии. «Интересно, – думала Соня, – а быка он усмирял таким же убийственным взглядом?»

На других снимках тореадор был запечатлен в движении и, судя по всему, как раз за этим самым занятием: вот он стоит, обратившись лицом к быку, в каких-то метрах от полутонны ничем не сдерживаемой ярости. На нескольких кадрах плащ, пойманный объективом фотографа в момент взмаха, превратился в размытое пятно. На одной из фотографий было видно, что бык пронесся столь близко, что вскользь коснулся матадора, а рогами, наверное, зацепился за плащ.

К этому моменту на ближайшем к Соне столике уже стояла чашка черного-пречерного кофе в компании испускающего пар кувшинчика с белой пенкой. Она капнула молока в чашку, помешала и начала медленно, маленькими глоточками пить, почти не отрывая взгляда от фотографий. Хозяин кафе стоял рядом, похоже ожидая вопроса.

– А кто этот Игнасио Рамирес? – спросила она.

– Один из ребят, что когда-то здесь жили, и знаменитый тореро.

– Которого в итоге убил бык? – уточнила Соня. – Слишком уж он близко здесь его подпустил.

– Нет, Игнасио ждала другая смерть.

Они находились перед фотографией, на которой тореро стоял с высоко занесенной шпагой во вскинутых руках всего в нескольких футах от быка. Кадр запечатлел полное драматизма мгновение: матадор уже готов вонзить свое оружие зверю между лопаток. Человек и бык меряются взглядами.

– Это, – пояснил хозяин кафе, – ла ора де ла вердад.

– Час чего?

– Если переводить на английский, «момент истины». Тот миг, когда матадор должен нанести смертельный удар. Если он просчитается со временем или рука его дрогнет – ему конец. Терминадо. Муэрто[24].

Только теперь, когда Соня изучила каждый снимок и вгляделась в пристально следящие за ней непроницаемые темные глаза, она заметила массивные бычьи голову и грудь, украшавшие дальнюю стену бара. Бык был черным как смоль, с грудью в добрый метр шириной и видом столь свирепым, что продолжал вселять ужас даже после смерти. Чуть ниже, но все-таки довольно высоко от пола висела табличка с датой. «3 сентября 1936 г.», – с трудом прочитала Соня.

– Лучшая из его побед, – сказал старик. – Бой проходил тут, в Гранаде. Бык был сущий зверь, и толпа совершенно обезумела. Потрясающий получился день. Трибуны ликовали – не передать словами. Вы когда-нибудь бывали на корриде?

– Нет, – призналась Соня, – никогда.

– Сходить стоит, – с пылом проговорил старик, – хоть раз в жизни.

– Не уверена, что высижу там. Жестокое зрелище.

– Ну, бык обыкновенно погибает, что есть, то есть, но так ведь к этому же все не сводится. Это больше похоже на танец.

Соня осталась при своих сомнениях, но понимала, что сейчас спорить по поводу изуверского, по ее мнению, развлечения было не ко времени. Она прошла к противоположной стене, тоже сплошь завешанной десятками фотографий, большей частью девушек в костюмах фламенко. На некоторых из них встречался и мужчина.

На первый взгляд это была серия снимков разных девушек, но при ближайшем рассмотрении оказалось, что на них всех запечатлен один и тот же человек, превращающийся из ребенка в женщину, из пухленькой девчушки в платье в горошек – в чувственную красавицу с сердитым взором и в кружевах, из гадкого утенка – в изящного лебедя с веером из перьев. От снимка к снимку менялась и прическа: волосы были то собраны в затейливый узел, то заплетены в косы, то закручены в шиньон, а кое-где украшены огромным гребнем, высившимся позади головы. В нарядах тоже царило разнообразие: среди платьев с роскошными шлейфами, отделанными кружевными оборками, иногда мелькала шаль с длинными кистями или юбка до колен, а на одной фотографии вдруг обнаружились брюки в комплекте с коротким пиджаком. Наряды менялись, а вот выражение девичьего лица на всех снимках оставалось неизменным – дерзким, пылким, передававшим, как выразилась бы Корасон, актитуд.

– Это сестра Игнасио, – охотно пояснил старик.

– Как ее звали?

– Мерседес Каталина Консепсьон Рамирес, – протянул он, точно вспоминая строчку из стихотворения.

– Ничего себе имя!

– В этих краях довольно обычное. Родные звали ее Мерче.

– И такая, похоже, была красавица.

– О да, она была… – он запнулся, словно подыскивая нужные слова, – очень красивой. Родители в ней души не чаяли, а братья баловали так, что чуть беды не сотворили. Девочкой была непослушной, но все ее просто обожали. Она танцевала, видите? Танцевала фламенко – и танцовщицей была очень хорошей, очень, очень хорошей. Настоящей знаменитостью в этих местах.

Из головы Сони никак не шел образ девушки, за которой она в тот день подсмотрела. Женщина на этих снимках выглядела совсем иначе.

– И где же она выступала?

– На местных праздниках, на хуэргас, – это такие частные торжества, иногда их проводят в барах. Лет с трех она забавляла всех вокруг тем, что изображала танцовщицу фламенко, без устали, как заводная кукла, отрабатывая движения. На пятый день рождения Мерседес отвели на ее первый настоящий урок сюда, в Сакромонте, а в качестве подарка она получила свою первую пару настоящих туфель для танцев.

Соня улыбнулась. Ее тронула официальность, с которой старик изъяснялся, и то, как тщательно подбирал фразы на чужом языке. Она видела, что ему приятно вспоминать мелочи прошлого.

– Похоже, упорства ей было не занимать. А ее мать танцевала?

– Да так же, как и большинство местных жительниц, – ответил старик. – Если ты отсюда, значит вырос с фламенко. Это часть нашего города. От него не спрячешься, его танцуют на праздниках, на вечеринках, повсюду в Сакромонте, и в какой-то момент почти каждая пробует в нем свои силы, но не с таким напором, какой был у той девчушки.

– А кто ей аккомпанировал? Ее отец умел играть на гитаре?

– Немного. Но один из ее братьев оказался очень музыкальным, поэтому рядом всегда находился кто-то, готовый ей подыграть. Ее первое выступление состоялось, когда ей было лет восемь. Прямо тут, в баре. На гитаре играл ее брат Эмилио, тот, который музыкант. Успех она имела необыкновенный, и не просто потому, что выросла на глазах своих зрителей, – поверьте, никто ей не потакал. Дело было в другом. Когда эта девчушка танцевала, она становилась кем-то еще. Происходило какое-то волшебство. Даже после того, как все уже по многу раз увидели, как танцует Мерседес, каждое ее выступление все равно собирало толпу.

Старик немного помолчал, разглядывая фотографии, и Соне показалось, что в его старческих глазах появилась влага. Он закашлялся, точно прочищая горло. Она чувствовала, что ему есть что добавить.

– У нее был дуэнде.

Опять это слово. Соня помнила, как он использовал его днем ранее, и тогда не совсем поняла, что оно значит, но сегодня, когда оно встретилось ей в новом контексте, она уловила его смысл. Насколько хватало ее понимания, это что-то не от мира сего, что-то настолько мощное, что от его присутствия пробирает дрожь.

Они несколько минут постояли вместе перед стеной фотографий. Да уж, она вполне могла представить, что у той девушки тоже было дуэнде.

Соня попрощалась и пообещала хозяину кафе, что заглянет к нему, если еще когда-нибудь вернется в Гранаду. За короткий срок их знакомства Соня успела проникнуться к старику. Уходя, расцеловала хозяина в обе щеки. Какие же они с Мэгги разные! Эти отношения более всего походили в ее жизни на отпускной роман. А она даже не знала, как его зовут.

Глава 8

В тот день состоялся их последний урок танцев. К концу недели бессонные ночи давали о себе знать. Ученики маялись от недосыпа и с трудом следовали указаниям своих преподавателей.