Джоди Пиколт - Сохраняя веру

• Название: Сохраняя веру
• Автор: Джоди Пиколт
• Жанр: Современная зарубежная литература
• ISBN: 978-5-389-18010-9

Мэрайя, застав мужа с другой женщиной, впадает в депрессию, а их семилетняя дочь Вера замыкается в себе и ищет утешения у подруги, которую, возможно, выдумала, а возможно, и нет. Все чаще и чаще происходят необъяснимые вещи: Вера то процитирует стих из Евангелия, хотя в доме даже нет Библии, то упомянет о давнем эпизоде из жизни своей мамы, о котором та никогда никому не говорила. По городку и за его пределами начинают циркулировать слухи о девочке, которая видит Бога в женском обличье и исцеляет больных. У дома Мэрайи и Веры собирается толпа репортеров, религиозных фанатиков и желающих исцелиться. Священнослужители проявляют настойчивое желание разобраться в ситуации. Во что верить? Вера – мессия или просто маленькая девочка? Мэрайя – хорошая мать, пытающаяся преодолеть трудности, или шарлатанка, использующая свою дочь, чтобы вернуть внимание к себе? По мере того как разворачивается битва за опеку над Верой, Мэрайя должна понять, что силу духа не обязательно черпать в религии, ее можно найти и внутри себя… Впервые на русском языке!

---

– Не обязательно. Слов ребенка иногда бывает достаточно.

– Когда это ты успела стать таким экспертом по христианству? – усмехается мама.

– Тут дело не в религии.

– Разве? Тогда в чем же?

– В моей дочери, – отвечаю я, и слезы наворачиваются мне на глаза. – Ма, она не такая, как все. В ней есть что-то, из-за чего люди скоро начнут показывать на нее пальцем и шептаться. И это не родимое пятно, которое я могла бы спрятать под водолазку и делать вид, будто его нет.

– А чем тебе поможет разговор со священником?

Я и сама не знаю, чего жду. Чтобы из моей дочери изгнали нечистую силу или чтобы признали ее визионером? Я вдруг отчетливо вспоминаю, как несколько лет назад стояла на перекрестке перед красным светофором, уверенная в том, что все видят мои шрамы, спрятанные под рукавами. Мне казалось, люди знают о тонких, но неустранимых различиях между мной и ими. Своей дочери я такого не желаю.

– Я просто хочу, чтобы Вера снова стала нормальным ребенком, – говорю я.

Мама пристально смотрит на меня:

– Ну ладно. Поступай как знаешь. Только начинать надо не с церкви. – Порывшись в стареньком вращающемся каталоге, она достает карточку, пожелтевшую и ветхую – то ли от частого использования, то ли, наоборот, от долгого забвения. – Так зовут местного раввина. Вне зависимости от того, хочешь ли ты это признавать, твоя дочь – еврейка.

Равви Марвин Вайсман.

– Не знала, что ты ходишь в синагогу.

– А я и не хожу, – отвечает мама, пожимая плечами. – Мне просто передали эту визитку.

Я кладу карточку в карман:

– Хорошо, я позвоню сначала ему. Только он вряд ли мне поверит. Ни в одной из книг, которые я сегодня читала, не говорилось о том, чтобы у иудеев бывали божественные видения.

Мама скребет ногтем большого пальца край столешницы:

– Ну и что?

И хотя я несколько раз проходила мимо нью-ханаанской синагоги, внутрь никогда не заглядывала. В здании темно и пахнет плесенью. Тусклый свет сочится сквозь длинные узкие витражи, расположенные через равные промежутки. На пестро украшенной доске объявлений – имена учеников еврейской школы. Вера жмется ко мне:

– Тут страшно.

– Совсем даже не страшно, – сжимая ее руку, говорю я, хотя в глубине души согласна с ней. – Погляди, какие красивые окошки!

Вера смотрит на витражи, потом опять на меня:

– И все-таки страшно.

Из конца коридора доносится шум приближающихся шагов. Вскоре появляются мужчина и женщина, на ходу выясняющие отношения.

– Тебе трудно сказать что-нибудь хорошее?! – кричит она. – Тебе лишь бы сделать так, чтобы я выглядела идиоткой?

– По-твоему, я специально заставляю тебя психовать? – громогласно отвечает он. – Я похож на такого человека?

Не обращая на нас ни малейшего внимания, они сдергивают свои куртки с вешалки.

– Вера, – шепчу я, заметив, что она не сводит глаз с ссорящейся пары, – не смотри так. Это невежливо.

Но она, словно в трансе, продолжает смотреть широко открытыми, грустными и какими-то странными глазами. Может, вспоминает мои ссоры с Колином? Вообще-то, мы выясняли отношения за закрытой дверью спальни, но, видимо, наши голоса все равно были слышны. Мужчина и женщина выходят на улицу. Гнев ощутимо связывает их, как связывал бы единственный ребенок, если бы они крепко держали его за руки.

Вдруг появляется равви Вайсман в клетчатой рубашке и джинсах. По виду он не старше меня.

– Миссис Уайт? Вера? Извините, что опоздал. Перед вами у меня была назначена встреча с другими людьми.

Значит, сердитые супруги приходили к нему за советом. Вот, оказывается, как поступают некоторые пары, когда брак рушится?

Я продолжаю молчать. Раввин смотрит на меня вопросительно:

– Что-то не так?

– Нет, – смущенно мотаю я головой. – Просто я ожидала увидеть вас с длинной седой бородой.

Он поглаживает бритые щеки:

– Вы, наверное, «Скрипача на крыше»[12] насмотрелись. А я – вот он. Уж какой есть. – При этих словах он подмигивает и сует Вере в руку леденец. – Почему бы нам всем не зайти в святилище?

Святилище. Ну ладно.

Потолок молитвенного зала опирается на высокие стропила и украшен каннелюрами. Аккуратно расставленные скамьи напоминают зубы. Бима[13] покрыта синим бархатом. Раввин достает из кармана рубашки маленький набор цветных мелков и протягивает их Вере вместе с несколькими листками бумаги:

– Я хочу твоей маме кое-что показать, а ты пока порисуй, ладно?

Вера, уже успевшая вытащить мелки из коробочки, кивает. Раввин отводит меня в дальний угол зала, где мы можем спокойно поговорить, не оставляя ребенка без присмотра.

– Итак, ваша дочь разговаривает с Богом.

Прямолинейность этой формулировки заставляет меня покраснеть:

– Думаю, да.

– И почему вы захотели со мной поговорить?

Неужели не очевидно?

– Видите ли, я была еврейкой. То есть меня воспитывали в этом духе…

– Но вы перешли в христианство?

– Нет, я просто отошла от религии. А потом вступила в брак с протестантом.

– Но вы все равно еврейка, – говорит раввин. – Вы можете быть агностиком, можете не исповедовать иудаизм, но еврейкой вы остаетесь. Это как принадлежность к семье: чтобы вас вышвырнули, нужно очень уж сильно набедокурить.

– Моя мать говорит, что Вера тоже еврейка. Формально. Поэтому я здесь.

– Вера разговаривает с Богом? – (Я еле заметно наклоняю голову, и все же это утвердительный ответ.) – Миссис Уайт, я не вижу в этом проблемы.

– То есть как не видите?

– Многие евреи разговаривают с Господом. В иудаизме верующие могут обращаться к Нему напрямую. Так что, если Вера говорит с Богом, – это нормально. Вот если Бог говорит с Верой – это уже другое дело.

Я рассказываю о том, как моя дочь на качелях распевала стих из Книги Бытия, как заставила меня пойти в библиотеку за Посланием к Евреям, как упомянула об утопленном мною котенке, хотя я хранила эту историю в тайне. Дослушав меня, раввин спрашивает:

– Вера получала от Бога какие-нибудь пророчества? Какие-нибудь указания относительно того, как искоренить зло на Земле?

– Нет, ничего такого она ей не говорила.

– Она? – переспрашивает раввин после небольшой паузы.

– Да. Того, кто к ней является, Вера называет хранительницей.

– Я бы хотел поговорить с вашей дочкой.

Я оставляю их в молельном зале вдвоем. Через полчаса раввин Вайсман выходит ко мне в притвор.

– Маймонид, – говорит он так, будто мы не прерывали нашего разговора, – пытался объяснить, что представляет собой лик Господа. Это не обычное лицо, ведь Бог не человек. Это ощущение того, что Он здесь и все ведает. Как Он создал нас по Своему образу и подобию, так и мы создаем Его по нашему образу и подобию. Чтобы нам проще было думать о Нем. В Мидраше упоминается несколько случаев, когда Бог зримо явился людям: на Красном море Он принял обличье молодого воина, на горе Синай – обличье старого судьи. Почему не наоборот? Потому что при переходе через море людям был нужен герой. Старец бы не подошел. – Раввин поворачивается ко мне. – Впрочем, вы все это, наверное, и сами знаете.

– Нет. В первый раз слышу.

– Правда? – Равви Вайсман внимательно меня изучает. – Я попросил вашу дочь нарисовать того Бога, которого она видит.

Он протягивает мне изрисованный мелками листок. Я не ожидаю ничего удивительного, ведь Вера и раньше изображала свою хранительницу. Но на этот раз рисунок выглядит по-новому: женщина в белом сидит на стуле и держит на руках десять младенцев – черных, белых, красных и желтых. При всей схематичности изображения лицо этой матери чем-то похоже на мое.

– Вы хотите сказать, что Вера думает, будто Бог похож на меня? – наконец спрашиваю я.

– Я этого не говорю, – пожимает плечами равви Вайсман. – Но другие могут.

Видя дорогой итальянский костюм, аккуратно причесанные волосы и изысканные манеры доктора Грейди Де Врие, специалиста по детской шизофрении, трудно предположить, что бóльшую часть трехчасового сеанса он проведет на полу с Верой и лысой Барби. Однако, сидя у смотрового окна, я вижу, что именно так он и поступает. Наконец они с доктором Келлер выходят ко мне.

– Миссис Уайт, – говорит доктор Келлер, – доктор Де Врие хочет с вами поговорить.

Он садится напротив меня:

– С какой новости начать: с хорошей или с плохой?

– С хорошей.

– Рисперидон мы отменяем. Психоза у вашей дочери нет. Я больше двадцати лет изучал психотические расстройства у детей, писал на эту тему статьи и книги, выступал как эксперт на судебных процессах… Я это к тому говорю, что вы можете на меня положиться: во всем, кроме одного-единственного аспекта, Вера – психически здоровая и в разумных пределах довольная жизнью семилетняя девочка.

– В чем же заключается плохая новость?

Доктор Де Врие потирает глаза большим и указательным пальцем:

– В том, что она действительно что-то слышит и с кем-то разговаривает. Та информация, которую она озвучивает, в значительной степени не соответствует ее возрасту и не обусловлена ситуацией. Поэтому приписать ее слова воображению мы не можем. Но это не физическая болезнь. И на психическую также не похоже. – Доктор Де Врие смотрит на свою коллегу. – С вашего разрешения, миссис Уайт, я хотел бы попросить доктора Келлер представить Верин случай на симпозиуме психиатров. Может быть, в ходе дискуссии будут высказаны какие-нибудь предположения.