Хан Ган - Человеческие поступки

• Название: Человеческие поступки
• Автор: Хан Ган
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-17-112073-3

В разгар студенческих волнений в Кванджу жестоко убит мальчик по имени Тонхо. Воспоминания об этом трагическом эпизоде красной нитью проходят сквозь череду взаимосвязанных глав, где жертвы и их родственники сталкиваются с подавлением, отрицанием и отголосками той резни. Лучший друг Тонхо, разделивший его участь; редактор, борющийся с цензурой; заключенный и работник фабрики, каждый из которых страдает от травматических воспоминаний; убитая горем мать Тонхо. Их голосами, полными скорби и надежды, рассказывается история о человечности в жестокие времена. Удостоенный множества наград и вызывающий споры бестселлер «Человеческие поступки» – это детальный слепок исторического события, последствия которого ощущаются и по сей день; история, от персонажа к персонажу отмеченная суровой печатью угнетения и необыкновенной поэзией человечности.

---

Мужчина торопливо кричит в микрофон:

«Прошу вас оставаться на своих местах! Церемония прощания с погибшими еще не закончилась. Этот дождь – слезы, которые льют духи наших товарищей, ушедших раньше нас».

Холодные струи дождя, проникающие за воротник спортивного костюма, впитываются в футболку и стекают вниз до самого пояса. Слезы духов, оказывается, холодные. Кожа на предплечьях и спине покрывается мурашками. Ты прячешься от дождя под навесом над входом в школу. Деревья перед зданием Управления провинции стойко отражают нападение дождевых потоков. Скукожившись, ты сидишь на ступеньке лестницы и вспоминаешь урок ботаники, который недавно шел в школе. Теперь кажется, что тот пятый урок, на котором ученики, разморенные жарой, изучали дыхание растений, проходил где-то в другом мире. Учитель рассказывал, что деревья дышат только один раз в сутки. Когда солнце всходит, они долго-долго вдыхают в себя его лучи, а когда оно садится, долго-долго выдыхают углекислый газ. И вот на эти рты и носы деревьев, которые так медленно и терпеливо дышали, набрасывается такой сильный дождь.

Если бы тот, другой, мир продолжался, то на прошлой неделе ты сдал бы промежуточные экзамены. Последний день экзаменов – воскресенье, поэтому сегодня ты бы выспался, а затем поиграл с Чондэ в бадминтон во дворе. Течение времени другого мира, как и вся память о прошлой неделе, уже не воспринимается как реальность.

Это случилось в прошлое воскресенье. Ты один вышел из дома, чтобы перед школой купить задачник по математике в книжном магазине. Вдруг улицу заполонили вооруженные солдаты, и ты, испугавшись их, свернул на дорожку, что тянется вдоль берега реки. Навстречу шла парочка, по виду молодожены – мужчина в костюме, с библией и сборником христианских гимнов в руке, и женщина в темно-синем платье. С верхней дороги раздался резкий окрик, и трое солдат, вооруженных дубинками и оружием, сбежали с пригорка и окружили молодую пару. Казалось, они преследовали кого-то и спустились вниз по ошибке.

– В чем дело? Мы сейчас в церковь…

Не успел мужчина закончить фразу, как ты увидел, что с ним сделали. Ты увидел, что могут сделать с руками, спиной, ногами человека.

– Спасите! – задыхаясь, прокричал мужчина.

Они избивали его дубинками до тех пор, пока ноги мужчины, дергающиеся в судорогах, не замерли. Что произошло с кричавшей в ужасе женщиной, которую схватили за волосы, ты не знаешь. Потому что, стуча зубами, ты пополз вверх по склону и оказался на улице, где перед тобой открылась еще более непривычная картина.

* * *

Вздрогнув от испуга, ты поднимаешь голову – кто-то легонько коснулся правого плеча. Да так нежно, словно через несколько слоев холодной холщовой ткани до тебя кончиками пальцев дотронулся дух.

– Тонхо, – над тобой с улыбкой склоняется Ынсук. Ее белый джемпер и джинсы насквозь промокли, – ты чего так испугался?

Ты растерянно улыбаешься в ответ, глядя на ее мокрые косички, на твоем лице нет ни кровинки. У духа ведь не может быть рук.

– Я хотела вернуться пораньше, но пошел дождь, и я постеснялась… Боялась, что вслед за мной начнут уходить другие. Здесь все нормально?

– Никто не приходил, – отвечаешь ты, помотав головой. – И прохожих не было. – Там тоже пришло немного людей.

Ынсук садится рядом с тобой, поджав под себя ноги. Из кармана джемпера достает кусок бисквита в шелестящей упаковке и бутылочку йогурта.

– Тетушки из католического храма раздавали, вот я взяла и для тебя.

Еще не осознавая, насколько проголодался, ты торопливо разрываешь упаковку и почти целиком запихиваешь бисквит в рот. Ынсук открывает крышку из фольги и протягивает тебе йогурт.

– Теперь я останусь здесь, а ты иди домой и переоденься. Видимо, все, кому нужно было, уже побывали здесь.

– Меня дождь почти не намочил. Лучше тебе сходить домой переодеться, – с трудом отвечаешь ты, пережевывая бисквит. Через набитый рот к горлу пробивается йогурт.

– От тебя сильно пахнет потом. Ведь ты уже несколько дней и ночей здесь.

Твои щеки краснеют. Каждое утро во флигеле ты мыл голову в раковине, а вечером, дрожа от холода, и все тело, чтобы не пропитаться трупным запахом. Но, видимо, все без толку.

– Слышала на митинге, что сегодня ночью в город войдут правительственные войска. Если пойдешь домой, назад не возвращайся.

Ынсук от чего-то вздрогнула. Может, стало щекотно от волосинки, кольнувшей шею? Ты молча следишь за движениями ее рук, как она поднимает кончиками пальцев мокрые волосы и укладывает их поверх воротника. Ее лицо, которое при первой встрече было пухленьким и показалось тебе милым, за несколько дней осунулось. Пристально глядя на ее запавшие темные веки, ты размышляешь. Где, в какой части тела обитает та маленькая птичка, что вылетает из человека после смерти? Может, вон в той суровой переносице, или, может, за теменем, там, где у святых сияет нимб, или, может, где-то в укромном уголке сердца?

Запихав оставшийся кусок бисквита в рот и сделав вид, что не расслышал последних слов Ынсук, ты говоришь:

– Переодеться должен тот, кто попал под дождь и насквозь промок. Ну и что с того, что от меня немного пахнет потом?

Она достает из кармана джемпера еще одну бутылочку йогурта.

– Никто ж у тебя не отнимает… Не торопись так. Это я хотела Сончжу отдать.

Ты хватаешь бутылочку, ногтем отковыриваешь крышку и улыбаешься.

* * *

У Сончжу не тот характер, чтобы незаметно подойти и тихонько положить руку на плечо. Издалека она окликает тебя уверенным голосом и идет навстречу. Подойдя ближе, спрашивает:

– Никого нет? Ты до сих пор был один?

Затем протягивает завернутый в фольгу кимпап и присаживается рядом на ступеньку лестницы. Вы вместе едите рисовые роллы с начинкой, глядя, как потихоньку стихают потоки дождя.

– А друга своего ты так и не нашел? – нарочито равнодушно спрашивает она.

Ты мотаешь головой, и она продолжает:

– …по всему видно, солдаты его где-то закопали.

Чтобы съеденный всухомятку кимпап не застрял на пути к желудку, ты похлопываешь себя по груди.

– В тот день и я там была. Убитых, что лежали рядом, солдаты побросали в грузовик и увезли куда-то.

Ты перебиваешь ее, не желая больше слышать бездумно вылетающие слова:

– Вы тоже попали под дождь. Сходите домой, переоденьтесь. Ынсук вот ушла сменить одежду.

– Зачем? Все равно вечером придется работать, вся взмокну от пота.

Сончжу складывает пустую обертку от кимпапа пополам, затем еще несколько раз, пока кусок фольги не становится размером с мизинец. Зажав его в руке, она смотрит на струи дождя. Профиль ее лица настолько невозмутим, что у тебя неожиданно появляется желание кое-что спросить.

Неужели это правда, что все, кто сегодня останется здесь, умрут?

Ты не спрашиваешь, колеблешься. Если есть риск умереть, то почему нельзя просто всем покинуть Управление провинции и где-нибудь спрятаться? Зачем кому-то уходить, а кому-то оставаться?

Она бросает комочек фольги на клумбу. Смотрит на пустые ладони, затем поднимает руки и с силой трет вокруг глаз, щеки, лоб и даже уши. Как будто уставший человек пытается умыться, только без воды.

– Ничего не могу поделать, глаза сами закрываются. Пойду во флигель… найду мягкий диван, надо поспать. И одежду высушить.

Она улыбается, показывая плотно посаженные друг к другу передние зубы. И говорит тебе четко, чтобы ты понял:

– Ничего не поделаешь, придется тебе одному отдуваться за всех.

* * *

Не знаю, стоит ли верить Сончжу. Военные вполне могли увезти Чондэ и где-нибудь его закопать. Но и в маминых словах может быть правда – вдруг Чондэ лежит в больнице после операции, еще не пришел в себя, потому и не звонит. Вчера ближе к вечеру, когда мама и брат пришли забрать тебя домой, ты упорно отказывался, ссылаясь на то, что должен отыскать Чондэ, и мама предложила:

– Надо бы в реанимационных отделениях поискать. Давай вместе обойдем все больницы.

Она схватила тебя за рукав куртки:

– Знал бы ты, как я испугалась, когда услышала от людей, что тебя видели здесь. Подумать только! Ты и столько трупов кругом… Неужели не страшно? Ты ж трусишкой был.

В ответ ты едва заметно улыбнулся и сказал:

– Уж если кого бояться, так это военных, а мертвых – чего их-то бояться?

На лице брата появилось очень строгое выражение. Он с детства только и знал, что сидеть над учебниками. Все годы учебы он считался лучшим в классе, однако дважды провалил вступительные экзамены в университет и сейчас готовился поступать третий раз. Похожий широким лицом на отца, он отрастил довольно густые усы и бороду. К двадцати годам он выглядел намного старше своих лет, как уже женатый мужчина. В отличие от него, самый старший брат, мелкий государственный служащий, работающий в столице, был красив лицом, невысок и худощав. Когда он приезжал домой на время отпуска и три брата собирались вместе, среднего сына все принимали за старшего.