Пядар О'Лери - Шенна

• Название: Шенна
• Автор: Пядар О'Лери
• Жанр: Зарубежная классика
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-905-40924-0, 978-5-86471-849-0

Пядар О’Лери (1839–1920) – католический священник, переводчик, патриарх ирландского литературного модернизма и вообще один из родоначальников современной прозы на ирландском языке. Сказочный роман «Шенна» – история об ирландском Фаусте из простого народа – стал первым произведением большой формы на живом разговорном ирландском языке, это настоящий литературный памятник. Перед вами 120-с-лишним-летний казуистический роман идей о кармическом воздаянии в авраамическом мире с его манихейской дихотомией и строгой биполярностью. Но читается он далеко не как роман нравоучительный, а скорее как нравоописательный. «Шенна» – в первую очередь комедия манер, а уже потом литературная сказка с неожиданными монтажными склейками повествования, вложенными сюжетами и прочими подарками протомодернизма.

---

– Ох, Шенна, Шенна, ни капельки здравого смысла в тебе! – сказал ангел. – Теперь у тебя осталось всего одно желание. Проси милосердия Божьего душе своей.

– Ой, твоя правда, – отозвался Шенна, – чуть не позабыл. Еще маленькая славная яблонька растет прямо у дома, и каждый мерзавец, что проходит мимо, обязательно протянет руку да сорвет себе яблоко. Так вот, чтобы следующий, – кроме меня, конечно, – кто потянется к этой яблоне, там бы и застрял! Ох, люди, – проговорил он, надрываясь со смеху, – то-то я над ними буду потешаться!

Вдоволь нахохотавшись, Шенна поднял взгляд и понял, что ангел исчез. А сам он остался размышлять наедине с собой еще какое-то время. В конце концов и сказал сам себе:

– Ты погляди, ведь нету в Ирландии дурака глупей меня! Ну застряли бы у меня трое: один на стуле, другой в мешке и еще один в дереве, – что мне с этого пользы, коли сам я вдали от дома, без еды, без питья и без денег?..

Только он это произнес, как сразу же заметил впереди высокого и тощего черного человека – тот уставился на Шенну, а из глаз его темное пламя сыпало жгучими искрами. Было у него два рога, словно у козлища, и длинная жесткая иссиня-серая борода. Хвост был, как у лисы, и копыта навроде бычьих. Раззявил он рот и вытаращил оба глаза на Шенну – а тот лишился дара речи.

Чуть погодя Черный Человек заговорил.

– Шенна, – сказал он, – тебе вовсе незачем меня бояться. Я тебе вреда не причиню. И хотел бы принести тебе кое-какую пользу, если только ты примешь мое предложение. Слышал я тут недавно, ты говорил, что остался без еды, без питья и денег. Я дам тебе вдосталь денег при одном маленьком условии.

– Ох, чтоб тебя! – сказал Шенна, как только к нему вернулся дар речи. – А не мог бы ты сказать все то же самое, не таращась так, чтоб человек каменел от твоего взгляда, кто бы ты ни был?

– Тебе и незачем знать, кто я, но я дам тебе столько денег, что ты сможешь купить кожи, сколько хватит на тринадцать лет работы. И вот при каком условии: после этого в назначенный час пойдешь ты со мной.

– А если поладим, куда мы с тобою тогда пойдем?

– Что бы тебе не спросить об этом, когда кожа закончится и мы с тобой отправимся в путь?

– Да ты не промах. Будь по-твоему. Давай-ка взглянем на деньги.

– Это ты не промах. – Черный Человек опустил руку в карман и вытащил оттуда большой кошель, а из кошеля высыпал прямо себе на ладонь горку тяжелых золотых монет. – Гляди! – сказал он, вытянул руку и сунул кучу блестящих звонких кружочков прямо под нос Шенне. – Но погоди же, – сказал Черный Человек, вдруг отодвигая руку обратно, – сделка еще не заключена.

– Да будет сделка! – сказал Шенна.

– Без осечки? – спросил Черный Человек.

– Без осечки, – сказал Шенна.

– Как есть клянешься, всем наивысшим?

– Как есть, всем наивысшим, – ответил Шенна.

Глава вторая

НОРА: Ну вот… Пегь. Вот и мы… опять. Я запыхалась… бегом бежала. Боялась, что сказка без меня начнется и я что-нибудь пропущу.

ПЕГЬ: Вот тебе честное слово, мы бы тебя дождались, деточка. Да и Гобнать пришла совсем недавно.

ГОБНАТЬ: Потому что нам надо было сбивать молоко и мне пришлось идти с маслом в Короткий Овраг, а когда я возвращалась ближним путем, меня застала темень и, ей-ей, натерпелась я страху. Вспоминала про Шенну, и про золото, и про Черного Человека, и про искры, что сыпались у него из глаз, покуда бежала, чтоб не опоздать. И тут подняла голову, глядь – передо мной самый настоящий межевой камень! Посмотрела я на него да сразу увидала – клянусь святым писанием! – что у него рога!

НОРА: Боже, Гобнать, закрой рот и не морочь нам голову своими межевыми камнями и рогами! Рога у камня! Поди ж ты!

ГОБНАТЬ: Может, если б ты сама там оказалась, не была б такая языкастая!

ШИЛА: Глядите-ка! И кто это у нас тут мешает сказку сказывать? Может, Кать Ни Буахалла скажет, что это я?

КАТЬ: Не скажу такого, Шила. Веди себя сегодня хорошо, ты мне такой очень нравишься. Уж так я тебя люблю! Всем сердцем люблю!

ШИЛА: Ну да, конечно. Вот погоди, пока разозлишься – тогда, верно, не будешь говорить «уж так я тебя люблю»!

НОРА: Ладно, ладно, довольно же, девочки. Ради такого дела я сама стану промеж вами межевым камнем. Отложи этот чулок, Пегь, да расскажи нам лучше сказку. Получил ли Шенна кошель? Много ведь кому кошель обещали, да никто ничего и не получил.

ПЕГЬ: Едва только Шенна вымолвил «как есть, всем наивысшим», Черный Человек изменился в лице. Он оскалил зубы верхние да нижние, они так и заскрежетали друг о друга. Изо рта у него вырвался рык, и Шенна не разобрал, хохочет он или стонет. Но когда сапожник глянул Черному Человеку прямо в зрачки, накрыло Шенну тем же ужасом, что и вначале, и осознал он, что знакомец его и не думал смеяться. Ни разу прежде не встречалось ему ни глаз гаже этих, ни взгляда зловредней, чем этот взгляд, ни лба жестче и непреклонней того, что выпирал над теми глазами. Ничего не сказал Шенна и всеми силами старался не подать виду, что заметил этот рык.

В ту же минуту Черный Человек вновь высыпал золото себе на ладонь и пересчитал его.

– Вот, – сказал он. – Вот тебе, Шенна, сто фунтов за первый шиллинг, что ты сегодня потерял. Теперь тебе отплачено?

– Это солидное возмещение, – ответил Шенна, – справедливо будет заметить, что мне отплачено.

– «Справедливо» или «несправедливо», – сказал Черный Человек, – отплачено тебе? – И рык его стал чаще и резче.

– О, отплачено, отплачено, – заторопился Шенна. – Благодарю тебя.

– Ну, то-то же, – ответил тот. – А вот тебе и еще сто – за второй шиллинг, что ты сегодня отдал.

– Тот шиллинг, какой я отдал женщине, что была босая.

– Шиллинг, что ты отдал той самой благородной женщине.

– Если она и вправду была благородной, как же случилось, что стала она босой? И что заставило ее взять у меня шиллинг, если после того у меня остался всего один?

– «Если она была благородной»! Много ты понимаешь! Это та самая благородная женщина, что меня разорила!

Едва только Черный Человек произнес эти слова, как руки и ноги у него задрожали, рычание стихло. Запрокинув голову, вперился он в небо, и на лице его проявились печать смерти и черты покойника. Увидав, как он переменился обликом, Шенна поразился до глубины души.

– Должно быть, не первый раз с тобой такое случается, – заметил он невзначай, – и происходит такое с тобой небось, когда ты о ней слышишь.

Черный Человек подскочил и топнул копытом так, что под ногами Шенны задрожала земля.

– Чтоб тебе подавиться! – рявкнул он. – Закрой рот или тебе не поздоровится!

– Прошу прощения, твоя милость, – сказал Шенна смиренно. – Я-то подумал, что ты, верно, немного выпил, раз предложил мне сто фунтов в обмен на один шиллинг.

– Да я бы предложил и еще семьсот сверх того, – пробормотал Черный Человек, – кабы вышло у меня пересилить ту пользу, какую принес этот самый шиллинг. Но раз ты отдал его ради Спасителя, такую пользу никогда уже не выйдет отменить.

– Ну и, – сказал Шенна, – какая же нужда в том, чтоб отменять пользу? Не лучше ли просто оставить пользу от того шиллинга как она есть?

– Много ты лишнего говоришь, слишком много. Я же велел тебе закрыть рот. Вот! Вот тебе весь кошель! – сказал Черный Человек.

– Может статься, твоя милость, что этого и не хватит до конца срока. Тринадцать лет – это очень много дней. Очень много башмаков придется изготовить за это время, да и много на что может сгодиться шиллинг.

– Что за вопрос, – сказал Черный Человек и ухмыльнулся. – Тащи из этого кошеля, как за всю Ирландию[2], сколько тебе заблагорассудится. Он останется таким же тугим в последний день, каков нынче. А после тебе уж до него никакого дела не будет.

Шенна обрадовался. «Тринадцать лет, – подумал он. – И в моих силах тащить столько, сколько душе угодно. Он связал меня словом клятвы, а я бы дал любое слово и поклялся как есть, всем наивысшим, кошелечек, лишь бы звенела в тебе эта веселая музыка!»

– Будь здоров, – сказал он Черному Человеку.

Шенна развернулся на каблуках, чтобы пойти домой, но стоило ему развернуться, как Черный Человек двинулся следом. Шенна прибавил шагу. Прибавил шагу и Черный Человек.

«И что мне делать-то теперь, – подумал Шенна. – Его же увидят соседи!»

– Что за вопрос, – сказал Черный Человек. – Никто меня не увидит, кроме тебя. А вот мне непременно нужно проводить тебя домой, чтобы разузнать дорогу на будущее да самому взглянуть на этот самый стул, на мешок да на яблоки.

– Да чтоб им пусто было, и этому стулу, и мешку, и яблоне! Я ведь из-за них сегодня упустил три прекрасных желания, – пожаловался Шенна.

– И это еще не худшее во всей повести, – заметил Черный Человек. – А вот как зайдет к тебе сосед да как сядет на стул, так придется тебе дать ему кров без всякой ренты, потому что ты даже не сможешь вытащить его, когда он застрянет.

– Вот чудеса! Да что же мне делать, если еще до моего прихода там, дома, у меня застряли трое! – воскликнул Шенна. – Наверняка, твоя милость, ты б мог их освободить. Пойдем со мною. Тысячу раз тебе добро пожаловать!