Скотт Оден - Стая воронов

• Название: Стая воронов
• Автор: Скотт Оден
• Жанр: Героическая фантастика
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-17-105736-7

Даны зовут его скрелингом, англичане – оркнеем, а ирландцы – фомором. Он – Глашатай смерти и Жизнекрушитель, Предвестник ночи, сын Волка и брат Змея. Его имя Гримнир, и он последний из своего племени – последний в древнем роду чудовищ, с древности бывших бичом человечества. Преисполненный жажды мести к убийце своего брата, Гримнир отправляется в мир, где уже царит новая вера. Старые пути порастают травой, те, кто им следовал, скрываются в тенях, но Гримнир неумолимо идет к своей цели: оставив позади датские фьорды, где мудрость древних гномов уступила место безумию, он попадает в раздираемое войнами сердце Англии, где борются друг с другом лесные духи. А затем – на изумрудные поля Ирландии, в основанный викингами Дублин, где вскоре сойдутся в битве последователи Старых и Новых путей, и где монстру, заклятому врагу людей, придется сделать самый трудный выбор в своей жизни.

---

– Изгнанные Богом?

Ньял кивнул.

– То есть, монахам Роскилле мы скажем, что пока добирались, провели ночь в пещере с мифическим существом из легенд? С монстром?

Дан улыбнулся, но Эйдан знал, что не от веселья – так улыбается взрослый, потакая капризу ребенка.

– Поживи с мое, и поймешь, что за самыми нелепыми легендами кроются песчинки правды, которые человеческий разум способен превратить в сверкающий жемчуг. Когда мы оказались в этой пещере, я поначалу решил, что она может быть логовом дракона, убитого древним Бодваром Гаутом, королем скьельдунгов. Не сомневаюсь, что монахи Роскилле посмеялись бы надо мной, скажи я им это: уверен, они считают, что верить в драконов могут лишь дети, скальды или глупцы. Но я не пустоголовый поэт. Я видел череп великого змея – на Борнхольме; он крепче камня и полон острых, как кинжалы, клыков – значит, когда-то и драконы жили на свете. И хоть до этого дня мне не доводилось встречать скрелингов, но я находил их черепа и слышал истории своего народа. Я знаю, о чем говорю: этот – из их народа.

Род Гримнира был нашим проклятием несколько сотен лет. Они нападали на наши деревни, атаковали по ночам, когда мы спали; они убивали мужчин и детей, похищали наших женщин и добро. Старый конунг по имени Хротгар сплотил данов на битву, и они, сражаясь все как один, все-таки одолели скрелингов, хоть это и стоило Хротгару жизни. По правде сказать, их уже много лет никто не видел. Мой дед считал, что они покинули эти земли.

Голос Гримнира застал их обоих врасплох. Тот подкрался так тихо, что ни один не заметил, как он притаился неподалеку, слушая их разговор.

– Хротгар? Этот старый боров получил по заслугам, – Гримнир выпрямился и сошел вниз. Он зашипел и остановил разъяренный взгляд на Ньяле. – А ты… Ты треплешься о том, чего не понимаешь, дан Христа. Каунар ведут свой род не от Злокозненного. Наш предок Имир, в наших венах течет черная кровь Ангрбоды.

Ньял ему не ответил, Эйдан перевел взгляд с одного на другого и вскинул бровь.

– Прости мне мой вопрос, но кто такие каунар? – спросил он мгновение спустя.

– Для тебя я оркней. Для данов – скрелинг. Проклятые ирландцы зовут меня фомор, – ответил Гримнир и стукнул себя кулаком в грудь. – Но я каун! Теперь понимаешь?

От ярости в его голосе по телу Эйдана пробежала дрожь. Он кивнул.

– И… м-много вас осталось?

– Nár, я последний. – Гримнир подхватил свой потрепанный волчий плащ, накинул его на плечи и сел за пределами круга света спиной к озеру. Его глаза тлели словно уголья. – Я проводил песнью смерти старого Гифра, брата моей матери, еще во времена ублюдка Карла Великого. С тех пор не встречал никого из своих. Когда уйду и я… – он смолк.

– Но… – Эйдан прочистил горло. – Но Карл Великий правил франками лет двести тому назад. Я снова прошу меня простить, но сколько же тебе тогда лет?

Гримнир пожал плечами.

– А сколько тебе?

Эйдан склонил голову, залившись краской.

– Я… Не знаю точно. Монахи Гластонбери говорят, меня оставили на пороге в снежный день Йоля. Я точно живу на свете больше двадцати лет. Может быть, и дольше.

– Подкидыш, значит? – Гримнир перевел мрачный взгляд на Ньяла. – А ты, дан Христа?

– Мне едва ли больше пятидесяти.

– Сопляки, оба, – ноздри Гримнира раздулись. – Свой первый вздох я сделал на Оркхауге, в Скандинавских горах, и было это в последние дни Мира Фроди, – его губы изогнулись в свирепой усмешке, обнажив острые зубы. – Мое рождение стало знамением распрей и войн!

– Невозможно! – воскликнул Эйдан. – Наш хозяин принимает нас за дураков, брат. Мир Фроди продолжался, лишь пока Христос-Спаситель ходил по земле. Это значило бы, что нашему другу не меньше тысячи лет! – Эйдан думал, что могучий дан станет спорить, может, насмехаться. Но Ньял промолчал. По его бородатому лицу не скользнуло и тени сомнения. – Ты ему веришь?

Гримнир подался вперед, в его глазах зажегся опасный огонек.

– Ты назвал меня лжецом?

– Лжецом? – быстро повторил Эйдан и вскинул руки, стараясь смирить гнев Гримнира. – Нет. Этого я сказать не хотел. Просто… чтобы поверить, что тебе тысяча лет, мне придется признать, что ты не такой, как другие люди, и ведешь свой род не от благословенного Адама. Что ты совершенно на нас не похож. Только Христос бессмертен.

– Люди, говоришь? – усмехнулся Гримнир. И расслабился, словно разжатая пружина. – Верь, чему хочешь, маленький подкидыш. Мне все равно. Есть у вас еще та кошачья моча, которую вы зовете медовухой?

Эйдан протянул ему почти пустую флягу, Гримнир осушил ее полностью. Ньял прислонился к стене и прикрыл глаза, продолжая крепко сжимать топор – пусть этой ночью их охраняли законы гостеприимства, но он хотел чувствовать себя так же спокойно, как под крышей родного дома. Эйдан понизил голос.

– Мы идем в Роскилле и там проведем отпущенное нам до конца света время. Будем нести слово Господа и Спасителя нашего, Иисуса Христа, заблудшим душам, которые до сих пор молятся языческим богам. Это твой дом? – Эйдан кивком указал на пещеру.

Гримнир смотрел на огонь, словно читая будущее в его языках.

– На эту зиму. Я иду на юг от Сконе, ищу старого врага – слизняка, задолжавшего мне вергельд.

Его слова достигли ушей почти уже заснувшего Ньяла. Он открыл один глаз.

– И сказал Господь: «Мне отмщение, и аз воздам».

Волчье лицо Гримнира превратилось в гневную маску. Он ощерился и презрительно прорычал:

– Пусть ваш жалкий божок даже не пытается тянуть руки к чужой добыче. Особенно к этой. Мерзкий выродок зовет себя Бьярки. Бьярки Полудан! Чтоб ему Змей кишки в узел завязал! Прячется от меня – но я его найду. А когда найду… Nár! Грязный клятвопреступник заплатит.

– Бьярки Полудан, да?

Гримнир поморгал.

– Ты о нем слышал?

Ньял уселся удобнее.

– Больше скажу – я с ним знаком. Тот еще подонок, и слишком хитрый к тому же. Прежде чем вверить жизнь Богу, я ходил по китовому пути с сыном Олафа Трюггва. И с Бьярки.

Ньял рассказал Гримниру о набегах, в которых ему довелось участвовать под предводительством Олафа – того самого, который правил теперь Норвегией. Многие годы Ньял Рыжий резал людей, грабил и торговал в землях от Фризии до Гебридских островов и побережья английского Уэссекса, где предал богатый Вэрхэм огню, а его повелителя принца Эотреда – мечу. Эйдан слышал, что этот Бьярки сражался плечом к плечу с Ньялом и покинул викингов лишь на Корнуолльских островах Силли.

– Там-то Олаф отринул старую веру и принял христианство, – сказал Ньял. – А Бьярки считал себя нашим годи, жрецом, и Олафу он этого не простил. Они давали клятву Одину. Бьярки считал, что Олаф нарушил ее, когда присягнул Вседержителю. Мы все пытались их помирить – но от резких слов недалеко до резких ударов. Однажды в предрассветный час Бьярки напал на Олафа и тяжело его ранил. Мы не успели его остановить, и он каким-то чудом сбежал, прихватив еще несколько человек. Было это… – дан быстро посчитал на пальцах, – четыре года или, может быть, пять лет назад. С тех пор его на Севере не видели; король Олаф затаил обиду, – Ньял зевнул. – В прошлом году, после резни в Эксетере, я оставил китовый путь и тоже принял христианство. Насколько я знаю, Бьярки до сих пор бороздит воды у английских берегов где-то между севером Корнуолла и устьем Темзы.

– Грабит, да? – Гримнир сплюнул в костер. – Я его найду.

Взгляд его красных глаз впился в Эйдана.

– Ты из Англии. Ты лучше меня знаешь их обычаи и язык. Ты пойдешь со мной.

При мысли о возвращении на родину Эйдан напрягся, он поднял на Гримнира голубые глаза холоднее инея.

– Скорее еврей сядет на трон Святого Петра, чем я вновь ступлю на английскую землю. Может быть, ты отыщешь себе проводника в Роскилле.

Гримнир скрипнул зубами и растянул в усмешке губы.

– Роскилле? Пф!

– Тогда благослови Господь твой путь, – произнес Эйдан. Он взглянул на задремавшего Ньяла. – Уже ночь. Нам завтра рано подниматься в дорогу. Спасибо тебе за твое гостеприимство.

Гримнир заворчал, закутался плотнее в волчий плащ и повернулся спиной к огню. Эйдан пожал плечами, скормил пламени еще одну вязанку сухих веток и вытянулся, подложив руку под голову. Через несколько минут он уже провалился в сон, и к храпу огромного дана добавилось его мерное дыхание.

Когда оба уснули, скрелинг поднял голову. Он взглянул на Эйдана и Ньяла, потом поднялся ко входу в пещеру, где рвался и бил копытом осел. Гримнир кивнул самому себе. Спустившись, он еще побуравил жестоким взглядом видневшееся в трещине усыпанное звездами небо и глубоко задышал, притворяясь, что спит.

Глава 3

Звук скребущих по камню железных когтей будит Эйдана. Он неподвижно лежит в темноте; тусклый свет, пробивающийся в сердце пещеры, сер и холоден. Эйдан вновь слышит, как что-то тяжелое с трудом волочется по земле, и приподнимает голову. Неясная в сумраке фигура движется вглубь пещеры. Кривая, мрачная, цепляющаяся черными когтями за камни в поисках опоры. Гнилостная вонь опережает ее, как легкий ветерок – бурю. Не смея вздохнуть, Эйдан наблюдает сквозь полуопущенные веки, как фигура выползает на свет – невероятное существо, подобных которому не должно быть на свете: шишковатые конечности и раздутый живот, из спутанной бороды, всей в колючках боярышника и ежевики, выглядывают клыки; в глазах его нет жизни, они пустые, жестокие. Они прошивают Эйдана насквозь.