Нуала Эллвуд - Тайны моей сестры

• Название: Тайны моей сестры
• Автор: Нуала Эллвуд
• Жанр: Триллер
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-17-119807-7

Последние пятнадцать лет Кейт работала военным корреспондентом в Сирии, где видела множество смертей и ужасных событий. Сестра Кейт, Салли, ее полная противоположность: она пьет и не придерживается особых моральных норм. Когда их мать умирает, Кейт возвращается домой, но даже в собственном доме ее преследуют кошмары. Однажды девушка видит на соседском участке, принадлежащем одинокой женщине, таинственного мальчика. Теперь ей предстоит отделить правду от лжи, разобраться в себе и понять, что скрывает ее сестра. И что, если единственный человек, которому можно верить, обманывает ее?

---

В этот самый момент, словно издеваясь, старуха решает заорать, и я резко дергаюсь на стуле. И тишина. Заметила ли Шоу? Она смотрит на меня с отсутствующим выражением лица и задает следующий вопрос:

– Можете ли вы сказать, что ваша работа усиливает тревожность?

– Безусловно, – отвечаю я. – Я же не робот. Если бы все происходящее оставляло меня безучастной, я не могла бы как следует делать свою работу. Покажи, что у тебя есть чувства, что ты человек…

Шоу кивает. Я смотрю ей в глаза в попытках прочесть ее выражение лица, но безуспешно.

– Так, – продолжает она, снова заглядывая в свои записи. – Сколько раз вы ездили в Сирию и обратно за последние два года?

– О боже, не знаю, – отвечаю я. – Раз восемь-девять.

– Восемь-девять, – повторяет она. – И каждый раз видели нечто ужасающее, так?

– Да, – отвечаю я. – Но то же самое видели все остальные журналисты, гуманитарные работники и местные жители. Мой опыт не уникален.

– Нет, но он довольно экстремален, – говорит она. – Настолько частое посещение горячих точек явно отрицательно сказывается на психическом здоровье. Если бы я так работала, точно бы не выдержала.

– Может, я более стойкая, – бурчу я. Ее тон начинает меня раздражать.

– Ваши поездки, – продолжает она, не обращая внимания на мой комментарий, – сколько примерно они длились?

– По-разному, – отвечаю я. – В зависимости от задания.

– Ну, например, последняя поездка в Алеппо. Как долго вы там находились?

– Три недели.

– Вы проживали с семьей?

Я киваю.

– Три недели в одном месте, – говорит Шоу. – В экстремальных условиях. Достаточно, чтобы сблизиться с людьми, которые вас приютили. Согласны?

Теперь я понимаю, к чему она клонит; я не могу об этом думать.

Я мотаю головой:

– В вашем последнем репортаже вы рассказываете о маленьком мальчике, – говорит Шоу. – То, что с ним произошло в Алеппо, сильно на вас повлияло, не так ли, Кейт?

Мое тело деревенеет. Почему она решила спросить именно об этом? Почему нельзя вернуться к порезам? О них говорить было бы куда проще. Я смотрю на дверь и вижу с другой стороны тень полицейского. У меня нет выбора, я в ловушке.

– Кейт. Можете, пожалуйста, о нем рассказать? Его ведь звали Нидаль?

Она наклоняется вперед, и я улавливаю запах ее духов, приторных и дешевых, как все в этом городишке. Запах застревает в горле, и я не могу сделать вдох.

– Извините, – говорю я, поднимаясь со стула. – Это зашло слишком далеко. У меня голова раскалывается, мне надо домой.

– Кейт, я сказала вам в самом начале разговора, что вы задержаны в соответствии со статьей 136 Закона о психическом здоровье. Мы можем держать вас здесь в течение семидесяти двух часов, пока не будет принято решение о вашем психическом состоянии.

– Я не могу просидеть здесь три дня. – Я пытаюсь говорить спокойно, но перехожу на крик.

Шоу сидит совершенно неподвижно; я встаю и начинаю расхаживать по крохотной комнате. Глядя на ее безучастное лицо, мне хочется влепить ей пощечину, вправить мозги. Вздрогнув, я вспоминаю, что отец говорил то же самое, когда набрасывался на маму с кулаками. Я делаю глубокий вдох и сажусь. Сейчас не время злиться. Надо взять себя в руки.

– Кейт, хотите сделать перерыв или продолжим?

– Продолжим, – говорю я. – Но о Сирии мне сказать нечего. Совсем.

6

Понедельник, 13 апреля 2015 года

В девять тридцать я падаю на кровать, убаюканная таблетками и двухчасовым документальным фильмом про Маргарет Тэтчер. Голос Железной Леди – последнее, что я слышу, прежде чем провалиться в сон, спрятав подбородок под одеяло и свернувшись в позе эмбриона, словно некое древнее окаменелое создание.

– Туда, где раздор, позвольте привнести гармонию. Туда, где заблуждение, позвольте привнести истину. Туда, где сомнение, позвольте привнести веру. И туда, где отчаяние, позвольте привнести надежду.

Кровать пахнет 1979 годом. Годом, когда родилась Салли. Годом, когда мне выделили «взрослую кровать». Это дерево, синее бархатное изголовье и пружины матраса хранят память о моем горьком детстве; закрыв глаза, я следую за запахом и проваливаюсь в кроличью нору. Мне снова четыре; я сижу на диване рядом с мамой и младенцем, а отец двигает кресло поближе к телевизору, чтобы слышать каждое слово из речи премьер-министра. Я что-то говорю, но он на меня шикает. «Заткнись, зараза. Я пытаюсь услышать, что она говорит». Голодная Салли начинает орать, и крики перекрывают голос Тэтчер. Мама подскакивает, чтобы ее успокоить, но уже слишком поздно: он не расслышал несколько слов, и кто-то за это заплатит. «Что за тупая баба! – орет он, набрасываясь на маму с кулаками. – Валяется на диване вместо того, чтобы за ребенком следить. Тебе нельзя заводить детей».

Я слышу мамины крики и заползаю поглубже в нору. Закрыв уши руками, чувствую, как воздух вокруг становится теплее, и ощущаю знакомый запах. Запах пыли и смерти. Я снова в Алеппо. Знаю, что ждет меня впереди: пустынные улицы, кровь и руины, горы булыжника, что мне надо разгрести, чтобы до него добраться. Мое наказание.

«Тебе нельзя заводить детей».

Голос моего отца, визгливый и пронзительный, проходит через воздушный карман, связывающий прошлое с исковерканным настоящим бесконечной чередой событий, которые я переживаю заново ночь за ночью. Я пытаюсь ему ответить, рассказать о наследии, которое она нам оставил, полном горя и вины, но мой гнев не находит выхода. Враг смотрит на меня пустыми глазницами. Мертвые не могут дать отпор.

Я добираюсь до самой темной части тоннеля, и его голос постепенно затихает. Я снова в магазине; только что взорвался первый снаряд, и еще есть время. Если потороплюсь, успею до него добраться, но каждый раз что-то меняется. Сегодня улицы залило водой; нырнув, я чувствую неимоверное облегчение. Я хорошо плаваю, и к тому же вода смывает пыль и кровь. У меня получится, я успею. Подплыв, я чувствую тепло его кожи, и в сердце загорается надежда… туда, где отчаяние, позвольте принести надежду… Но стоит мне взять его на руки, воздух вдруг разрезает наводящий ужас крик, идущий откуда-то изнутри меня.

Выпустив его из рук, я просыпаюсь в спальне, залитой бледным лунным светом. Тонкой пленкой комнату окутала тишина; время застыло; окрестные дома и улицы словно затаили дыхание, и я вместе с ними, в ожидании, что пленка вот-вот лопнет.

Тишина. Я переворачиваюсь на другой бок и начинаю считать. Мне сказали, что это помогает при панических атаках.

– Раз, два, три, четыре…

Крик повторяется, резкий и неожиданный, и я вскакиваю в кровати с трясущимися руками. Звук похож на вой раненого зверя, борющегося за жизнь, и это совсем не голоса у меня в голове.

– Кто это? – кричу я.

Встав с кровати, подхожу к окну. На горизонте брезжит свет, окутывая пустой сад розовой дымкой. Я окидываю взглядом соседские дворы. Ничего. Вдруг, уже собираясь задернуть шторы, замечаю тень. Она выходит из сарая в саду, принадлежащем Фиде. Постепенно тень приобретает более четкие очертания, и в зыбких лучах рассвета я вижу, что она принадлежит мужчине.

Он одет во все черное; лицо скрыто под козырьком кепки. Прислонившись к окну, я наблюдаю, как он идет по темной тропинке. Нужно предупредить Фиду.

Затем я вижу ее.

Она стоит в халате у задней двери. Мужчина что-то кладет ей в руки, и они вместе заходят в дом. Но, закрывая за собой дверь, она замирает и смотрит в мою сторону. Я непроизвольно отскакиваю назад. Она меня видела? Возможно, но какая разница? Я не сделала ничего плохого. Возвращаясь в кровать, я вспоминаю о муже, работающем за границей. Вероятно, он вернулся домой. «Все хорошо, говорю я себе, – к соседке вернулся муж, он пришел к себе домой. Сегодня она будет засыпать в его объятиях».

Однако стоит мне закрыть глаза – в голове эхом разносятся крики; проваливаясь в сон, я уже не могу определить, откуда они исходят.

7

Полицейский участок Херн Бэй

17 часов под арестом

В комнате для допросов темнеет; я наблюдаю за тем, как Шоу щелкает выключателем, и помещение наполняет тусклый желтоватый свет.

– Другое дело, – говорит она, возвращаясь на стул. – От чтения в полутьме у меня сильно устают глаза. Так, Кейт, я бы хотела задать вам еще несколько вопросов о вашей работе.

Ее губы складываются в слабую, едва заметную улыбку. Я не улыбаюсь в ответ.

– Я же вам сказала, – возражаю я, перекрикивая гудение люминесцентных ламп. – Я не хочу говорить о Сирии. Разве не ясно?

– Ясно, – отвечает Шоу, глядя на свежую стопку бумаг. – Но мой вопрос не о Сирии. Я бы хотела спросить о вашем последнем рабочем дне. Что произошло в редакции, Кейт? Можете рассказать?

Я смотрю, как она шелестит бумажками, и сердце у меня обрывается. Откуда она все это знает? С кем разговаривала? С Гарри? Рэйчел? Пытаюсь что-то ответить, но слова застревают в горле, и я закашливаюсь. Шоу поднимает голову.