Андрей Шляхов - Доктор Данилов в ковидной больнице

• Название: Доктор Данилов в ковидной больнице
• Автор: Андрей Шляхов
• Жанр: Юмористическая проза
• Год: 2020

Когда коронавирусная пандемия докатилась до Москвы, доктор Данилов стал заведовать реанимационным отделением в 88-ой московской больнице, перепрофилированной на лечение ковидной инфекции. Разумеется, без приключений не обошлось – у Данилова по-другому и не бывает. Как обычно, в этой книге два главных героя – доктор Данилов и учреждение, в котором он работает. Не вставая с любимого дивана и не испытывая никаких неудобств, вы узнаете о ковидной больнице все, что хотели знать, но боялись спрашивать. Данилов с нами! Коронавирус не пройдет! Мы победим!

---

Обычно Данилов пропускал изрекаемые начальством глупости мимо ушей, но это была не просто глупость, а суперглупость. Что значит «в обязательном порядке обеспечивать нагрузкой»? Подключать к аппаратам тех, кто не нуждается в искусственной вентиляции легких? Даже врач-статистик должен понимать абсурдность подобного требования. Как-то неловко вступать в дискуссию с главным врачом во время общей конференции, да и время поджимает – в отделение идти нужно. Но в свободную минуту Данилов позвонил заведующему третьим реанимационным отделением Домашевичу и поинтересовался, как тот собирается выполнять указание главного врача.

– Шеф избегает говорить прямо о скользком, – объяснил Домашевич. – Вы же ежедневно отчитываетесь о том, сколько пациентов у вас на ИВЛ? Вот и пишите по числу аппаратов, максимум – за минусом двух. Вам без разницы, а шефу приятно. Его же тоже понять можно. Департамент одной рукой дает, а другой отбирает.

Данилов махнул рукой и первый раз в жизни начал сознательно искажать статистику. В Севастополе, во время руководства станцией скорой помощи и департаментом здравоохранения ни разу ничего подобного не делал и от подчиненных требовал не «жонглировать» цифрами. А тут уступил. Чем черт не шутит – вдруг и вправду заберут несколько аппаратов? Нет уж, мы лучше цифрами пожонглируем, чем людскими жизнями.

Но вот требование главного врача о постоянном стопроцентном заполнении реанимационных отделений Данилов наотрез отказался выполнять. Главного и тут можно было понять – реанимационные койки самые дорогие, то есть за лежащего в реанимации пациента больница получает от страховой компании больше денег, чем за пациента, находящегося в обычном отделении. Но здесь в первую очередь нужно учитывать интересы самих пациентов и специфику работы реанимационных отделений.

Пациентам, находящимся в сознании, тяжело пребывать в реанимационном отделении. Здесь не только шумно и неуютно, но и страшно. Смотришь, как на соседней койке умирает человек и думаешь: «а ведь и со мной такое может случиться». Так что, как только пациент дозревает до перевода в обычное отделение, его сразу же нужно переводить. Пусть долечивается в отдельной палате с небольшим количеством соседей, пусть ночью спит, а днем смотрит телевизор, ну и вообще пусть возвращается к нормальной жизни. Это первое. И второе – новые пациенты продолжают поступать. «Скорая» привозит, из отделений переводят. Если искусственно держать все койки, включая и резервные, занятыми, то при каждом поступлении придется срочно организовывать чей-то перевод в отделение, чтобы высвободить койку для новичка. К чему осложнять себе и пациентам жизнь такими авралами? Новичку оказывают помощь прямо на каталке, потому что его некуда положить, а старожила экстренно собирают в дорогу… Нет, лучше уж делать все, как положено. Главный сказал, что его удивляет отсутствие административного мышления у человека, который руководил департаментом здравоохранения крупного города, но настаивать на своем не стал. По-разному бывало. Иногда на двадцати восьми койках тридцать пациентов лежало (приходилось со склада кровати привозить и ставить их на проходе), а иногда и четырнадцать. Нагрузка – это лотерея.

Закончив обдумывание тактики ведения тяжелых пациентов, Данилов начинал «сеансы психотерапии», так его общение с пациентами называла доктор Мальцева, и спасибо, что так, а не как-нибудь хуже.

Удушье – пугающее состояние. Испытывая нехватку воздуха, человек впадает в панику. Даже тот, кто внешне спокоен, в глубине души паникует. Вдобавок, вокруг ходят не обычные люди, а какие-то условные «инопланетяне» в комбинезонах, очках и респираторах. Пациент, который находится на инвазивной «трубочной» вентиляции, усыпляется, потому что с трубкой в трахее в сознании лежать очень тяжко, а при неинвазивной «масочной» вентиляции пациент пребывает в сознании, все видит, все слышит и все понимает… И, конечно же, сильно нервничает. Хорошо бы вколоть ему что-нибудь успокоительное, да вот беда – практически все успокаивающие и усыпляющие препараты оказывают угнетающее воздействие на дыхательную функцию. Когда в трахею вставлена трубка, тут уж, как говорится, деваться некуда, да и дыхание уже получается полностью искусственным, насильственным, осуществляемым аппаратом. А «масочники» дышат самостоятельно. В плане отдаленных последствий «масочная» вентиляция предпочтительнее «трубочной» – меньше проблем решать приходится, но «масочники» требуют больше внимания. С ними нужно поговорить, приободрить, сказать что-то обнадеживающее, анекдот рассказать, наконец. Перспективы пациентов зависят не только от их физического состояния, но и от психического. Иной раз дело доходило до того, что пациент срывал маску, вскакивал и пытался куда-то убежать. Во избежание подобных случаев Данилов советовал сотрудникам побольше общаться с пациентами и всячески их успокаивать, а сам подавал пример. Когда же однажды доктор Пак сказала про пациента: «Я его перевела с маски на трубку потому что он меня достал», Данилов с несвойственной ему резкостью ответил, что при повторении подобного он переведет Пак в приемное отделение, потому что она его тоже достала. Трубка в трахее – это всегда травма, а естественное дыхание с добавлением кислорода более благоприятно, чем искусственное… Если же ты, ради своего спокойствия, готова причинить пациенту ненужный вред, то иди-ка куда подальше – в приемный покой или куда-то еще.

Общение с пациентами осложнялось тем, что почти все они лежали на животе, в так называемой прон-позиции, относительно которой вот уже сорок с лишним лет шли споры – улучшает она насыщение крови кислородом или нет? Считалось, что улучшает, но вот научное объяснение этого улучшения подвергалось критике. Великий и ужасный коронавирус расставил все по местам – пациенты с выраженным поражением легких сами выбирали положение лежа на животе, потому что так им было легче дышать.

Стоя с тем, кто лежит на животе, разговаривать неудобно, поэтому Данилов брал стул и присаживался рядом с койкой. Если посмотреть со стороны, то впечатление было странное – работа кипит, все заняты делом, а заведующий отделением пациентам байки травит. Но смотреть со стороны было некому. Руководство предпочитало не соваться в реанимационные отделения, в которых коронавирусы властвовали безраздельно. Даже в защитном обмундировании начальству в Зоне было неспокойно. Непосредственный начальник Данилова – заместитель главного врача по аэр Бутко – появился в Зоне только в первый день работы, а дальше осуществлял руководство из кабинета. Надо сказать, что Данилова и других заведующих реанимационными отделениями такое положение дел полностью устраивало. Начальство должно создать условия для работы, обеспечить всем необходимым и не мешать работать. Если же заму по аэр захочется посетить какое-то отделение, то пусть лучше в лабораторию сходит, с любимой женщиной пообщается.

Высоких гостей, вроде столичного мэра или директора департамента по реанимационным отделениям тоже не водили. Их вообще не заводили в Зону, а когда один из заместителей министра здравоохранения пожелал сказать пару слов журналистам в палате и пообщаться с пациентами («глядите, какой я смелый – я не передовой!»), палату в два счета организовали в холле главного корпуса. Прикатили четыре койки, на которые самоотверженно улеглись заместитель главного врача по гражданской обороне Болбатовский и три находившихся поблизости охранника. Из мониторов и аппарата ИВЛ создали нужный фон, а заместитель главного врача по организационно-методической работе Яковлев блестяще сыграл роль лечащего врача, который дополнял ответы «больного» Болбатовского на вопросы заместителя министра. Красота-лепота, Тарантино бы оценил.

Общаясь с пациентами Данилов то и дело поглядывал по сторонам – наблюдал обстановку, в глубине души радуясь тому, что работа в его отделении организована правильно, без суеты. Поднимающие настроение анекдоты Данилов рассказывал только пациентам, но один анекдот рассказал сотрудникам на первом общем собрании, ради создания правильной рабочей обстановки в отделении.

Зовет султан вечером главного евнуха и велит привести к нему из гарема одну из наложниц. Евнух бежит в гарем, волнуется, суетится, приводит наложницу в надлежащий вид и ведет к султану. Спустя час султан требует другую наложницу, еще через час – третью и так до самого утра. Явившись за последней наложницей, евнух, от усталости едва стоящий на ногах, видит султана бодрым и нисколько не утомленным. «О, великий султан, – удивляется евнух. – Вы полны сил, несмотря на то, что всю ночь занимались делами, которые утомляют. А я раз в час бегал туда-сюда, но при этом невероятно устал…». «Устают не от работы, а от суеты», ответил на это султан.

Немного суеты, несмотря ни на что, создавала доктор Семенова, инфекционист с тридцатилетним стажем, которой специализация по кишечным инфекциям не мешала замечательно (по ее собственному мнению) разбираться в вирусологии и ковидной инфекции. Но у взбалмошной Марины Георгиевны имелось одно ценное качество. Она всю жизнь проработала в больнице, славившейся на всю Москву царившим там бардаком. Менялись главные врачи и заведующие отделениями, социалистический строй сменился капиталистическим, кризисные периоды сменялись тучными годами и наоборот, но бардак оставался. Каждый анализ, каждое исследование, каждую консультацию лечащим врачам приходилось выбивать с боем – звонить, просить-умолять, требовать-угрожать. Если просто напишешь заявку, не предприняв никаких дополнительных мер, будешь ждать исполнения до морковкина заговения. Проработав тридцать лет в таких условиях Семенова стала Мастером-выбивателем с большой буквы, демоном, ввергавшим в трепет нерадивых, неторопливых и забывчивых. Услышав раз, как Семенова разговаривает с заведующей лабораторией Богуславской по поводу затерявшегося где-то анализа, Данилов по окончании смены пригласил ее в свой кабинет, угостил чашечкой кофе и проникновенно сказал: