Ольга Пряникова - Ее внутреннее эхо

• Название: Ее внутреннее эхо
• Автор: Ольга Пряникова
• Жанр: Любовный роман
• ISBN: 978-5-04-113777-9

Некоторые чувства становятся проклятием, роком, фатумом. Любовь, от которой нет спасения – она превращается в болезнь, и ничего не может остановить влюбленных. Такие отношения накрыли бывшую спортсменку Катю. Она влюбилась – отчаянно, безудержно – в милого режиссера Митю, который, увы, не свободен. Но противиться чувствам они не в силах, а тут еще и подруга Соня вмешивается в их отношения…

---

– Я себя не чувствую.

Он посмотрел на нее как-то с подозрением.

– А зачем вы вообще «Скорую» вызвали?

– Ради вас.

– То есть?

– Чтобы увидеть живых людей.

Утро пришло своим чередом. И ничто не может этого изменить.

В ателье Рутка наряжала елку. Она привычно делала вид, что ничего не замечает. Начальница опять ночевала на «белом медведе» – так они называли искусственную шкуру у нее в кабинете на диване. Лезла она как настоящая, поэтому утро начиналось с одежной щетки.

Телефон мигал вовсю. Звонили все – знакомые и не очень люди. И одно сообщение от Мити: «Маша уехала».

Сердце опять прижалось к стенке и на минуту замерло. Окна вот в кабинете не было, да и не распахнуть его в такой мороз.

Что он этим хочет сказать?

Телефон снова мигал и разрывался от звонков.

«Где вы все были ночью, люди?», – ах, сейчас приедут чемпионы. Надо переодеться.

Без шапки, распахнутая, она оббежала дом. Но теперь в голове пульсировало совсем другое.

Войдя в квартиру, Катя бросила куртку на пол и прошла к самой большой стене у окна.

На подоконнике лежал уголек. Вся стена была изрисована и исписана, но место нашлось, да и написать нужно было всего два слова: «Маша уехала».

– Куда уехала? – даже по телефону было слышно, как Сонька затянулась дымом.

– В Китай. Она что-то там шьет, следит за производством.

– Тоже портниха? Вот везет же ему. Хоть голым не останется.

– Я в Китае не шью, – обиделась Катя.

А сама подумала: «По-дурацки звучат их имена вместе. Митя и Маша. Или он Митя только для меня?»

Сонька услышала ее мысли:

– Шестой десяток, а все Митя. Она надолго уехала?

– Она уезжает несколько раз в год, на месяц, на два.

– О, это для него удачно. Но не для тебя.

– Почему?

– А потому. Ты любовницей быть не сможешь с твоим бэкграундом, тебе нормальная семья нужна. Ты все время одна.

– Сонь, а на какие шиши ты хочешь купить мое ателье?

– Очухалась, – Соня явно была рада поговорить о чем-то другом, – да я не на свои. Я инвестора найду… Нашла. У меня есть. Я буду просто управлять. Мне же надо чем-то заниматься.

– А ты разве понимаешь? Ты ж не умеешь ничего, он тебя наймет?

– Наймет, не твоя забота. Хочешь, мы сегодня приедем?

– Ой, нет, сегодня не надо, я не решила ничего, да и у меня важные клиенты сейчас.

– Он тебе понравится, он тоже из Израиля. Ну, отчасти. Увидишь. Мы после них приедем.

Приехали они только к вечеру. Но и чемпионы опоздали тоже – то ли звездная болезнь, то ли московские пробки.

В столице они оба жили недавно, переехали после первой крупной победы к новому тренеру. Были новенькие, как все «бальники», немножко перегибали с «красотой», но сразу стали Катю слушаться – она одна умела объяснять, не обижая. У нее был целый альбом с правильными примерами на такой случай. С ними было не так уж трудно – сразу выбрали ткань.

Катя ползала по полу, одергивая подол, когда наткнулась на чьи-то уродливые крокодиловые ботинки.

Блондинка сверху явно напряглась и начала дергаться. К ботинкам присоединились красные туфли на каблуках, и одна из них в Катю немного потыкалась.

Над туфлями оказалась Сонька, никогда в быту туфель не носившая. Рядом с ней переминался в крокодиловых ботинках очень уверенный в себе господин, национальность которого не оставляла поводов для сомнений, профессия тоже. Инвестор.

«Так вот ты какой, северный олень», – Катя стала неловко вылезать из-под чемпионской юбки.

Состоялось официальное представление.

Инвестора звали совершенно не еврейским именем Георгий, но в остальном он был безупречен и увел Соню вниз, чтобы не мешать Кате работать.

Они оба вольготно расположились в ее кабинете с какими-то каталогами. Надо было быстрее заканчивать, как-то сосредоточиться на платье. Но в голове пульсировало: «Маша уехала».

Как-то это унизительно. А если бы не уехала?

Мозг отказывался воспринимать любую другую информацию. Но руки сами закончили, ноги сами донесли до кресла.

Парочка напротив выглядела расслабленно, никакой напряженности, ожидания.

Помолчали.

Георгий проявился первым:

– Екатерина, я так понимаю, вы хотите продать свое ателье.

– Нет, не хочу.

– Кать… Ты же хотела уехать, – Соня в присутствии своего инвестора была совсем непривычно нежной, а не резкой, как обычно.

Молчание стало таким осязаемым, что от него можно было прикуривать. Но Соня не делала и этого, что наводило на разные интересные мысли.

Наконец, Георгий нашелся:

– Может быть, вас что-то смущает, заставляет усомниться в целесообразности этого поступка?

Катя помолчала. Помолчала еще.

– Понимаете, ли, Георгий, сейчас мне мешает ретроградный Меркурий – это самое неблагоприятное время для принятия решений, я бы и вам не рекомендовала…

– Кать! Ты соберись, а? – Соня не сдержалась, перестала играть ангела. – Какой Меркурий, ты что несешь? Что на самом деле происходит?

– Маша уехала.

Георгий вышел покурить, Катя выскочила с ним, чтобы не оставаться вдвоем с Соней, которая, как выяснилось, «не курит, разумеется».

– А женщина вообще не должна курить, как это от нее будет пахнуть табаком, – рассуждал Георгий на улице.

– Но вы же курите. Трогаете ее, целуете. Она будет пахнуть тем же, чем и вы.

Георгий посмотрел на нее с любопытством.

– Вы тоже занимались гимнастикой, да? Соня говорила…

– Это Соня тоже ей занимается. Уже почти в прошедшем времени.

– Неожиданно зло. Почему так?

– А я вообще злая.

– Не верю. Скажите правду.

– Я уже сказала – ретроградный Меркурий так влияет.

– А совсем правду?

– Я и совсем правду сказала. Уехала Маша.

Ее сигарета догорела, но она не заметила.

– Уехала Маша, Георгий, понимаете? – она заглядывала в его лицо с отчаянием, с надеждой, что хоть кто-то сможет понять ее.

Он понял. Он точно понял. Не слова, а их смысл.

Вынул бычок из ее пальцев и поцеловал их, как целуют больного ребенка, когда не могут ему помочь.

Она никак не отреагировала. В тот момент она могла думать только на одну тему.

Спустя несколько часов она уже лежала дома на полу с раскрытым блокнотом, который тоже принимал на себя часть ее общения с обожаемым Митей. Именно там они ссорились и мирились, обвиняли и оправдывались – в этом блокноте она была полноправной хозяйкой их мира, их любви.

И никакой Маши там не было.

А Маши и правда уже не было, хотя и временно.

Сев возле иллюминатора, она целиком погрузилась в рабочие проблемы, лишь изредка вспоминая, на сколько дней оставила Мите еду – сам он готовить не умел, вообще, был беспомощен и неуклюж.

Посадив жену в самолет, он тут же списался с Катей, и, не заезжая домой, поехал в кафе – ждать ее. Это было ее любимое японское кафе в том же самом доме.

В глубоком волнении Митя прождал ее до глубокой ночи.

Телефон не отвечал.

Семью этажами выше она лежала на полу, свернувшись калачиком. От страха перед этой встречей она банально напилась и заснула.

Проснулась уже утром, спина почти не разгибалась и страшно болела при любом движении.

«Окно-то не закрыла, – мелькнула мысль, – как же теперь встать…».

Подняться она не могла, голова была горячая и чугунная, Катя решила, что с похмелья.

Номера квартиры Митя не знал.

Зато его узнал совсем другой человек. Георгий все узнал об этой девушке и тем же вечером решил явиться к ней домой без приглашения. Он слышал, что ее телефон постоянно звонит, но никто не отвечал. Вместе с охранником они сломали нехитрый замок.

Катя была в сознании, даже что-то говорила, но сильно кашляла и не могла подняться с пола. Измерили температуру – было за тридцать девять.

Георгий моментально вызвал «Скорую».

О том, что Катя в больнице с подозрением на воспаление легких Митя узнал только от Сони два дня спустя. Тогда же она и сама написала ему.

Звякнул телефон.

«Митя, какой красивый идет снег».

«Катенька, маленькая моя, что случилось, почему?».

«Я пока не знаю. Я в больнице».

Она надеялась, что он приедет, но к вечеру он ждал в гости сына и не предложил.

Катя лежала все эти дни одна, тапочки и кружку ей дали казенные.

Застарелое раздражение и жалость к себе душили ее каждый раз, когда она снова оказывалась одинокой, отверженной, единственной, к кому никто не приходил – на день рождения, на соревнования, даже в больницу.

Зато явился неожиданный гость – тот самый чиновник, через которого она получала большинство госзаказов. Он принес ненужные цветы, не рассказал о том, как узнал, что с ней произошло, как нашел ее, долго сидел и пытался закурить в палате.

Перед уходом раскололся – его собственная дочь решила завести такое же ателье, поэтому теперь…

«Катерина, ты сама понимаешь, она – дочь! Я не могу ей отказать, это мой собственный ребенок, как я ей не помогу?».