Трент Далтон - Мальчик глотает Вселенную

• Название: Мальчик глотает Вселенную
• Автор: Трент Далтон
• Жанр: Современная зарубежная литература
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-17-112541-7

Детство двенадцатилетнего Илая Белла не назвать обычным. Его старший брат Август – ясновидящий гений, принявший обет молчания и общающийся с миром с помощью фраз, написанных в воздухе. Его отчим Лайл – профессиональный наркодилер средней руки. Его мир – австралийское предместье. А место няньки и учителя при нем занимает Артур Холлидей по прозвищу Гудини – философ и чемпион по успешным побегам из тюрем. Такова «вселенная» Илая – мальчика, кому скоро предстоит влюбиться в девушку, которую он никогда не видел, спасти мать, вступить в неравную схватку с таинственным криминальным боссом Титусом Брозом и начать получать советы из трубки отключенного красного телефона…

---

Даррен ржет.

– Хорошая шутка, Тинк, – говорит он. Затем за секунду становится серьезным, прижимая клинок сильнее к моей шее. –   Зачем ты шпионишь за своим отцом?

– Он не мой отец.

– А кто же он?

– Парень моей мамы.

– Он хорош?

– Хорош в чем?

Лезвие уже не так сильно давит мне на шею.

– Хорош для твоей мамы.

– Да, он действительно хорош.

Даррен опускает меч, подходит к батуту и устраивается на краю, свесив ноги через стальные пружины, удерживающие черный брезент. Он одет во все черное, его свитер и спортивные штаны такие же черные, как его волосы, подстриженные под горшок.

– Хочешь закурить?

– Ясное дело.

Даррен убирает меч с края батута и вонзает его в землю, чтобы освободить мне место рядом с собой. Он вытаскивает две сигареты из мягкой белой пачки без названия, раскуривает обе и протягивает одну мне. Я делаю осторожную затяжку, и она обжигает меня изнутри, заставляя сильно закашляться. Даррен смеется.

– Северовьетнамский табачок, Тинк, – улыбается он. – Бьет по мозгам, как мул копытом. Забористая штуковина.

Я от души киваю. От второй затяжки голова идет кругом.

Мы смотрим через раздвижные двери гостиной на Лайла, Бич и Квана, беседующих над пластиковой коробкой для льда.

– Они нас не увидят? – спрашиваю я.

– Не, – говорит Даррен. – Они ни черта не замечают, когда проворачивают дела. Долбаные дилетанты. Это их погубит.

– Чем они там занимаются?

– Ты не знаешь?

Я качаю головой. Даррен улыбается.

– Да брось, Тинк. Ты должен знать. Может, ты и полный австралиец, но не такой уж тупой.

Я улыбаюсь.

– Эта коробка наполнена героином, – говорю я.

Даррен выдыхает в ночь сигаретный дым.

– И… – подталкивает он.

– И фиолетовый фейерверк был чем-то вроде секретной системы оповещения. Так твоя мама дает знать своим клиентам, что их заказы готовы.

Даррен улыбается:

– Свободная касса!

– А фейерверки разного цвета для разных дилеров.

– Очень хорошо, Простачок, – кивает Даррен. – А твой «хороший человек» прибежал сюда по указанию своего босса.

– Титуса Броза, – говорю я. Титус Броз. Повелитель Конечностей.

Даррен затягивается сигаретой и снова кивает.

– И когда ты все это придумал?

– Только что.

Даррен улыбается.

– Как ты себя чувствуешь?

Я ничего не отвечаю. Даррен усмехается. Он спрыгивает с батута и выдергивает свой самурайский меч.

– Хочешь что-нибудь разрубить?

Я секунду обдумываю эту любопытную возможность.

– Да, Даррен. Хочу.

Эта машина припаркована в двух кварталах от дома Даррена, рядом с небольшим приземистым домиком без света. Маленький темно-зеленый «Холден Джемини», похожий на леденец. Даррен вытаскивает из-за пояса сзади черную шапочку-«балаклаву» и натягивает ее на голову. Из кармана штанов он достает чулок.

– Вот, надень это, – говорит он, подкрадываясь к машине.

– Откуда ты это взял?

– Из маминой корзины с грязным бельем.

– Спасибо, я обойдусь.

– Не волнуйся, они прекрасно налезают. У нее толстые бедра для вьетнамки.

– Это машина отца Монро, – говорю я.

Даррен кивает, бесшумно запрыгивая на капот. Под его весом на старом ржавом металле остается вмятина.

– Какого хрена ты это делаешь? – спрашиваю я.

– Тсс! – шепчет Даррен. Опираясь рукой на лобовое стекло отца Монро, он заползает наверх и выпрямляется в центре автомобильной крыши.

– Да ладно, не трогай машину отца Монро.

Отец Монро. Серьезнейший и пожилой отец Монро, священник в отставке, с тихим голосом, из Глазго, служивший в Дарвине, Таунсвилле, Эмеральде и осевший в Квинслендском Центральном Нагорье. Кладезь шуток, хранитель грехов и замороженных бумажных стаканчиков с фруктовым льдом, которые он держит в своей морозильной камере внизу и дарит испытывающим постоянную жажду местным ребятам, таким, как Август и я.

– Что он тебе сделал?

– Ничего, – отвечает Даррен. – Мне он ничего не сделал. Но он кое-что сделал Лягушонку Миллзу.

– Он хороший человек, давай просто уйдем отсюда.

– Хороший человек? – повторяет Даррен. – Лягушонок говорит совсем другое. Лягушонок говорит, что отец Монро платит ему десятку каждое воскресенье после мессы, чтобы Лягушонок показывал ему свой член, пока тот дрочит.

– Это чушь собачья.

– Лягушонок не станет врать. Он религиозен. Отец Монро сказал ему, что врать – грех, но конечно же, не грех показать семидесятипятилетнему старику свой член с яйцами.

– Ты даже не проткнешь металл.

Даррен топает подошвой по крыше машины.

– Металл тонкий. Наполовину проржавел. А этот клинок я точил шесть часов подряд. Лучшая японская сталь от…

– От ростовщиков с Милл-стрит.

Даррен закрывает глаза под отверстиями в «балаклаве». Он высоко поднимает клинок, сжимая рукоять обеими руками, сосредоточившись на чем-то внутри себя, как старый воин, собравшийся ритуально покончить с жизнью своего лучшего друга или своего любимого автомобиля в австралийском пригороде.

– Черт! – говорю я, лихорадочно натягивая на голову нестираный чулок Бич Данг.

– Просыпайся, время умирать, – говорит Даррен. Он резко опускает меч, и тот вонзается в «Джемини» с противным скрежетом металла о металл. Лезвие входит в крышу машины на треть, как «Экскалибур» в камень. У Даррена отвисает челюсть.

– Твою мать, он пробил! – Он сияет. – Ты видел это, Тинк?

В доме отца Монро загорается свет.

– Валим отсюда! – вскрикиваю я.

Даррен тянет за рукоять меча, но застрявший клинок не двигается. Он сильно дергает три раза обеими руками.

– Не идет! – Он наклоняет верхний конец на себя, затем от себя, но нижний застрял намертво.

В гостиной отца Монро открывается окно.

– Эй-эй, что вы делаете? – вскрикивает отец Монро через полуоткрытое окно.

– Давай же, уходим! – напираю я.

Отец Монро распахивает свою входную дверь и спешит по дорожке к калитке.

– Убирайся с моей машины! – кричит он.

– Черт, – говорит Даррен, спрыгивая с крыши.

Отец Монро подбегает к машине и видит загадочный самурайский меч, раскачивающийся туда-сюда, необъяснимым образом пронзивший сверху его припаркованный автомобиль.

Даррен оборачивается с безопасного расстояния, радостно помахивая своим вьетнамским членом, вытащенным из штанов:

– Всего десять донгов за просмотр, отец! – кричит он.

Воздух все так же по-ночному свеж. Два мальчика курят в придорожной канаве. Над головой звезды. Тростниковая жаба, раздавленная автомобильной шиной, лежит на асфальтовой дороге в метре от моей правой ноги. Ее розовый язык вывалился изо рта, и это выглядит так, словно жабу расплющило, когда она ела малиновый леденец на палочке.

– Хреново, правда? – говорит Даррен.

– Что именно?

– Расти, думая, что ты среди хороших парней, когда все это время имеешь дело с плохими парнями.

– Я не имею дел с плохими парнями.

Даррен пожимает плечами:

– Поглядим. Я помню, как впервые узнал, что мама в игре. Копы ворвались в нашу дверь, когда мы жили в Инале. Перевернули все вверх дном. Мне было семь лет, и я обосрался. В смысле – я действительно буквально обосрался в штаны.

Копы раздели Бич Данг догола, швырнули к фибровой стене и принялись с наслаждением крушить предметы домашнего обихода. Даррен смотрел «Семейство Партридж» по большому телевизору, который детективы опрокинули в поисках наркотиков.

– Это было какое-то гребаное безумие. Везде что-то ломалось, мама кричала на них, пиналась ногами, царапалась и прочее дерьмо. Они утащили маму через парадную дверь и оставили меня одного на полу гостиной, скулящего, как собачонка, с огромной кучей говна в трусах. Я был так ошарашен, что просто сидел и смотрел, как мама Партридж разговаривает со своими детьми вверх ногами.

Я качаю головой.

– Больные ублюдки, – говорю я.

– Такова игра, – пожимает плечами Даррен. – Года через два мама мне все рассказала. Мы были ключевыми игроками. Я чувствовал то же, что и ты сейчас.

Он говорит, что тошнотворное чувство внутри меня – это осознание того, что я вместе с плохими парнями, но сам я не самый плохой из плохих парней.

– Самые плохие парни просто работают на тебя, – поясняет Даррен.

Наемные убийцы, напрочь лишенные юмора и безумные, говорит он. Бывшие военные, бывшие заключенные, бывшие люди. Одинокие мужчины лет тридцати-сорока. Загадочные ублюдки, еще более странные, чем те, что щупают и мнут пальцами авокадо на фруктово-овощных рынках. Те, которые могут сжимать человеческую шею до тех пор, пока она не хрустнет. Все те злодеи, что орудуют по закоулкам этого тихого города. Воры, мошенники и мужчины, которые насилуют и убивают детей. В своем роде ассасины, но не такие, которые нравятся нам в фильме «Октагон». Эти мужчины ходят в шлепанцах и коротких шортах. Они бьют людей не самурайскими мечами, а ножами, которые используют, чтобы нарезать жаркое по воскресеньям, когда к ним заглядывают их вдовствующие матери. Пригородные психопаты. Наставники Даррена.