Александр Белов - Пленники рубиновой реки

• Название: Пленники рубиновой реки
• Автор: Александр Белов
• Жанр: Ужасы
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-114060-1

Что мы знаем о закулисье телевизионных передач про экстрасенсов? Драмы, интриги, разоблачения, выдуманные и не всегда истории. Вера и Марк неслучайно встретились спустя тринадцать лет на съемках. В их забытой истории тайн побольше, чем могут придумать создатели увеселительных шоу. Так ли интересно зрителям прошлое наших героев или кто-то решил свести счеты с ними? Чтобы узнать правду о своем настоящем и перестать видеть кошмары из прошлого Вере и Марку, а месте с ними и всей съемочной группе, придется столкнуться с древним проклятием и стать пленниками рубиновой реки.

---

– Марк, вы уверены? – очередная уловка ведущей. Безобидная реплика, которая, однако, добавит напряженности ситуации.

– Она. – Воронов небрежно кивнул в сторону и не дожидаясь реакции ведущей, покинул съемочную площадку.

Вера поняла – это конец. Ответ был отправлен на почту Воронову еще три дня назад, и он подтвердил получение письма короткой отпиской, но сейчас выбрал неверный вариант.

– Боря, твою мать, не тычь в меня камерой! – Диана не выдержала, сорвалась на крик. – Верните колдуна на площадку. Будем переснимать. Кто видел редактора Воронова?

– Я здесь. – Вера смело вышла вперед. Ее укрыло кисейное равнодушие. Она все видела и понимала, но подрагивающая пелена перед глазами создавала иллюзию защищенности от происходящего. – Постараюсь все исправить.

– Перерыв. Участники могут выйти выпить кофе, – неслось из динамиков. – Просьба не разбредаться, общий сбор через десять минут.

* * *

Нужно было заговорить с ней в первый же день, когда их только «познакомили». Теперь поздно. Да и нет смысла. Она его даже не узнала. Либо не захотела узнавать. Вон какая важная стала. Из рыжей замарашки, точно бабочка из кокона, родилась красивая женщина, уверенная в себе, независимая. Почему-то именно так он про нее думал теперь. Да, пожалуй, именно независимая. А еще гордая.

Для него она долгое время оставалась девочкой-подростком с ее неуклюжей любовью, которую она старалась прятать, но выпячивала всем напоказ. Она была забавной и милой. Чуточку наивной и чудной. А стала важная и независимая.

И теперь ее звали Вера. Вера это тебе не Ника и не Вероничка. В тех именах осталось их общее прошлое с его беззаботностью, легкой безбашенностью. Вера не помнит, каково это быть Никой, для нее все это слишком сложно. Вера не полезет целоваться к взрослому парню, Вера не соберется в опасный поход на заброшенное кладбище, Вера…

Его будто молния пронзила. Вера родилась на его глазах тринадцать лет назад. Только он, дурак, даже не понял. Ведь это Вера буквально тащила на себе перепачканного с ног до головы грязью и речной тиной брата-лба, наверное, вдвое тяжелее ее самой. Вера отвергала помощь и не проронила ни единой слезинки, хотя на ее глазах происходило то, чего просто не может случиться в обычной жизни, ведь это не кино со спецэффектами. А эффекты были, да еще какие. Куда всем доморощенным экстрасенсам до той жути, которой они, по сути дети, хоть ему и было почти восемнадцать, насмотрелись в ту ночь. В ночь, когда Ника сбросила старую оболочку, выпуская в мир Веру.

Даже когда, спустя почти полгода после его отъезда, пришло письмо, он еще не понимал, что написала его не наивная девочка, а вновь родившаяся женщина.

Он хотел вернуться к ней, даже поехал на вокзал, перечитывая в автобусе всего несколько строк, поместившихся на тетрадном листке.

Марк, здравствуй! Наверное, глупо, что я тебе пишу, при этом надеясь, что письмо затеряется в пути и ты никогда его не прочитаешь. Я хочу попросить у тебя прощения за сказанные слова. Ты не виноват. Никто не виноват. Так случилось и нам с этим жить. Мишка не разговаривает, его пытаются лечить, и я верю, что обязательно вылечат. Мама все время плачет. Втихаря, думая, что я не замечаю.

Ты, пожалуйста, не держи на меня зла. Я верю, что все у тебя будет хорошо. Ты только не думай, что мог повлиять на произошедшее.

Всего тебе хорошего и береги себя!

Ника.

До вокзала так и не доехал, вышел за три остановки и пошел домой пешком. Ему нужно было проветрить мысли, как говорил отец. Он-то решил, что Ника просит его о помощи, а она прощалась с ним в проклятом письме. На конверте не было обратного адреса. Кто знает, возможно, она переехала, и Марк мог прийти к пустому порогу. Она решила все за них. За всех решила, за него, за брата, за Женьку.

Белобрысого Женьку было жалко. Парня нашли закопанным по грудь в землю. Так они думали, что в землю. На самом-то деле все знали о болотах, и только Женьку угораздило провалиться в трясину.

Тогда к Марку пришел кошмар, который долгое время не хотел оставлять его в покое. Каждую ночь, снова и снова он видел, как приятель проваливается под землю, пытается ухватиться за его руку, но Марк не двигается с места, и Женька никак не может дотянуться. Он кричит, но Марк не слышит, видит лишь искривленный рот да расширившиеся в ужасе глаза.

Когда Женька затихал, оказавшись провалившимся по грудь, на его плечо садился крупный ворон. Птица смотрела на Марка глазом вареной рыбины: белым и вздувшимся. И всякий раз он просыпался от громкого клекота, рвущего мертвую тишину.

Сон был настолько реальным, что какое-то время после пробуждения Марк ощущал холод той ночи, а в нос забивался запах речной воды и ила. Вот только река в том месте давно пересохла, и вода в ней собиралась исключительно дождевая. Хотя и тут были свои странности. Дождь в ту злополучную ночь лил как из ведра, и все же они проваливались в зловонную жижу максимум по колено, перебираясь через старое русло. Не могло налить столько воды, каким бы сильным ни оказался дождь. Тогда Марк не придал значения, мало ли откуда пришла вода, может, там ключи подземные сохранились. И ощущение ледяных пальцев на щиколотках не могли быть реальными. Страх создал монстров, которых на самом деле не существует.

Он о многом хотел расспросить Нику тогда, но она вдруг замкнулась, сделалась отстраненной, даже пугливой, и когда родители велели собирать вещи, Марк не стал противиться. Так было лучше. И никакая сила не смогла бы удержать его.

Из окна поезда он увидел яркую рыжую макушку, пробирающуюся через толпу провожающих. Высунулся в окно, едва не вывалившись на перрон, когда макушка вдруг исчезла.

Показалось.

Не могла Ника оказаться там. Для нее Марк Воронов остался по ту сторону пересохшей реки, на заброшенном кладбище ведьм.

– Я ошиблась, Марк. – Ее слова ранили, едва достигнув ушей. Слова не наивной девочки, а в один миг повзрослевшей женщины. Она не играла роль, как часто делают подростки, подражая кому-то из взрослых, она искала нужные аргументы, но не смогла смягчить удара. – Так будет лучше, если мы не станем больше встречаться. Если бы я могла, я бы уехала, чтобы не попадаться тебе на глаза, но здесь мама и Мишка. Я так не могу.

Он не понял.

Обиделся, даже разозлился. Ничего ведь не изменилось. Почему они должны страдать из-за других?

Не понял он и полученного спустя полгода письма. Ника издевалась над ним, намеренно причиняла боль. Он ведь пытался ее забыть, а она взяла и напомнила о себе. Зачем? Хотела ударить еще больнее?

Ника любила его, он точно знал, что любила. Ей даже говорить об этом не нужно: прикрывая глаза, вспыхивая румянцем щек, а потом смотреть и ждать ответного признания.

Он не думал, что сможет забыть рыжую занозу, впившуюся в самое сердце. Слишком уж зудела оставленная ею рана.

Не думал, но забыл. Похоронил воспоминания о ней одной под грудой новых впечатлений.

У него было много женщин. Разных. И каждой он по-своему увлекался. Но никогда больше Марк Воронов не позволял себе увязнуть настолько, чтобы превратить свои чувства в одержимость, как было с рыжей Вероничкой. Он пообещал себе не подпустить ни одну даму дальше выстроенной границы, чтобы та не смогла царапнуть хищными коготками чувствительную душу.

Но сдержать данного себе обещания не смог.

Амалию Марк увидел на сцене в образе античной богини и понял, что пропал. Она ворвалась в его судьбу освежающим бризом, вышла прекрасной и обнаженной из пены морской. Ее губы хранили пряный, солоноватый привкус, а в глазах растекалось бесконечностью ночное южное небо.

Обласканный вниманием поклонниц, Марк думал будто бы давно выработал иммунитет к женским чарам. Амалия же плевать хотела на его убеждения. Победа над ним далась ей легко, без каких-либо усилий.

Иногда Марку казалось, что он видит в ее глазах удивление: «Как, ты еще здесь?» То, что чувствовал тогда, он даже идентифицировать не брался. Много раз хотел уйти, прекратить бесконечную пытку, совершенно точно зная – она даже не заметит его отсутствия.

Амалия никогда не давала ему повода думать будто без него она вдруг пропадет или проронит хотя бы слезинку. Каждое ее слово, каждый, даже самый мимолетный жест сквозили пренебрежительной снисходительностью кошки.

Она не обещала верности и, как любая уважающая себя кошка, могла надолго пропадать, не обременяя себя последующими объяснениями. Воронов сходил с ума, метался по пустой квартире загнанным хищником, бил посуду и переворачивал мебель в бессильной ярости. Но стоило Амалии оказаться на пороге, как он сразу превращался в ручного зверька, ластился, шептал на ушко всякие глупости.

Амалия запрокидывала голову, выпуская сквозь разомкнутые губы полный желания стон, и Марк терял над собой контроль. Он целовал пульсирующую жилку на шее, чувствуя горький привкус парфюма, оставлял бесстыжие отметены страсти. Она обязательно отругает его, пожурит словно нашкодившего ребенка. Но это случится потом. Сейчас же он снова не сдержится и набросится, подминая ее под себя, подчиняя собственной силе. Ее тело сделается податливым и хрупким лишь на минуты близости, и Марк станет гнать мысли о том, что его используют как машину для удовлетворения похоти.