Таэ Юн Ким - Иди туда, где трудно. 7 шагов для обретения внутренней силы

• Название: Иди туда, где трудно. 7 шагов для обретения внутренней силы
• Автор: Таэ Юн Ким
• Жанр: Саморазвитие, личностный рост
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-103326-2

Она нарушила тысячелетнюю корейскую традицию, запрещавшую женщинам заниматься боевыми искусствами. Таэ Юн Ким стала не только первоклассным бойцом, но и открыла свою школу единоборств. Ким уверенна: каждый из нас – не важно, мужчина или женщина, американец, русский или кореец – способен достичь абсолютно любой цели. Единственное, что нам мешает, – это внутренние установки: страхи, неверие в свои силы, зависимость от чужого мнения, неспособность взять себя в руки. Чтобы избавиться от оков мышления, Ким предлагает обратиться к древнему искусству чунсувон. Это комплекс принципов и практик, которые развивают разум, тело и дух. Всего за 7 шагов вы освоите технику контроля над мыслями и эмоциями, научитесь превращать недостатки в преимущества и выпустите на волю силу, данную вам с рождения.

---

Там, в дымке раннего утра, мои дяди практиковали древнее боевое искусство. Я была зачарована. Туман приходил в движение от стремительных ударов ногами. Тела блестели в первых лучах рассвета, когда дяди двигались с чудесной силой и грацией. Происходившее пробудило во мне глубокое чувство. Движения казались мистическими и в то же время естественными. В семь лет все это казалось мне красивым и увлекательным. Самое совершенное зрелище в моей жизни. Нужно научиться так делать самой. Тогда я не подозревала, как сильно этот момент повлияет на мою жизнь – и сколько сопротивления я встречу на пути к исполнению моего желания.

Я как можно скорее попросила дядьев научить меня делать так же, как они. Но они только рассмеялись.

– Чего? – хохотали они. – Ты должна учиться готовить и шить. И если повезет, кто-нибудь найдет тебе мужа.

Видите ли, то, что мне было семь лет, не было препятствием.

Препятствием было то, что я девчонка.

В обучении маленьких мальчиков боевым искусствам не было ничего необычного. На самом деле это распространенная практика. Однако девочкам запрещалось обучаться боевым искусствам. Почему? Просто так сложилось. Все говорили, глупо даже думать о том, чтобы мои дяди или кто-то еще учил меня боевым искусствам. Я должна стремиться вырасти, выйти замуж и родить двенадцать сыновей, говорили мне. Но я не хотела делать то, чего все от меня ждали. Женщины в моей деревне постоянно работали, работали, работали, не разгибая спин. Меня это совсем не привлекало. Я не хотела жить как моя мать. Я не хотела жить как моя бабушка. Я не хотела производить на свет кучу сыновей. Я ничего из этого не хотела. Я знала: я должна посвятить себя боевым искусствам.

Сколько бы дяди ни твердили, что у меня ничего не получится, я их не слушала. Я все равно требовала научить меня. Наконец, один из дядьев придумал хитрый план.

– Ну что же, – сказал он, – если начать учить ее, она, скорее всего, сдастся.

Они были уверены, я отстану, когда увижу, как трудно тренироваться, и когда набью себе синяки.

Я тренировалась каждое утро. Да, приходилось тяжело, и меня всю покрывали синяки. Мне приходилось носить штаны, чтобы другие дети не смеялись над кровоподтеками. Но, к удивлению моих дядьев, я не сдалась. Еще сильнее они удивились, когда у меня начало получаться. Мне было невероятно сложно – не из-за самих тренировок, а из-за сопротивления считавших, будто женщина не может и не должна такое уметь. В конце концов, я ведь пошла наперекор культуре и традиции, которой было пять тысяч лет.

Моя семья, соседи и все встречные оказывали на меня страшное психологическое и эмоциональное давление. Семья давила еще и физически, избивая и запирая меня в комнате, чтобы я не тренировалась. Мать постоянно пилила меня и причитала:

– Ну почему ты такая ужасная дочь?

Отец каждый вечер приходил домой пьяным и бил нас с мамой, требуя, чтобы я начала вести себя как юная девица, которую можно выдать замуж и успокоиться.

Однажды мать настолько отчаялась, что взяла ножницы и остригла мне волосы. Она хотела, чтобы я от стыда не захотела показываться на улице и не пошла на тренировку. Заливаясь слезами, я заползла в угол и потрогала мои волосы, не веря произошедшему. Потом я подумала: «Ну и ладно, волосы же отрастают. Отрастут и мои. Придется некоторое время потерпеть, но я все равно не дам помешать мне заниматься любимым делом. Мою мечту ты не отрежешь. Я тебе не позволю». На самом деле поступки моей матери и семьи только сильнее подстегивали меня.

Чем чаще я слышала: «Нет, нет, нет», тем чаще говорила себе: «Да, да, да. Я смогу. Я это сделаю».

Когда я рассказываю эту историю, люди спрашивают, в обиде ли я на свою семью за попытки помешать. Конечно, я лила много слез и страшно злилась. Но в какой-то момент я поняла: моя мать просто делает считающееся правильным. Ее, как и ее мать до этого, учили, будто девочка должна с малых лет готовиться к предназначенной роли хорошей жены и матери и нельзя позволять ей мечтать о большем. Люди, которые воспитывают нас, обычно делают то, что кажется им наилучшим. Когда понимаешь, почему они себя так ведут, начинаешь им сопереживать. Это не значит, будто нужно соглашаться с их мнением или вести себя как жертва. Когда ты чего-то на самом деле хочешь, когда ты во что-то страстно веришь, никто не сможет отнять у тебя твою мечту.

Подумай о себе. Тебе приходилось когда-нибудь защищаться от тех, кто хотел заставить тебя жить определенным образом? Какие испытания возникают перед тобой сейчас? За какую мечту ты борешься?

Искра, которая разжигает твое пламя

В то время моя репутация стала еще хуже, если такое вообще было возможно. Я родилась в лунный Новый год девочкой, а не мальчиком, и считалось, я приношу несчастье. А теперь я делала дозволенное только мальчикам и мужчинам. Все в моей семье были уверены со мной неладно. Если бы я была мальчиком, они гордились бы моими достижениями, но так я их позорила. Кроме того, моя семья переживала, что, если я продолжу странно себя вести, никто не захочет на мне жениться и я останусь одинокой, никому не нужной старухой.

Но я уже все для себя решила. Я жаждала вырваться из клетки. Я знала, я должна хранить верность желанию, горящему внутри. И хотя тогда я еще не понимала этого, именно такая настойчивость не даст моей мечте погибнуть, когда события примут дурной оборот.

Однажды я увидела, как мой дед разговаривает с незнакомой женщиной при свете дня – в нашей строгой культуре такое вообще-то не принято. Я тут же поняла, что происходит: та женщина была свахой, и дед подкупал ее, чтобы она нашла мне мужа. Этому не бывать, сказала я себе. Я должна сильно не понравиться свахе, иначе у меня будут большие проблемы.

Когда отец попросил меня подать чай, чтобы сваха получше меня рассмотрела, я поняла: мне выпал шанс расстроить их планы. Подойдя к ним с горячим чаем в руках, я внезапно опрокинула чашку, полную дымящейся жидкости, на колени свахе, притворившись, будто это случайность.

Она вспылила.

– Мне все равно, сколько денег вы дадите, – верещала она. – Она приносит неудачу, и я никогда не найду ей мужа. Она неуклюжая, она плохая, она как мальчишка!

Другие девочки были бы в отчаянии, если бы не понравились такой важной персоне, как сваха, но я пришла в восторг.

Конечно, после этого ни одна другая сваха не пожелала ко мне даже приближаться. Моя семья не знала, что делать. Они считали, что сделали все возможное, пытаясь вбить в меня хоть немного благоразумия. Они думали: раз никто на мне не женится, остается одно – отдать меня в буддийский монастырь.

Так в моей жизни появился единственный человек, поверивший в меня. Вслед за болезненным эпизодом со свахой дед пригласил к нам домой монаха, чтобы обсудить с ним этот план. Пока они разговаривали, монах смотрел на меня. Я понятия не имела, почему он пришел, но знала, речь наверняка обо мне. Монах дал знак, чтобы я подошла. Ты, наверное, не понимаешь, насколько это необычно. В то время в моей культуре девочкам не позволялось даже встречаться глазами со старшими. Они всегда должны были смотреть вниз, а если посмели засмеяться или улыбнуться в присутствии взрослого, требовалось прикрыть рот. Девочкам нельзя напрямую обращаться к дедушкам и даже принимать пищу с ними в одной комнате, и уж тем более нельзя разговаривать с монахом. Это все равно как если бы со мной заговорил король.

Я подошла к монаху, потупившись. Очень ласковым, необыкновенно добрым голосом он спросил:

– Девочка, неужели ты не хочешь выйти замуж?

– Нет, господин, – ответила я.

– Но женщине пристало выйти замуж и быть счастливой, рожая сыновей и заботясь о семье, – сказал он.

– Нет, господин, – повторила я. – Я этого не хочу.

– Чем же ты хочешь заниматься, когда станешь взрослой?

– Я хочу стать учителем и помогать людям.

Это было очень смелое заявление. В 1950-е годы в Корее казалось неслыханным, чтобы девочка о таком мечтала. С тем же успехом я могла бы сказать: «Я хочу полететь на Луну».

– Учителем? – уточнил монах. – Чему же ты можешь научить?

– Я хочу учить боевым искусствам.

– Боевым искусствам?

– Да, господин. Я буду первой женщиной, которая преподает боевые искусства.

В отличие от всех остальных людей в моей жизни, он не засмеялся и не отверг мое наглое заявление. Вместо этого все так же ласково попросил:

– Посмотри на меня.

Поскольку девочкам не позволялось смотреть монаху в глаза, я подумала: он, должно быть, выжил из ума. Но он протянул руку, взял меня за подбородок и поднял мое лицо.

– Ага, – сказал он, пристально изучая меня. Я понятия не имела, о чем он думал. И тут он посмотрел мне прямо в глаза и сказал слова, которые я так долго хотела услышать: – Ты станешь прекрасным учителем.

Я не могла поверить своим ушам. Наконец-то меня и мои желания одобрили. Но он произнес слова, которые были еще прекраснее: