Джон Ирвинг - Дорога тайн

• Название: Дорога тайн
• Автор: Джон Ирвинг
• Жанр: Современная зарубежная литература
• ISBN: 978-5-389-18486-2

Впервые на русском – новая сага о памяти и судьбе от блистательного Джона Ирвинга, автора таких всемирных бестселлеров, как «Мир глазами Гарпа» и «Отель „Нью-Гэмпшир“», «Правила виноделов» и «Сын цирка», «Молитва об Оуэне Мини» и «Мужчины не ее жизни». Когда Хуан Диего вырастет, он уедет в США и станет знаменитым писателем. А в мексиканском детстве судьба ведет «читателя свалки» от приюта «Дом потерянных детей» к «Дива-цирку» с его дрессированными львами и воздушными гимнастами. У Хуана Диего есть младшая сестра Лупе, и она умеет читать мысли – но только он понимает, что она говорит. «Обычно она права насчет прошлого… Будущее она читает не так точно». Ей открыты все трагедии минувшего – но она пытается предотвратить бедствие, которое еще предстоит. И вот через много лет Хуан Диего отправляется из Нью-Йорка на Филиппины, где его грезы и воспоминания наконец столкнутся с грядущим. Удивительным образом рядом с ним всегда оказывается кто-нибудь из пары таинственных красавиц, матери и дочери, встреченных им в самолете… «От первой до последней страницы этот роман пронизан добротой и верой в любовь, в искупительную силу человечности, не скованной условностями и общественными институтами» (The New York Times Book Review).

---

– Эдуардо, – поправил его молодой американец.

– Sí, Эдуардо, – только и нашелся, что сказать Пепе.

В течение многих лет он в одиночку противостоял отцу Альфонсо и отцу Октавио; эти священники были старше и теологически более подкованы, чем брат Пепе. Отец Альфонсо и отец Октавио заставляли Пепе чувствовать себя предателем католической веры – как если бы он был истовым светским гуманистом или кем-то еще хуже. (Можно ли быть кем-то хуже, с точки зрения иезуита?) Отец Альфонсо и отец Октавио знали католические догмы наизусть; пока два священника затыкали за пояс брата Пепе и заставляли его чувствовать себя нетвердым в его вере, их доктринерство было несокрушимо.

В лице Эдварда Боншоу Пепе, возможно, обрел достойного противника этих двух старых иезуитских священников – то есть сумасшедшего, но смелого воителя, который мог бы бросить вызов самой сути миссии в «Niños Perdidos».

Действительно ли молодой схоласт поблагодарил Господа за то, что назвал «полным погружением» в необходимость спасти двух брошенных детей? Неужели американец действительно считал детей свалки кандидатами на спасение?

– Мне жаль, что я не поприветствовал вас должным образом, сеньор Эдуардо, – сказал брат Пепе. – Lo siento, bienvenido[8], – восторженно добавил он.

– ¡Gracias![9] – воскликнул фанатик. Сквозь вымазанное сажей лобовое стекло они оба могли разглядеть небольшое препятствие впереди на повороте; грузовики объезжали что-то. – Смертельный случай на дороге? – спросил Эдвард Боншоу.

Вороны и драчливая стая собак сражались за какую-то невидимую мертвечину; когда красный «фольксваген-жук» подъехал ближе, брат Пепе подал звуковой сигнал. Вороны разлетелись, собаки разбежались. На дороге осталось лишь пятно крови. Жертва дорожного происшествия, если это была ее кровь, исчезла.

– Все съели собаки и вороны, – сказал Эдвард Боншоу.

Еще больше восклицаний об очевидном, подумал брат Пепе.

Хуан Диего вдруг заговорил – мгновенно проснувшись от долгого сна, который, строго говоря, не был сном. (Это было больше похоже на видения, порожденные воспоминаниями, или наоборот; это было то, чего ему не хватало с тех пор, как бета-блокаторы украли его детство и столь важные для него первые годы юности.)

– Нет, это не смертельный случай на дороге, – сказал Хуан Диего. – Это моя кровь. Она капала с грузовика Риверы – Диабло не все успевал слизывать.

– Вы что-то писали? – спросила Хуана Диего Мириам, властная мать.

– Похоже на что-то чернушное, – сказала Дороти, дочь.

Два их не совсем ангельских лица смотрели сверху на него; он знал, что они обе уже побывали в туалете и почистили зубы – их дыхание, в отличие от его собственного, было весьма свежим. Стюардессы суетились в салоне первого класса.

«Катай-Пасифик 841» шел на посадку в Гонконге; в воздухе стоял незнакомый, но приятный запах, определенно не от basurero в Оахаке.

– Мы только собирались разбудить вас, как вы сами проснулись, – сказала ему Мириам.

– Вы же не хотите проспать кекс с зеленым чаем – он почти так же хорош, как секс, – заметила Дороти.

– Секс, секс, секс – хватит секса, Дороти, – сказала ее мать.

Хуан Диего, отдавая себе отчет в том, как, должно быть, скверно пахнет у него изо рта, плотно сжав губы, улыбнулся обеим женщинам. Он мало-помалу начинал осознавать, где он и кто эти две привлекательные женщины. О да – я не принял бета-блокаторы, вспомнил он. Я ненадолго вернулся туда, откуда я родом! – думал он. Как же ему хотелось вернуться туда – до сердечной боли.

А что это такое? У него была эрекция в этом смешном спальном наряде от «Катай-Пасифик», в этой клоунской транстихоокеанской пижаме. Он же не принял даже половинки виагры – эти серо-голубые таблетки вместе с бета-блокаторами остались в его клетчатой сумке.

Хуан Диего проспал более пятнадцати часов полета продолжительностью шестнадцать часов десять минут. Он прохромал в туалет явно более быстрыми и легкими шагами. Его самозваные ангелы (даже если не совсем в категории хранителей) наблюдали за его уходом; похоже, и мать, и дочь относились к нему с любовью.

– Он такой симпатяга, правда? – заметила Мириам.

– Да, он милота, это так, – сказала Дороти.

– Слава богу, мы его нашли, без нас он бы точно пропал! – заметила мать.

– Слава богу, – повторила Дороти; слово «богу» прозвучало несколько неестественно, сорвавшись со слишком спелых губ молодой женщины.

– Думаю, он писал – представляешь, писать во сне! – воскликнула Мириам.

– О крови, капающей из грузовика! – сказала Дороти. – Разве diablo не означает «дьявол»? – спросила она свою матушку, которая только пожала плечами.

– Честно сказать, Дороти, ты все время говоришь о кексах с зеленым чаем. Это всего лишь кекс, ради бога, – обратилась Мириам к дочери. – Вкушать кекс – это даже отдаленно не то же самое, что заниматься сексом!

Дороти закатила глаза и вздохнула; в стоячем или сидячем положении ее постоянно клонило к тому, что ниже пояса. (Легче было представить ее лежащей.)

Хуан Диего вышел из туалета, улыбаясь матери и дочери, охмуряющим его. Ему удалось освободиться от этой дурацкой пижамы «Катай-Пасифик», которую он вручил одной из стюардесс; он с нетерпением ждал кекса с зеленым чаем, хотя, может, и не так сильно, как Дороти.

Эрекция у Хуана Диего лишь чуть ослабла, он же был весьма озабочен этим; в конце концов, у него же были проблемы с эрекцией. Обычно для эрекции ему требовалось принять полтаблетки виагры – так было до настоящего момента.

В его изувеченной ноге всегда немного пульсировало после того, как он просыпался, но теперь пульсация была иной и ощущалась по-новому, – во всяком случае, так показалось Хуану Диего. Он воображал, что ему снова четырнадцать лет и грузовик Риверы только что раздавил его правую ногу. Он чувствовал тепло коленей Лупе своей шеей и затылком. Кукла Гваделупской Девы на приборной панели Риверы покачивалась туда-сюда – подчас подобным образом женщины намекали на что-то невысказанное и непризнанное. Именно в таком ключе представлялись Хуану Диего в данный момент Мириам и ее дочь Дороти. (Хотя они не покачивали бедрами!)

Но писатель не мог и слова сказать; зубы Хуана Диего были стиснуты, губы плотно сжаты, как будто он все еще пытался не закричать от боли и не биться головой из стороны в сторону на коленях своей давно ушедшей сестры.

6 Секс и вера

Длиннющий проход к отелю «Регал» в Международном аэропорту Гонконг был украшен неполным набором рождественской символики – веселыми мордами оленей и счастливыми, похожими на эльфов лицами свиты Санта-Клауса, но ни саней, ни подарков, ни самого Санты не было.

– Санта на случке – он, вероятно, вызвал службу эскорта, – пояснила Дороти Хуану Диего.

– Хватит секса, Дороти, – приструнила мать своенравную девушку.

По тому раздражению, которое сквозило в, казалось бы, беззлобной пикировке матери и дочери, Хуан Диего сделал вывод, что мать и дочь путешествуют вместе в течение многих лет – если не столетий.

– Санта определенно останавливается здесь, – сказала Дороти Хуану Диего. – Рождественское дерьмо круглый год.

– Дороти, ты здесь не круглый год, – возразила Мириам. – Ты не можешь этого знать.

– Мы здесь более чем достаточно, – угрюмо сказала дочь. – Такое чувство, что мы здесь круглый год, – пояснила она Хуану Диего.

Втроем они поднимались на эскалаторе, мимо créche[10]. Хуану Диего показалось странным, что они ни разу не оказались снаружи, на улице, с тех пор как он приехал в заснеженный аэропорт имени Кеннеди. В сréche наблюдался обычный состав персонажей, людей и домашних животных – среди последних было только одно экзотическое существо. И чудотворная Дева Мария, как всегда считал Хуан Диего, могла бы поменьше напоминать обыкновенную женщину; здесь, в Гонконге, она застенчиво улыбалась, отводя глаза от своих почитателей. Но разве не все внимание в créche должно быть уделено ее драгоценному сыну? Видимо, нет – Дева Мария была вне конкуренции. (И так, всегда считал Хуан Диего, было не только в Гонконге.)

Там был Иосиф – бедный глупец, как думал о нем Хуан Диего. Но если Мария действительно была девственницей, то Иосиф, похоже, отнесся к эпизоду деторождения так, как и следовало ожидать, – никаких испепеляющих взглядов или подозрений в сторону любопытствующих царей, волхвов, пастухов и прочих зевак и дармоедов: коровы, осла, петуха, верблюда. (Разумеется, это верблюд был тем самым единственным экзотическим существом.)

– Бьюсь об заклад, что отцом был один из этих типов-волхвов, – предположила Дороти.

– Хватит секса, Дороти, – сказала ее мать.

Хуан Диего подумал было, что он единственный, кто заметил отсутствие малыша Христа в créche – или же его просто завалили сеном, и, может, он там задохнулся.