Дмитрий Могилевцев - Земля вечной войны

• Название: Земля вечной войны
• Автор: Дмитрий Могилевцев
• Издательство: Крылов
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2005
• ISBN: 5-9717-0066-9

Молодой художник Юс попал под колпак спецслужб и превратился в объект медицинских экспериментов. Сумев бежать, он ищет спасения на Памире, не подозревая, во что превратился этот край за годы смуты. Местный криминалитет, вспомнивший «славные» традиции басмаческих банд, живет по правилам Ясы — своду законов, составленному Чингисханом. В Ферганской долине теперь быстро проявляются глубоко скрытые качества души. Человек, ступивший на землю вечной войны, может стать великим завоевателем, или святым, или безумцем, одержимым злым ифритом. Невозможно только одно — уклониться от смертельной схватки.

---

— На шесть тысяч.

— И как там?

— Красиво. Но мне плохо было. Меня туда парень знакомый затащил, мы с ним в одной школе учились. Говорит, лезь за мной, если что, я тебя дотащу, а красота там такая, нарисуешь — все ахнут. Он пообещал, да не думал, наверное, что меня и в самом деле тащить придется. Еще полдороги, а я как пьяная. Голова трещит, все плывет, горы вокруг пляшут. Меня он как верблюда за веревочку втащил. Потом неделю не хотел разговаривать. Я ому — я ж тебе говорила, а он — я думал, ты прибедняешься. Чуть не поссорились.

— Повернитесь чуть-чуть.

— Как повернуться?

— Левее чуть подбородок. … Вот так, к свету. Еще немного, и будет готово.

— С нетерпением жду.

— Я тоже.

— Но я не так быстро. … Ага, я вижу, у вас уже все.

— Все.

Девушка вынула лист из Юсовых рук. И улыбнулась:

— Странно, правда? Я до последней минуты думала, что вы мне врете. Или что вы, на худой конец, самоученый любитель рисования и будете сейчас заливать, как у вас руки одеревенели без практики и как ничего не получается. У вас очень хорошо получилось. Всего несколькими штрихами, и так хорошо. Особенно улыбка. Я б и не подумала, что так умею улыбаться.

— Вы очень красивая, — сказал Юс.

— Только не пытайтесь за мной ухаживать прямо в поезде, хорошо? Тем более так прямолинейно льстить.

— Вы вправду очень красивая, Оля.

— Да? В свитере и штанах и разобрать невозможно, какого я пола. С этим на роже? — Оля ткнула пальцем в шрам.

— Да, и с этим. Шрамы не только мужчину могут красить. Он тоже делает ваше лицо сильнее. Чувственнее.

— Чувственнее? Мое лицо? — Оля рассмеялась. — Я маме скажу. Она меня уговаривает на пластическую хирургию записаться, подправить. Она страшно за меня переживает.

— Но вы же, наверное, не жалуетесь на отсутствие поклонников?

— Ну вы и вопросы задаете.

— Извините.

— Кстати, и вправду чувствуется, что вы больше не рисуете… не пишете то есть. Смотрите, вот здесь можно было лучше, — Оля ткнула пальцем в рисунок, — и здесь линию убили. Я все-таки не такая глянцевая. Я поживее, чем ваша поцарапанная Барби.

— Вы мне свой-то дайте. А то несправедливо. Вы мой критикуете, а сами…

— А я еще не закончила. И вот что: все я да я говорю. Теперь вы мне отвечайте, а я буду дорисовывать, хорошо?

— Хорошо.

— Так куда вы едете?

— Я в горы еду, — ответил Юс.

— Серьезно? Честное слово, сейчас вы меня точно разыгрываете. Может, вы еще и альпинист?

— Нет. Я совсем не альпинист. Просто люблю побродить в горах. Посмотреть на мир сверху. Написать его. Как и вы.

— Правда? А в каких горах вы были?

— На Кавказе был. Много раз. В Крыму, в Карпатах. Но это, конечно, не горы, — хотя там красиво.

Особенно весной. Один раз был на Фанах. Там поразительные места. На Тянь-Шане был.

— А где на Тянь-Шане?

— Мы от Каракола пробежали аж до Иныльчена. С Тюза на Хан-Тенгри смотрели.

— Здорово.

— Да, здорово. Только вымотались там предельно.

— Ас местными проблем не было?

— Нет. Мы вообще пришли к казахской границе с ничейной земли. И ничего.

— Это вам крупно повезло. … А теперь вы куда?

— Не знаю. Я хочу отдохнуть от людей и от себя. Подлечить нервы. И снова начать рисовать.

— Вы романтик.

— Немножко. Может, потому у меня и глаза как у наркомана.

Оля засмеялась.

— А может, вы мне и посоветуете, куда податься? На Алтай или куда-нибудь еще? Не присоветуете ли лагерь или турбазу повыше, где меня устроили бы за мои деньги?

— А какие ваши деньги? Сколько хотите потратить? Сотню долларов? Или, быть может, тысячу?

— Ну, сотни четыре, я, наверное, осилил бы.

— Тогда я могла б вам посоветовать лагерь, куда сама с друзьями собираюсь в конце лета. Я, если все в порядке будет, на Памир махну, в Алайскую долину. Под пик Ленина. Там базовый лагерь. Большой, шумный, но там хорошо. А можно отойти малость повыше, палатку поставить и жить в свое удовольствие, а время от времени в лагерь наведываться. Правда, по пути на Алай ободрать могут, но если не жаль заранее сунуть местным властям десятку-другую, то все в порядке. Горы там — ахнете. Красота поразительная. И высота. Базовый лагерь на четырех с лишним. Но это ничего. Помучаетесь немножко горняшкой — привыкнете. Вот, из-за вас я снова разболталась. Я так никогда не закончу.

— Вам же немного совсем осталось.

— Глаза остались. Я никак ваши сумасшедшие глаза не могу поймать. Расскажите мне еще что-нибудь, и я быстренько-быстренько дорисую. Например, про то, чем вы больше всего любите заниматься.

— Я больше всего люблю спокойно спать.

— Спать?

— Да, просто спать. Спокойно, глубоко, зная, что никто не потревожит.

— А вот сейчас представьте, что вас кто-нибудь потревожил — грубо, бесцеремонно, нагло. Как вы его сейчас ударите, обругаете, крикнете, замахнетесь… вот, кажется, есть. Готово! Принимайте работу.

Юс глянул на рисунок. Улыбнулся.

— Что не так?

— Нет, нет. Все прекрасно. Вы очень хорошо нарисовали. Особенно глаза. А автограф ваш можно на рисунке? … Ольга Хребтович. Знаете, у вас знаменитая фамилия.

— Я знаю. У меня предки — поляки. После восстания Костюшко моего прапрадеда сослали в Сибирь. Он тут прижился, женился. В селе, откуда мой отец родом, половина — Хребтовичи. И все — родня. Я сперва стеснялась своей фамилии, особенно в школе. Знаете, дразнят. А я еще тощая совсем была, «выйди-из-за-лыжной-палки». Потом узнала.

— Честное слово, мне как-то неудобно девушке с такой фамилией давать шестьдесят рублей за рисунок.

— Ну, так не давайте. Вы же нарисовали мой портрет, и нарисовали лучше, чем я. Будем считать, что моя бумага и карандаш плюс портрет равны вашему.

— Да нет, ваш рисунок гораздо лучше моего.

— Вы мне льстите.

— Нет, я серьезно.

— Ну тогда считайте, что я вам разницу подарила.

— Нет, вот вам… пять долларов есть.

— Я сейчас сдачу отыщу.

— Не нужно. Вы мне лучше консультацию дайте. Я, наверное, в Новосибирске снаряжение буду покупать. Рюкзак, ботинки, мелочи всякие для гор. Я как-то совсем голым с места сорвался. Вы мне посоветуйте, куда обратиться.

— Хорошо, — Оля черкнула несколько строчек на обороте портрета. — Вот. Подойдите, сошлитесь на меня. Там ребята помогут, они меня хорошо знают. А вот тут адрес магазинчика, где я профессионально отовариваюсь. Вам ведь тоже будет нужно. … Ну, до свидания. Я побежала. До встречи в августе!

После того как Оля ушла, волоча за собой портфель, Юс долго рассматривал портрет. Она недаром столько времени не могла нарисовать глаза. Похоже, она так и не поняла, что увидела и что в конце концов нарисовали ее руки. Юс закрыл дверь на замок, встал перед зеркалом и посмотрел на свое отражение. И подумал: тогда, в машине — это не они друг друга. Точно — не они.

Утром в Новосибирске Юс первым делом обменял три сотни долларов на рубли и купил купейный билет до Ташкента, на ночной поезд. И пошел гулять по городу. Город ему понравился — красивый, просторный, не очень грязный, хотя окрестности вокзала изрядно захламлены. Юс сытно позавтракал чаем и мантами, огромной, как сибирские расстояния, местной разновидностью пельменей, в ресторанчике с видом на Обь — непомерную, широченную, огромную массу воды, протекающую сквозь город. Решил, что Новосибирск до своей реки не дотягивает. Город с такой массой воды рядом должен быть, по меньшей мере, Константинополем или Киевом. Или Нью-Йорком. Ново-Николаевск — так, кажется, называли его до революции? Впрочем, некая справедливость все-таки есть, Нью-Йорк приблизительно во столько же больше Йорка, во сколько Новосибирск больше Николаева. Юс усмехнулся сам себе. Раз думается о таких глупостях, значит, начинаешь чувствовать себя спокойно. Ощущение Сибири. И люди здесь спокойнее. Вальяжнее. Официантка с такой фигурой, — официантка поймала взгляд Юса и, улыбаясь, кивнула, — едва ли смогла бы устроиться на работу в ресторан где-нибудь в центре Минска. А если бы и устроилась, заработала бы невроз, стараясь похудеть. В конце концов, в минских ресторанах проходы между столиками не рассчитаны на такие размеры. А тут — девушка явно чувствует себя вполне уверенно. Такая аппетитная. Плодородная. Ядреная. С ямочками на щеках.

Подошедшая официантка промурлыкала, колыхнувшись: «Еще что-нибудь, милости просим?»

— Мне сладкого, — сказал Юс игриво, оглядывая ее с головы до ног.

— Есть мороженое, — сказала, вздохнув, официантка. — Эклеры, пирог с яблоками, суфле, кексы и заварное, взбитые сливки с конфитюрами, разные конфитюры есть, шоколадные конфеты, крендельки сахарные, медовые пряники еще, очень свежие.

— А баба у вас есть? — спросил Юс. — Ромовая, я имею в виду.

— Нет, — сурово ответила официантка, колыхнув бюстом. — Так будете заказывать?

— Буду. А что у вас ближе всего к бабе?

— Пряники. Их сами печем, и мед самый лучший, алтайский.