Андрей Шляхов - Клиническая ординаДура

• Название: Клиническая ординаДура
• Автор: Андрей Шляхов
• Жанр: Современная русская литература

Знаете ли вы, что такое клиническая ординатура? Если не знаете, то вам однозначно стоит прочесть эту книгу. Если вам кажется, что знаете, то тем более стоит прочесть – избавитесь от иллюзий. Если же вы когда-то прошли через это, то непременно читайте книгу Андрея Шляхова «Клиническая ординаДура». Будет что вспомнить и с чем сравнить. Молодой врач Александр Пряников приезжает из Тулы в Москву для того, чтобы пройти клиническую ординатуру по кардиологии в одном из лучших вузов страны. Надежды вдребезги разбиваются о реальность. Попытки исправить реальность в лучшую сторону оборачиваются серьезными проблемами не только для юного идеалиста (или, может, лучше сказать «идиота»?), но и для его родителей. У врачебной мафии длинные щупальца… Но не существует щупалец, которые нельзя отрубить. «Тульские пряники – они такие, хочешь зубы об них ломай, хочешь гвозди ими заколачивай», скромно говорит о себе главный герой, граф Монте-Кристо нашего времени. И последнее, что вам нужно знать перед прочтением – в слове «ординаДура» нет опечатки. Книга содержит нецензурную брань

---

Примерно с четверть часа Адаев соблазнял Сашу плюшками и пряниками. Саша слушал, кивал, делил в уме все предложенное на пять, но даже пятая часть выглядела привлекательно. А больше всего привлекало само исследование, спонсируемое ведущим мировым производителем лекарственных препаратов. Круто! Очень круто!

– Вам нужно время на размышление? – спросил Адаев, когда плюшки-пряники закончились.

– Нет! – ответил Саша. – Я согласен. Надеюсь, что справлюсь.

– Если будете слушаться старших, то справитесь, – обнадежил профессор. – Не боги горшки обжигают. Как говорили в советские времена: «главное – не искривить линию партии». Про линию я вам сейчас объясню, а все остальное расскажет Ларочка.

Профессор сделал небольшую паузу, желая подчеркнуть важность того, что будет сказано. Улыбка исчезла с его лица, взгляд немного потяжелел.

– Большинство людей, к сожалению, безалаберны, – начал Адаев. – Пациента предупреждают, что препарат нужно принимать строго по часам, без разрывов, а он забывает. Или хуже – уезжает на отдых, забыв препарат дома. А ведь это особый препарат, которого в аптеке не купить. Признается ли он в том, что нарушал график приема? Да никогда в жизни! Хаус прав – все врут! Одни курят, несмотря на строжайший запрет, другие хлещут водку, но на словах – все ангелы безгрешные. Но ничего не поделаешь, приходится работать с теми, кто есть. Других участников для исследований взять неоткуда. И контролера к каждому не приставишь, такие вот дела. Это одна сторона вопроса. Другая сторона – репутация кафедры в целом и наша с вами в частности. Репутация – это самое дорогое, что у нас есть. И самое хрупкое, потому что создается она годами, а рушится в один миг. Скажу без ложной скромности, что желающие провести исследования своих препаратов на нашей кафедре выстраиваются в очередь. На данный момент в этой очереди стоит три препарата, а бывает и больше. А есть кафедры, которые всячески пытаются привлечь спонсоров, но к ним никто не идет, никто не хочет иметь с ними дела. Почему такое «неравноправие»? Потому что у нас есть репутация, а у других ее нет. Вы футбол любите?

– Люблю, – ответил Саша, удивившись такому переходу в разговоре.

– Если команда проигрывает ответственный матч, ее акции падают в цене. Никого не интересует, что у вратаря мама при смерти, а у центрального нападающего перед началом игры жену в роддом увезли. Обстоятельства неважны, важен результат, важен счет! Точно так же обстоят дела и у нас. Спонсоров не интересует сознательность участников исследования и прочие организационные моменты. Они дают нам деньги и хотят взамен получить качественное исследование своего препарата. Согласитесь, что это честно и правильно.

– Абсолютно!

– Наши партнеры возлагают на нас надежды, которые мы должны оправдать, иначе грош нам цена. Но потомственный сантехник Иван Иванович Иванов, которому мы предложили участвовать в исследовании, оперирует другими категориями. Он забывает принять препарат, но не забывает выпить перед ужином свой законный стакан водки, а вся эта безответственность приводит к искажению результатов. Вы можете сказать, что для участия в исследованиях нужно отбирать только ответственных людей и будете тысячу раз правы. Но где их взять? И как в момент отбора понять, кто ответственный, а кто нет? Истину можно установить только опытным путем. Вы машину водите?

– В принципе – умею, но своего автомобиля сейчас нет.

– Если прохудилось колесо, я его заменю и спокойно поеду дальше. С участником клинического исследования такой номер не пройдет. Коней на переправе не меняют. Допустим, что с начала исследования прошло шесть или восемь месяцев. Какая замена может быть на этом этапе? Можно только вывести участника из исследования, но этим увлекаться нельзя, потому что от количества участников зависит представительность исследования и его качество.

Адаев поерзал в кресле (кресло у него было роскошное, настоящий трон) и испытующе посмотрел на Сашу.

– Я прошу вас правильно понять то, что я сейчас скажу. Начну с того, что ни о каких фальсификациях данных не может быть и речи. Наука и мошенничество несовместимы. Если я узнаю, что вы хотя бы раз позволили себе «пошаманить» с результатом, то наши деловые отношения будут прекращены навсегда! Вы меня хорошо поняли?

– Хорошо, – кивнул Саша. – Очень хорошо.

– Вот и замечательно! На нашей кафедре принято получать результаты опытным путем, а не высасывать их из пальца. Но результаты нужно осмысливать. Их нужно анализировать, нужно вникать в суть, понимать, почему в данном случае вы получили именно такой результат. Мне не нужны бездумные автоматы, которые механически регистрируют данные, мне нужны думающие ассистенты, которые понимают, что они делают и умеют делать выводы. Правильные выводы! Если что-то пошло не так, вы должны понять, почему это случилось, и исправить положение.

Адаев замолчал и вперился пристальным взглядом в Сашины глаза, словно пытаясь что-то в них прочесть. Саша чувствовал себя немного неуютно, но глаз не отводил. Игра в гляделки продолжалась пару минут. Затем Адаев вздохнул и сказал:

– Нужен не только ум, нужна дипломатичность. Нельзя вести себя подобно слону в посудной лавке. Вы следите за ходом моей мысли?

– Слежу, но не до конца улавливаю, – честно признался Саша.

– Давайте я объясню на примере. Участник исследования приходит к вам на очередной прием. Вы смотрите, а ожидаемого результата-то нет, хотя он должен быть. В чем дело? Почему так произошло? Вы начинаете расспрашивать. Участник сначала юлит, а потом признается, что допускал большие перерывы в приеме препарата. Или же не признается, но вы чувствуете, что дело тут нечисто. Какими будут ваши действия?

– А какими они должны быть? – ответил вопросом на вопрос Саша.

По логике и правилам недисциплинированных участников надо выводить из исследования, но Адаев явно подводил его к другому ответу. Нет уж, пусть лучше профессор сам произнесет заветные слова.

– Дипломатичными, – ответил Адаев. – Умными. Нужно прикинуть, каким должен был быть результат на самом деле, если бы участник делал все как положено, и указать этот результат в протоколе. Это же будет не фальсификация, а исправление ошибки. Вы чувствуете разницу?

Никакой разницы Саша не чувствовал. «Если кражу назвать экспроприацией, то она от этого не перестанет быть кражей», всякий раз говорил отец, когда проходил мимо дома на улице Каминского, построенного его прапрадедом и экспроприированного в 1918 году. Если фальсификацию назвать «исправлением ошибки», то она от этого не перестанет быть фальсификацией. Неужели правы те, кто утверждает, что все клинические исследования представляют собой ритуал с предоплаченным результатом? (А так говорили даже некоторые преподаватели Тульского медицинского института).

«С волками жить – по волчьи выть! – решил Саша. – От научной работы на кафедре отвертеться не получится, чем-нибудь да нагрузят. Если предопределенное неизбежно, то пусть лучше это будет исследование от «Макс Шмидт и Доуль», нежели от какой-нибудь «Мумбай фармасьютикал индастриз», которая выпускает дженерики[16] «по мотивам» новейших разработок. Опять же, не хотелось наживать врага в лице профессора Адаева. В наживании врагов Саша уже преуспел сверх всяческой меры, пора было и остановиться. Ну и вообще, взгляды научного руководителя не обязательно должны совпадать со взглядами ассистента. Главное в жизни – жить своим умом.

– Чувствую, – не моргнув глазом соврал Саша.

– Вот и замечательно! – Адаев впервые после начала «объяснения про линию» позволил себе улыбнуться. – Давайте скрепим рукопожатием наш союз нерушимый и станем сотрудничать в лучших традициях Российского университета демократического сотрудничества!

«Российского университета дуракаваляния и саботажа», мысленно перевел Саша.

Рукопожатие профессора Адаева было крепким, спортивным, энергичным, вдохновляющим. Саша вдохновился ровно настолько, чтобы выйти из профессорского кабинета с дружелюбной улыбкой на вконец озадаченном лице.

«Я знаю, что будь я мудрее, этого бы не случилось» вкрадчиво напевал в ухо Гари Брукер, солист группы «Прокол Харум».

Но что случилось, то случилось. И с этим приходилось считаться.

Глава пятая. Как диск луны дрожит в седых волнах…

«I know if I'd been wiser
This would never have occurred
But I wallowed in my blindness
So it's plain that I deserve
For the sin of self-indulgence»[17]

Procol Harum, «Посмотри на свою душу»

Итоги первого месяца ординатуры в одном из самых передовых университетов великой страны откровенно не радовали. Не радовали настолько, что их можно было и не подводить. Но педантичный ординатор Пряников подвел. В своем классическом стиле – разделил лист бумаги вертикальной полосой на две части, и стал записывать в левой все плохое по пунктам.