Игорь Минутко - Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха

• Название: Искушение учителя. Версия жизни и смерти Николая Рериха
• Автор: Игорь Минутко
• Издательство: «Яуза»
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2002
• ISBN: 5-8153-0254-6

Имя Николая Константиновича Рериха — художника, общественного деятеля, путешественника, знатока восточной культуры — известно всем. Однако в жизни каждого человека, и прежде всего в жизни людей неординарных, всегда есть нечто глубоко скрытое, известное лишь узкому кругу посвященных. Был такой «скрытый пласт» и в жизни Рериха.

Игорь Минутко пытается, привлекая документальные источники, проникнуть «за кулисы» этой богатой событиями и переживаниями жизни человека, оставившего, несомненно, яркий след в истории российской и мировой культуры. Связь с советскими спецслужбами и поиски легендарной Шамбалы — вот две основные темы этой судьбы.

---

«Значит, в кабинет посла можно попасть, если нырнуть в боковую дверь — там опять коридор, в кабинет — вторая дверь направо… Молодец этот электротехник Вайсман! Все точно на своем плане изобразил…»

— Присаживайтесь, господа! — говорит советник посольства Бассовиц. — Сейчас с вами поговорят.

Не простившись, он уходит. С визитерами остается переводчик.

«Как это… С нами поговорят?.. Нам нужен посол!» — в глазах у Блюмкина темнеет от злости.

Несколько минут проходят в напряженном молчании. Блюмкин сидит на диване у открытого окна, выходящего в Денежный переулок, Андреев расположился в кресле у двери.

В гостиной появляются двое: пожилой мужчина с породистым аристократическим лицом, в строгом черном костюме и молодой человек лет двадцати пяти в парадной форме лейтенанта германских войск — строен, подтянут, энергичен. Переводчик представляет их:

— Первый советник нашего посольства господин Карл Рицлер, военный атташе посольства Леонгарт Мюллер.

— Вы от господина Дзержинского? — вежливо, но холодно спросил Рицлер, обращаясь к руководителю «акции».

— Да. Я — Яков Блюмкин, мой товарищ — Николай Андреев, представитель революционного трибунала. Так и указано в нашем мандате.

— К сожалению, по субботним и воскресным дням наш посол не принимает, — последовал ответ. — Я уполномочен принять вас и выслушать. Итак, господа?

Переводчик не успел перевести — Блюмкин грубо прервал его:

— Я имею строгое предписание от товарища Дзержинского говорить с господином послом лично.

— Но по какому поводу? — этот вопрос задал военный атташе Мюллер.

— По поводу его родственника графа Роберта Мирбаха, арестованного нами. Он подозревается в шпионаже…

— Только подозревается? — первый советник германского посольства Карл Рицлер был само изумление. — Нам было сообщено, что он задержан с поличным!

— Да, именно так, с поличным. Я неточно выразился. И об освобождении Роберта Мирбаха, повторяю, я уполномочен говорить лично с господином послом.

— Ну, хорошо, — несколько мгновений Карл Рицлер колеблется — Подождите. — Он выходит из гостиной.

Блюмкин смотрит на Николая Андреева и видит: его напарник спокоен, собран. Блюмкин еле уловимо кивнул ему.

«Молодец! Взял себя в руки».

Как действовать, когда появится посол, они знают: план разработан, отрепетирован, в него могут внести коррективы только вновь возникающие обстоятельства.

Все происходит в считанные минуты…

В гостиной появляется посол Германии граф Вильгельм Мирбах в сопровождении Карла Рицлера. Посол тучен, породист, хмур. Жестом руки он предлагает визитерам сесть за круглый мраморный стол.

Представление сторон через переводчика. Наконец все рассаживаются вокруг стола.

— Я вас слушаю, господа, — спокойно говорит посол. Блюмкин в течение нескольких минут излагает суть проблемы — факты и улики, изобличающие графа Роберта Мирбаха в шпионаже.

— …и только то, что он ваш родственник, господин посол, меняет ситуацию. Товарищ Дзержинский уполномочил меня сообщить, что мы готовы пойти вам навстречу…

— Один момент, — перебивает посол. — Во-первых, я совершенно не знаю графа Роберта Мирбаха, никогда с ним не встречался. Он действительно мой родственник по какой-то венгерской ветви, но… И во-вторых, господа! Закон есть закон. И если этот Роберт Мирбах виновен…

В разговор вступает Николай Андреев:

— Вероятно, графу будет интересно узнать, какие меры могут быть приняты против Роберта Мирбаха, если он останется у нас.

И эти слова — сигнал к акции.

Посол пожимает плечами в некотором недоумении: ему вовсе не интересно все это. Тем не менее Блюмкин говорит:

— Что же, я вам сейчас покажу некоторые документы предварительного следствия.

Он поднимает с пола свой тяжелый портфель, ставит его на стол…

В это время Николай Андреев быстро поднимается со стула и оказывается у двери, блокировав ее собой.

Первым понимает, что происходит, военный атташе германского посольства Леонгарт Мюллер — он вскакивает, пытаясь загородить собой посла. Все немцы без оружия…

Но поздно: Яков Блюмкин выхватывает из портфеля свой револьвер. Первый выстрел в посла, второй в Мюллера, который успевает сделать только первый шаг к послу, третий — в Карла Рицлера. Переводчик успевает упасть на пол, и мраморный стол надежно прикрывает его от убийцы.

Комната заполняется пороховым дымом, и несколько секунд ничего не видно.

Как потом выяснилось, очевидно, от сильнейшего волнения даже с близкого расстояния Яков Блюмкин стрелял, как слепой: его подлые пули не достигли цели — Мюллер и Рицлер получили легкие ранения, Мирбах был смертельно ранен, и все трое упали.

— Коля! В окно! — кричит Блюмкин, видя, что «враги» повержены.

Но в это время, очевидно, в состоянии шока и предсмертного прилива сил, окровавленный граф Мирбах вскакивает и устремляется к двери.

Перед ошеломленным Яковом Блюмкиным мелькает его лицо с безумными глазами (их взгляда наш герой не забудет до своего смертного часа).

Навстречу послу бросается Андреев, сбивает графа с ног, открывает свой портфель, выхватывает из него бомбу и бросает ее в графа.

Бомба не взрывается…

Граф в ужасе ползет от нее к мраморному столу, за которым укрылись его раненые коллеги и целехонький переводчик.

Бомбу хватает Блюмкин и размахнувшись, бросает ее в графа Мирбаха, успев подумать: «Это и моя смерть…»

Оглушительный взрыв. Сыпется штукатурка со стен, в куски разлетается книжный шкаф, звенят вдребезги разбитые оконные стекла. Все скрывается в едком дыму и клубах пыли, воздушной волной выбиты оконные рамы. Стоны…

Блюмкин взрывом отброшен к стене.

«Жив!..» — изумленно думает он и видит, как Николай Андреев, даже не оглянувшись, выпрыгивает в оконный проем без рамы — там, на воле, среди зеленых ветвей лип дико и нелепо сияет ослепительный солнечный день.

Шляпа, документы, извлеченные из портфеля для предъявления послу, сам портфель со второй бомбой — все брошено: подгоняемый звериным инстинктом самосохранения, юный революционер-террорист в два прыжка достигает окна, но прыгая с подоконника, он подворачивает ногу, до железной ограды добирается почти ползком и с трудом карабкается на нее.

Из окон второго этажа посольского особняка гремят выстрелы и уже поврежденную левую ногу ниже бедра обжигает пуля.

Однако Яков Блюмкин находит в себе силы перевалиться через ограду, его подхватывают надежные руки товарищей, волокут к «Паккарду», он уже полулежит на заднем сиденьи, которое темными пятнами окрашивает его кровь из раненой ноги.

«Жив! Жив! Жив!..» — безумное ликование охватывает Якова Блюмкина.

Забегая вперед, — телефонограмма:

ВО ВСЕ РАЙОННЫЕ КОМИТЕТЫ РКП, ВО ВСЕ РАЙОННЫЕ СОВДЕПЫ, ВСЕМ ШТАБАМ КРАСНОЙ АРМИИ (6 ИЮЛЯ 1918ГОДА, 16 ЧАС. 20МИН.):

ОКОЛО ТРЕХ ЧАСОВ ДНЯ БРОШЕНЫ ДВЕ БОМБЫ В НЕМЕЦКОМ ПОСОЛЬСТВЕ, ТЯЖЕЛО РАНИВШИЕ МИРБАХА9. ЭТО ЯВНОЕ ДЕЛО МОНАРХИСТОВ ИЛИ ТЕХ ПРОВОКАТОРОВ, КОТОРЫЕ ХОТЯТ ВТЯНУТЬ РОССИЮ В ВОЙНУ В ИНТЕРЕСАХ АНГЛО-ФРАНЦУЗСКИХ КАПИТАЛИСТОВ, ПОДКУПИВШИХ ИЧЕХОСЛОВАКОВ10. МОБИЛИЗОВАТЬ ВСЕ СИЛЫ, ПОДНЯТЬ НА НОГИ ВСЕХ НЕМЕДЛЕННО ДЛЯ ПОИМКИ ПРЕСТУПНИКОВ. ЗАДЕРЖИВАТЬ ВСЕ АВТОМОБИЛИ И ДЕРЖАТЬ ДО ТРОЙНОЙ ПРОВЕРКИ.

ПРЕДСОВНАРКОМА В. УЛЬЯНОВ (ЛЕНИН)

Нет, не сорвали эсеры убийством немецкого посла Брестский мир, хотя и осложнили на некоторое время отношения Совдепии с Германией. Зато «подвиг» Якова Блюмкина, с одной стороны, в определенном смысле спровоцировал, точнее подтолкнул, — так называемый левоэсеровский мятеж 6 июля 1918 года, с другой — именно ЭТО является трагическим фактом советской истории — развязал Ленину и его окружению руки для расправы с опасными конкурентами в борьбе за верховную власть. С этой трагической даты начинается однопартийное правление коммунистов, растянувшееся более чем на семьдесят лет.

— Куда? — прохрипел Петр Евдокименко, судорожно вцепившись в руль.

«Действительно, куда? — подумал Яков Блюмкин, чувствуя, что сознание покидает его. — Ведь конспиративная квартира не подготовлена. Упустили, разрабатывая план операции. На Лубянку нельзя, в „Метрополь“ тоже…»

Давай в штаб отряда Попова, — прошептал он, уплывая в какое-то серое облако, внутри которого посверкивали маленькие молнии. — Особняк Морозова в Трехсвятском переулке…

Темный «Паккард» с открытым верхом, номер 2760, на предельной скорости мчался по улицам субботней пустынной Москвы…

Россия обновилась, Россия переродилась, появился новый тип русского человека — инициативного, подвижного, энергичного, быстро выходящего из любого затруднения, появился новый, пламенный человек! Чекист — наиболее законченный тип такого нового человека.

Так говорил девять лет спустя после описанных событий на торжественном заседании в Моссовете, посвященном десятилетию органов ВЧК-ОГПУ, Николай Бухарин.