Ирина Оганова - Падение в неизбежность

• Название: Падение в неизбежность
• Автор: Ирина Оганова
• Жанр: Современная русская литература
• Год: 2021
• ISBN: 978-5-00116-527-9

Ирина Оганова – писатель, автор бестселлеров «Иллюзия счастья и любви», «Мы никогда не знаем», «Часы без циферблата, или Полный энцефарект», известный искусствовед. Три новеллы с глубокими пронзительными сюжетами, увлекательное повествование о судьбах героев, их взлётах и падениях, надеждах и сомнениях погружают читателя в неповторимый мир прозы Ирины Огановой. Автор уделяет трепетное внимание своему главному персонажу – безмолвному и величественному Петербургу – и яркими мазками, без фальши и манерности, рисует картину настоящей жизни, обыденное течение которой пронзают судьба, любовь и смерть.

---

– Странно, но ты единственный человек, с кем я могу говорить обо всём, не стесняясь быть непонятой, хоть нас и разделяет бездна лет.

Татьяна забралась с ногами на диван, обхватила их руками, притихла и уставилась на портрет, который висел ровно напротив, и неожиданно заговорила, точно сама с собой и Тамары вовсе нет рядом:

– Я заказала его полгода назад у одного знакомого художника. Хотела Соне приятное сделать. Мне сразу портрет не понравился. В нём было что-то нехорошее, и каждый раз я хотела его куда-нибудь задвинуть, чтобы на глаза не попадался. Соня, наоборот, находила его милым и говорила, что чувствует явное сходство, словно в зеркало смотрится. Это каждый раз останавливало меня, и я с трудом пыталась привыкнуть к его присутствию в нашем доме. А ведь это было предупреждение! Это был знак! Какие у неё странно печальные глаза, словно предчувствуют беду…

Тома застыла, не в силах оторвать взгляда от картины, и всё ещё надеялась, что это не то, что она подумала.

– Тамара, её убили! Цинично, жестоко!

Татьяна схватилась руками за голову, изо всех сил зажмурила глаза, пытаясь не поверить в реальность сказанного. Тома от неожиданности ахнула, что-то очень больно сжалось в груди.

– Не может быть! Как такое могло случиться? – почти прошептала Тамара, будто это величайшая тайна, которую никто никогда не должен узнать.

Татьяна очнулась и вдруг ровным и безучастным голосом всё ещё живого человека продолжила свой рассказ:

– Соня познакомилась с мальчиком, ровесником. Он жил по соседству, через два дома. Я видела его пару раз. Впечатления не произвёл – серый, посредственный, заторможенный какой-то… А Соня влюбилась. Может, потому что первый? Не знаю… Ничего особо не насторожило. Наоборот, даже радовалась, что у неё началась своя взрослая жизнь. И страхи отступили, и казалась счастливой, – Татьяна на мгновение замолчала и с трудом выдавила его имя: – Анатолий. У этого чудовища даже есть вполне человеческое имя – Толик… Я как без Сергея осталась, не могла на месте сидеть. В командировки часто ездила, там как-то легче. Питер чужим стал, словно подвёл меня, предал. Ко многому потеряла интерес, особенно к себе. Верила, что пройдёт… Выкарабкивалась, как умела… Знаешь, даже если нет моей вины и это лишь роковая случайность, что Соня познакомилась именно с ним, а не с хорошим парнем, всё равно, ответственность полностью ложится на меня. Я как соучастник или невольный свидетель, который был совсем рядом, только отстранился, смакуя свои иллюзорные страдания.

Я была в Москве три дня, мы созванивались с Соней по несколько раз на день. Улетала домой рано утром. В аэропорту полезла в сумку и поняла, что забыла ключи в Питере, и хотела попросить Соню оставить их у пожилой соседки, та всегда дома. В такое время Соня только-только начинает собираться в университет. Она не подошла к телефону. Звонила и звонила ей, но бесполезно. Больше всего насторожило, что и вечером накануне она тоже не ответила на звонок, хотя с утра мы разговаривали и она никуда не собиралась.

Сразу почувствовала неладное. Названивала, пока ехала из аэропорта, потом колотила в дверь. Вызвала слесаря из жилконторы. Он долго ковырялся, замок не поддавался – пришлось ломать дверь. Думала, ещё чуть-чуть – и потеряю сознание. Не было сил переступить порог собственного дома. Я почему-то была уверена, что там нечто ужасное. Попросила слесаря первым зайти в квартиру. Казалось, его не было целую вечность… Когда он вышел, у него тряслись руки и он не мог произнести ни слова. «Не ходите туда. Надо вызвать милицию», – это всё, что он мог сказать.

Я влетела как сумасшедшая, стала бегать по квартире… Всё было перевёрнуто вверх дном, вещи разбросаны, на кухне тарелки с остатками еды, и этот странный запах. Не смогу его забыть! Я нашла её в ванной комнате. Вернее, увидела её руку, с двумя сломанными ногтями, она торчала из ванной, наполненной водой, а сверху были небрежно накиданы тряпки: бельё, джинсы, полотенца… И опять этот запах! Только на следствии я узнала, что два ублюдка начитались детективных романов и заливали всё уксусом в надежде уничтожить отпечатки пальцев. Их вычислили сразу. Наружка стояла у нашей парадной и вела видеонаблюдение, пасли какого-то наркоторговца. Всё сопоставили, и подозрение сразу упало на двух парней, которые несколько раз заходили в подъезд и выходили с полными сумками. Анатолия опознали люди из соседних домов. Я не смогла узнать в нём парня-тихоню, который не раз заходил к нам домой, даже пил чай за одним столом, – Татьяна опять притихла на минуту, пытаясь собраться с силами.

– Найти его не составило труда. Он сразу во всём сознался, хотя краденого у него не нашли. Указал на инициатора, Виктора, своего дружка, который недавно освободился из заключения за грабёж. В тот день Соня пригласила Анатолия в гости, и он пришёл не один, а с этим Виктором. Тот сам напросился. Почуял добычу! Если бы ты видела, как Анатолий рыдал на суде и твердил, что любил её и у него и в мыслях не было ничего дурного. Они сидели на кухне, Виктор вышел, и через какое-то время следом Соня. Она застала его в спальне, тот рылся в ящиках трюмо и рассовывал всё, что попадалось ценного, по карманам. Соня, со слов Анатолия, сильно кричала, он выбежал на крики и увидел, как Виктор пытается заткнуть ей рот ладонью и вдруг начинает душить и требовать помочь! У неё все руки были в синяках… в ссадинах! Она, видно, сопротивлялась, как могла, до последнего. Родители Анатолия пытались признать его невменяемым, но экспертиза не подтвердила. Он настаивал, что был под влиянием друга и не понимал, что делает, а потом было поздно отступать назад, – Татьяна издала какой-то глухой стон и уткнулась головой в колени. – У меня нет больше слёз. Я их все выплакала. Не знаю, как жить дальше…

Мне так жаль её! Лучше бы мне всё это! Прошло три месяца, а мне кажется, это случилось вчера и так будет всегда, до последнего дня.

Тамаре стало страшно. Ей захотелось вскочить и бежать подальше от этого места. Она то и дело натыкалась взглядом на портрет Сони, и в голове крутились жуткие кадры преступления. Она не могла понять, как Татьяна может здесь жить дальше, ходить в ванную комнату, завтракать на кухне…

– Может, хочешь чаю?.. – Татьяна уже приготовилась сползти с дивана.

– Нет!!! Тебе надо уехать отсюда. Срочно поменять квартиру. Пожить у кого-нибудь, временно… Хочешь, я спрошу у Максима? – ляпнула Тамара, но понимала сама, как отреагирует на это Макс. Скорее всего, не одобрит её порыв. У них и нянька приходящая, ненавидит, когда кто-то из посторонних дома.

– Нет. Я не уеду никуда. Здесь Соня… Я чувствую её… Я ей нужна… – Татьяна сказала это таким тоном, что возражения были бессмысленны, словно она потеряла разум.

– Тебе уже пора, наверно. Извини, иногда мне невыносимо. Я справлюсь, ты не волнуйся. У меня нет родных, нет настоящих подруг… В восемнадцать лет я осталась одна, без родителей. Было трудно, и мне всегда казалось, я всего добилась, чего желала.

Тамара смотрела на Татьяну и вдруг поняла ясно и отчётливо, что больше всего она сейчас не хочет быть похожей на неё, как мечтала всегда, с самой первой их встречи. Тома просто ушла – крепко обняла её на прощание и ушла.

Она потом несколько раз звонила ей, Татьяна не брала трубку или отвечала, что всё хорошо, и, к счастью, не просила приехать. Тамара суеверно полагала, что горе заразно. Иногда становилось стыдно, и она готова была бросить всё и мчать на Радищева. Пыл быстро угасал, и она прогоняла все воспоминания об их последней встрече. Жизнь брала своё, и Татьяна совсем затерялась в памяти, и всё, что с ней было связано. Наверное, это была некая защитная реакция: забыть, отстраниться. Слишком тяжелы были мысли о ней.

«Господи! Я уже два часа сижу здесь», – Тамара с трудом поднялась со скамейки, спину ломило, и она чувствовала усталость, как будто сама перемыла внаклонку все полы в доме. Зашла в церковь. Там пахло ладаном, и одинокие старушки в платочках с безучастными лицами молча сидели на лавочках. Она всегда обращала внимание на таких, не от мира сего, женщин и задавалась вопросом: «О чём они думают в эти минуты и как истинна их вера?» В их глазах читалась боль потерь и какая-то необъяснимая уверенность в правильности своего выбора служению Господу.

Тома купила несколько свечей и прямиком направилась ставить за упокой Таниной и Сониной душ. Что говорить в таких случаях, она не знала, просто представила Таню такой, какую увидела впервые: красивой, уверенной, полной сил… «Как она жила всё это время? Она ушла в семьдесят… Было ли ещё что-нибудь светлое в её жизни или только жалкое существование стареющей, никому не нужной женщины. Как страшно!» – она поставила свечки за всех близких и ещё долго не могла уйти из этого места защиты и покоя.

Эдик безмятежно спал в машине, на полную откинув сиденье, и не сразу отреагировал на её настойчивые стуки в окно. Обычное раздражение не появилось, лишь глухое равнодушие ко всему, что происходило вокруг. «Завтра же скажу, что уволен… Хватит, натерпелись…»