Стивен Уэстаби - Острие скальпеля. Истории, раскрывающие сердце и разум кардиохирурга

• Название: Острие скальпеля. Истории, раскрывающие сердце и разум кардиохирурга
• Автор: Стивен Уэстаби
• Жанр: Биографии
• Год: 2020
• ISBN: 978-5-04-102901-2

«Кто не рискует, тот не пьет шампанского» – как говорится в пословице. То же самое относится и к хирургам – «боец» тот, для кого самоанализ и ранимость не целесообразны, как для снайпера в Афганистане. В своей книге профессор Стивен Уэстаби, один из самых знаменитых кардиохирургов современности, подробно описывает этапы становления молодого врача в эпоху зарождения этой специальности и рассказывает, каково быть профессионалом в сегодняшней враждебной среде. Он описывает физические и моральные усилия, эмоциональные взлеты и падения, триумфы и разочарования, рассказывает, как профессия хирурга повлияла на него и его близких. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

---

Разрезание людей, за которым следует купание в крови, желчи, дерьме, гное и костной пыли, – это невероятно чуждое для нормальных людей время-препровождение.

Серия адских экзаменов, необходимых, чтобы стать членом Королевской коллегии хирургов, накладывала дополнительное бремя на клиническую работу. Экзамены охватывали каждый аспект хирургии, и только треть кандидатов справлялась с ними успешно. Мое желание оперировать на грудной полости не имело никакого значения. Для «первичного» членства нам требовалось знать анатомию человека до мельчайших подробностей. Мы должны были детально изучить мозг и зубы; каждый нерв, артерию и вену в теле: куда они шли, какую функцию выполняли и в чем заключались последствия их повреждения. Нам требовалось знать физиологические процессы в каждом органе и биохимию каждой клетки. Чтобы получить «окончательное» членство, имея базовый хирургический опыт, мы должны были овладеть каждой операцией из учебника, а затем выучить все диагностические и хирургические техники для каждой специальности. Только после финальной демонстрации всесторонних знаний и навыков нам разрешалось двигаться дальше и выбирать специализацию. Я провалил первую попытку сдать экзамены, что очень дорого мне обошлось. Большинство моих коллег тоже не сдали. Весь этот мучительный процесс должен был отделить зерна от плевел, и неудача меня не сломила. Это напоминало мне регби, спорт, который я особенно любил. Одни игры ты выигрываешь, а другие проигрываешь.

Хирургам 1970-х годов хватало мужества, мастерства и дерзости, чтобы обнажить больное сердце и попытаться его «починить». Такие операции на тот момент проводились менее 20 лет.

Мир хирургии напоминает армию. Консультирующие хирурги – это офицеры и джентльмены, в то время как студенты на разных этапах обучения выстраиваются в ряды по званиям: капрал, сержант и штаб-сержант. Они много работают и со временем также становятся офицерами. Финальный этап – самый сложный. Для самых амбициозных он представляет собой работу в одной из лучших базовых клиник. Кардиохирурги стремятся попасть в такие лондонские больницы, как Роял Бромптон (Royal Brompton Hospital), Хаммерсмит (Hammersmith), Сент-Томас (St Thomas’ Hospital) или больницу Гая (Guy’s Hospital). Работа в любой из них сулит большие перспективы. Во времена моей молодости у Кембриджа был хороший кардиоторакальный центр в деревне Папворт (Papworth) за городом. Оксфорд играл очень небольшую роль.

Мы занимались всем этим в 25–35 лет, то есть в тот период, когда все нормальные люди строят постоянные отношения, обосновываются на одном месте и рожают детей. Во время обучения хирурги живут, как цыгане, переезжая с места на место, в зависимости от того, где им предложили работу получше. В хирургии заключалось что-то такое, что поднимало нас на другой уровень. Среди всех врачей мы были самыми самоуверенными и все время безжалостно пытались обойти друг друга, чтобы получить лучшую работу. Ребята – в то время, как и сегодня, это были исключительные люди – оставались в больнице ночь за ночью, не упуская ни единого шанса прооперировать. Если в больнице было спокойно, они шли на пост медсестер, где всегда находили себе интересное занятие.

Когда смертельные исходы случались ежедневно, большинство семей испытывало благодарность, что их близкий человек получил хотя бы шанс на выздоровление благодаря хирурам.

Я вырос на окраине Сканторпа (Scunthorpe) и женился на своей школьной возлюбленной. После того как я очутился в водовороте собственных амбиций, все изменилось, и брак стал для меня обузой. Я стыдился этого, однако знал бригады хирургов, каждый член которых имел роман в больнице. В реальности в адюльтере нет ничего привлекательного, хотя мыльные оперы его все время романтизируют. Эта проблема стала настолько распространенной, что сотрудники больницы Джона Хопкинса (Johns Hopkins Hospital) в Балтиморе исследовали развод как профессиональную опасность для медиков. Чем раньше медики женились, тем выше был процент разводов. Вполне естественно, что развод являлся обычным делом, когда второй супруг не работал в медицинской сфере. Во всем виноваты несхожие интересы. У таких супругов мало общих тем для разговора, потому что врачи – а особенно хирурги – поглощены своей больничной жизнью.

Мне приходилось оперировать по шесть часов (иногда с похмелья) и не терять концентрации или находиться на дежурстве пять дней подряд днем и ночью.

Исследование, проведенное в больнице Джона Хопкинса, показало, что половина психиатров и один из трех хирургов разводились. В среде кардиохирургов процент разводов был впечатляющим, о чем я уже знал по опыту коллег. Среди причин были названы высокий уровень тестостерона, долгие смены, ночные дежурства и тесные рабочие отношения с молодыми привлекательными женщинами, которые часто имели место в стрессовых и эмоционально напряженных ситуациях. В таких условиях профессиональные связи перерастали в романтические.

Однажды декан медицинской школы при Университете Дьюка решил предупредить абитуриентов, что уровень разводов в этом учреждении выше ста процентов. Почему же превышен максимум? Потому что студенты, которые приходили в университет уже женатыми, разводились, а затем женились повторно и снова разводились. В их жизни работа стояла на первом месте, а все остальное – на далеком втором.

Как-то раз на конференции в Калифорнии я взял журнал Pacific Standard, в котором нашел статью под заголовком «Почему среди хирургов так много мерзавцев?», посвященную преобладающему в хирургии типу личности. Подруга журналиста, работавшая медсестрой, рассказывала, как она однажды подала хирургу острый скальпель, а тот порезал им большой палец. Он пришел в бешенство и заорал: «Кто так подает? Мы что, дети, которые лепят из пластилина? Смешно». Затем, чтобы подчеркнуть свою мысль, он бросил в нее скальпель. Медсестра пришла в ужас, но, не зная, как реагировать, просто промолчала. Никто не заступился за нее и не сделал замечание хирургу за его агрессивное поведение и неосторожное обращение с острыми инструментами. Целью статьи было показать, что подобным образом ведут себя многие хирурги, и им все сходит с рук.

Я знал много хирургов, которые кидались инструментами, и хотя сам никогда не целился в ассистентов, но тоже бросал неподходящие инструменты на пол. Это означало, что я не собираюсь давать им второй шанс. У большинства успешных хирургов есть общие отрицательные черты. В медицинской литературе это называется «темной триадой», включающей психопатию, макиавеллизм (бездушное отношение, в котором цель оправдывает средства) и нарциссизм (чрезмерная сосредоточенность на себе и ощущение превосходства, сопровождаемые эгоизмом и острой потребностью во внимании других). Темная триада связана с тем, что человек ставит личные цели и собственные интересы выше потребностей других людей.

Всего несколько месяцев назад психологи из Копенгагенского университета доказали, что если у человека проявляется хотя бы одна из этих трех отрицательных черт, то, возможно, все остальные прячутся у него внутри, включая моральное право бросаться инструментами, не испытывая никаких угрызений совести. Подробное описание темной триады сравнимо с исследованием Чарльза Спирмена, проведенным сто лет назад: Спирмен доказал, что люди, которые показывают хорошие результаты хотя бы в одном типе когнитивных тестов, как правило, успешно справляются и с другими. Возможно, мучительный путь к карьере хирурга способны пройти лишь люди, обладающие такими негативными чертами. Может, это и так, однако в семье я всегда проявлял себя с совершенно другой стороны. В браке я попал в те же старые ловушки, но я сделал все, чтобы мои дети были счастливы, а родители гордились мной.

Я не должен был оперировать в тот день, потому что у моей дочери Джеммы был день рождения, и я надеялся на выходной. Как фантомный отец, который часто подводил ее в прошлом, я планировал приехать днем в Кембридж и удивить ее. Затем я узнал, что трое из пяти наших хирургов отсутствовали в городе. Двоих заставили ехать в окружные больницы привлекать «клиентов», как их называет Национальная служба здравоохранения, или, если говорить привычным языком, платных пациентов. Третий участвовал в конференции, одной из тех академически скудных коммерческих встреч на гламурном курорте, оплаченных спонсором. Участники летели туда бизнес-классом, и все остальное тоже было включено. Когда я был наивным молодым врачом, мне нравились эти поездки, но со временем надоели утомительные перелеты, ведра алкоголя и вынужденная дружба с хирургами-конкурентами, которые с удовольствием вонзят вам в спину скальпель, когда поездка подойдет к концу.

Я знал много хирургов, которые кидались инструментами, и хотя никогда не целился в ассистентов, тоже бросал неподходящие инструменты на пол.